Пишут друзья. Три возраста НеОкини-сан (почти по Пикулю). Проза А. Завгороднего

— Дедуля, мне нужна твоя помощь! – С порога закричала внучка Диана. Или Дишка, как называли её и родители, и он. – У нас вчера был такой интересный урок литературы. Новая учительница пришла в школу. Назывался он «Тема любви в произведениях Тургенева». Она читала нам повесть «Первая любовь», рассказывала о других произведениях писателя. А потом дала задание к следующему уроку написать сочинение о любви. — Поговорите, — говорит — со своими родителями, пусть расскажут о своей любви. Сформулируйте мне свои мысли, что такое любовь, бывает ли она несчастной, как долго может длиться. Я подошла к маме. Она отправила к папе. А он сказал: «С этой хренью иди к деду!» Так я попала к тебе! Папа к тебе заходить не стал, сказал, что у него какие-то дела, а за мной он заедет часа через три. Нам хватит этого времени?
— Да, тема-то такая, что можно говорить и говорить. Никакого времени не хватит. Но я постараюсь ответить тебе на все твои вопросы.
Они прошли в кабинет. Ре6ёнок уселся напротив него в кресло и приготовился слушать.
— Только учти, — сразу оговорился он, — я буду говорить то, что думаю я. А это не истина в последней инстанции. Сама понимаешь, я – не самый умный.
Итак, любовь – это какое-то добровольное (и счастливое) помешательство. Ты в другом человеке, его поведении видишь то, что не всегда есть на самом деле. Читала произведение Владимира Тендрякова о школьниках «Весенние перевёртыши»? Нет? Удивительно! А стоило бы! Там главный герой, мальчик тринадцати лет, вдруг «открывает» для себя, что одна девчонка из его дома, которую он «каждый день видел раз по десять…, долговязая, тонконогая, нескладная», похожа на Наталью Николаевну Гончарову — первую красавицу Москвы и жену А.С. Пушкина.
Вся поэзия и литература, в целом, живопись, скульптура – это поклонение женской красоте. Так? Но вам же на уроках анатомии и физиологии рассказывали, что всё в теле женщины сугубо функционально! Всё так, но влюблённые мужчины предпочитают видеть в теле женщины не что-то животное, а, поднимают его до божественного и в этом уже качестве поклоняются ему. Так красивее, интереснее. Так правильнее.
Я не заумно говорю? Ты понимаешь меня?
Она кивнула:
— Продолжай, дедуля, продолжай.
— Если я не ошибаюсь, Льву Толстому принадлежит определение любви, как постоянного и деятельного желания добра кому-то. То есть я не просто желаю кому-то добра. Я что-то делаю для того, чтобы предмету моей любви было хорошо. И делаю это не от случая к случаю, а постоянно.
И если у тебя такой человек есть, то ты счастливейший из людей. Влюблённые стараются не разлучаться. У поэтессы Юлии Друниной есть по этому поводу чудесное стихотворение. «Ты рядом» называется:

Ты — рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.
Ты — рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить…
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!

Ну, а если предмет твоей любви не отвечает тебе взаимностью, можно ли такую любовь считать несчастливой?!
Не дождавшись её ответа продолжал:
— Ни в коем разе! Уже то, что ты полюбил – это огромное счастье. Ты тем самым приблизился к Богу, ибо Бог – это любовь, любовь его главное проявление.
— Дедуля! Про Бога непонятно. Его никто не видел, а поэтому как можно утверждать, что он есть, и что он что-то и кому-то там даёт?! Папа говорит, что всё это обман. Как можно верить в то, что нельзя «пощупать»?!
— Твой папа ещё не «пришёл к богу», но он обязательно придёт. Это мама его, твоя бабушка, его так воспитала. «Пощупать», как ты верно заметила, Бога нельзя, но вера — это как раз то, что «пощупать» и нельзя. Ты веришь, что что-то справедливое где-то там есть, и это тебя греет и помогает жить. Но мы отвлеклись, а времени у нас немного. Давай продолжим о любви. Я тебе говорил, что несчастливой любви не бывает, что полюбивший уже отмечен Богом. В качестве примера приведу прекрасную новеллу Феликса Кривина о Былинке и Солнце.

Былинка полюбила Солнце…
Конечно, на взаимность ей трудно было рассчитывать: у Солнца столько всего на земле, что где ему заметить маленькую неказистую Былинку! Да и хороша пара: Былинка — и Солнце!
Но Былинка думала, что пара была б хороша, и тянулась к Солнцу изо всех сил. Она так упорно к нему тянулась, что вытянулась в высокую, стройную Акацию.
Красивая Акация, чудесная Акация — кто узнает в ней теперь прежнюю
Былинку! Вот что делает с нами любовь, даже неразделенная…

— Как здорово! – не удержалась Диана. – Ты так много, дед, знаешь и всё по памяти. Какая же у тебя память!
— Внуча! Литература и история были моими любимыми предметами. Поэзия – это гимнастика души, а запоминание стихов — тренировка памяти. Я был следователем, а следователю хорошая память очень даже необходима. Часами допрашивая человека, он должен помнить, что тот по тому или иному поводу сказало ранее. Но мы опять отвлеклись от нашей темы.

Так вот, Диша, если человек полюбил, он уже счастлив, ибо его жизнь приобретает особый смысл, новое качеств. Приведу ещё одно стихотворение на эту тему. Его написала Анна Бердичевская.

Люблю! И Края не видать
Любви моей. Но эта милость,
Но эта божья благодать –
Любовь моя – не пригодилась.
Не пригодилась. Ну и что ж.
Пусть никому не пригодился
Слепой, сентябрьский чистый дождь –
Он счастлив был, что он пролился.
Или ком, кому нужна
Осина та на косогоре?
Кто видит, как она нежна?
Не пригодилась. Что за горе!
Любовь моя, да чем ты лучше
В ночи светящихся огней
В безбрежном русском захолустье,
В просторах родины моей!
Да чем ты лучше песни горькой,
Пропетой в полночь над рекой.
Так, никому, реке и только.
Кто пел – на всё махнул рукой.
И песни не было напрасней.
И глубже не было тоски.
И жизни не было прекрасней,
Чем та, где песня у реки.

Как долго может длиться любовь?! – Да, по идее, всю жизнь, если она действительно была любовью. Даже если влюблённые расстались. Воспоминание о том времени, когда ты был «над обыденностью», «парил», когда ты творил – согревает тебя потом всю жизнь и раскрашивает прошедшее в яркие краски. Это время ты жил с Богом.
Любовь – это подарок судьбы, и ею надо дорожить, как самым ценным в жизни. Послушай, что по этому поводу говорит Екатерина Горбовская:

Я думала, что главное в погоне за судьбой –
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда-то я так думала, по молодости лет.
Казалось, это главное, а оказалось – нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное – чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами им сдвигами,
И склонностью ко лжи,
Считая их глубинами,
Считая их загадками,
Неведомыми тайнами
Твоей большой души.

— Дед, а у тебя такая (на всю жизнь) любовь была? – Спросила она.
— А всех, кого я любил, я сохраняю в памяти до сих пор. За доброе вспоминаю добром. Это меня греет.
— Расскажи, дед!
— После окончания университета меня призвали в армию. Первым местом службы у меня была военная прокуратура Волгоградского гарнизона. Мне приходилось много ездить. Область-то большая, а воинские части разбросаны по всей её территории. Как-то попал в районный центр Иловля. Надо было забрать в местном РОВД какие-то вещественные доказательства. Когда возвращался в Волгоград, соседкой у меня оказалась девушка. Ничем, на первый взгляд, не примечательная: невысокого росточка, круглолицая, смуглая. Но глаза! Такие живые карие глаза. И при общении преображалась. Звали её Зина. Фамилия – Захарова. Казачка из Урюпинска. Настоящая казачка! Своевольная, властная. В Иловле она то ли проходила практику во время учёбы в кооперативном техникуме, то ли некоторое время работала после его окончания и сейчас кого-то здесь навещала. Я ей предложил своё место у окна. Она мою любезность приняла. Всю дорогу мы разговаривали. Выяснилось, что и место её работы (облпотребсоюз), и место жительства (общежитие кооперативного техникума) находятся неподалеку от прокуратуры. Обменялись телефонами, стали общаться, и это было именно то, чего мне не хватало. Если раньше при встречах с девушками меня, прежде всего, интересовали их рельефы, то с ней до этого ни разу не доходило (да, у меня и мыслей таких не возникало). Было интересно само общение. Мы бродили в «листопад» по тёмным улицам и по берегу Волги. В такие дебри забредали! Горланили песни, смеялись, будто мы были одни. Мы были, действительно, одно целое. Ни с кем мне больше так хорошо, «едино» не было. Понимали мы друг друга не с полуслова даже, а с полувзгляда. А, как говорится, если двое говорят глазами, значит, они нашли общий язык. Что-то родственное высказал в своём стихотворении Иннокентий Анненский:

Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому, что б я ее любил,
А потому, что мне темно с другими.
И если мне сомненьем тяжело,
Я у нее одной ищу ответа,
Не потому, что от нее светло,
А потому, что с ней не надо света.

И до сих пор помню о ней как о чём-то цельном и необыкновенно ценном.

Но мы постоянно ссорились. Была в Зине такая нехорошая черта… Ей нравилось подначивать меня, ёрничать, а я этого терпеть не мог. И сейчас вряд ли бы смог. Разбегались мы, потом она какое-то время спустя звонила и просила прощения. Опять встречались. До новой её выходки. Прямо как в известной песне Анатолия Королёва: «Врозь нам скучно, вместе тесно…»:
Во время одной из таких размолвок я и пошёл на встречу с женщиной, из-за которой меня и «выставили» из Волгограда. Она оказалась замужней, и муж пожаловался. Но даже когда я прибежал к Зине в её общежитие прощаться перед убытием в Махачкалу, мы вновь поссорились. Никак она не хотела оставить свои дурацкие шуточки. Не хотела общаться серьёзно.
Она эту свою «странность» признавала. Правда, в том же обвиняла и меня. На мой день рождения в 1974 году она мне подарила две книги: книгу о своих любимых казаках (правда, забайкальских) и сборник стихов Сергея Есенина с грампластинкой. На первой из них была надпись: «Вам от меня в день Вашего рождения», а на второй — более пространная: «От «странной» знакомой странному знакомому в день твоего рождения. Захарова Зина, 18.11.1974 г., г. Волгоград».

Я прилечу к ней в апреле 1975 года из Махачкалы на выходные дни. И в первый же день мы опять поссоримся. Я уйду бродить по городу, а потом в гостиницу. На следующий день, когда я из магазина тащил в гостиницу приобретённый проигрыватель с колонками (любил музыку, песни, собирал пластинки с любимыми мелодиями и песнями), я повстречаю её с подругой. Она пройдёт мимо, и я уеду. Долго буду ждать от неё объяснений, извинений. Вообще чего-нибудь. Долго ни на кого из девушек и женщин даже не смотрел. От неё поздравительная открытка придёт перед самым Новым, 1976, годом, когда я уже вcтречался со своей будущей женой Татьяной и посчитал непорядочным её бросать. А перед самой свадьбой, летом 1976 года, Зина позвонит мне и сообщит, что прилетает в Махачкалу сама. Хотелось спросить, где же ты была раньше. И рад бы бежать к ней, но это было бы бесчестно по отношению к Татьяне. Не помню, что Зине тогда сказал, что-то «буровил» несусветное. О своей свадьбе не сказал, но она поняла, что между нами всё кончено.

Глазки у его слушательницы «горели»:
— И что? Вы больше так и не встретились?
— Нет, встретились. Встречусь я с ней в Волгограде через двенадцать лет, когда прибуду туда в командировку из военной прокуратуры округа. Позади будут Махачкала, Краснодар, Хабаровск.

За мной, как за зональным прокурором следственного отдела, были официально закреплены четыре прокуратуры: Ростовского-на-Дону гарнизона, Новочеркасского гарнизона, Орджоникидзевского (Владикавказского) гарнизона и Грозненского гарнизона. Но офицеров не хватало, они болели, находились в командировках и отпусках. Поэтому зональный признак не соблюдался. Ты отвечал за свои прокуратуру, потому что они твои. А за остальное отвечал потому, что тебе это было поручено.
Не удивительно, что не прошло и двух недель, как я оказался в командировке в Волгограде. Мне надлежало оказать помочь в расследовании ряда уголовных дел.
В Волгоград я поехал с радостью. В этом городе я начинал службу, мне интересно было увидеть его вновь. Здесь я когда-то познакомился с Зиной, и время как раз была «наше» – начало октября.
Постарался найти её координаты и предложил встретиться на нашем старом месте для встреч на Центральной набережной. Я уже знал, что после разрыва наших отношений она вышла замуж за водителя Облпотребсоюза Шереметьева и взяла его фамилию, что у неё есть сын.
На встречу она пришла, видно из любопытства, но всё озиралась по сторонам и постаралась скорее убежать. Она подурнела и как-то внешне и внутренне поникла. Куда делся её, хопёрской казачки, задор. Я понял, что в браке она несчастлива, и светом в окошке для неё является лишь сын. Вспоминать прошлое не захотела. А мне так хотелось наговориться с ней, воскресить в памяти «то» время, погреться в лучах «того» солнца. Я и ехал-то в Волгоград, чтобы просто попытаться почувствовать себя вновь молодым, двадцатидвухлетним лейтенантом, у которого всё только начинается и всё ещё впереди. Не получилось экскурса в молодость. Не с кем было вспоминать. Разве что город был тот же. Да Волга та же.

«Всё было, только речка унесла…» Эта Легендарная песня, написанная в 1962 году композитором Марком Фрадкиным и поэтом Львом Ошаниным для панорамного кинофильма «Течёт Волга» вспомнилась мне, когда стоял на набережной и погружался в прошлое… В частности, о том, как с Зиной бродили под луной по берегу и горланили песни. Чаще всего это была песня «Листопад» (мы с ней как раз в листопад и встречались).

Ты мне танец обещала
в этот листопад.
Всю ночь музыка звучала,
наполняя сад.
Этих листьев поздний бал
Передышки не давал,
И был радостью отмечен
их извечный карнавал.
Я люблю, я люблю,
в этом я хочу тебе признаться.
Я люблю, я люблю.
Так зачем же это мне скрывать?!
Но вот листья зазвенели
в танце под луной.
И ты в этом платье
белом стала неземной.
И пускай пройдут года
буду помнить я всегда,
Как с небес на нас смотрела
Любопытная звезда.
Я люблю, я люблю,
в этом я хочу тебе признаться.
Я люблю, я люблю.
Так зачем же это мне скрывать?!
Он был этот танец дивный,
этот листопад
Вспомню в синий вечер зимний
Твой летящий взгляд.
Я в глаза твои смотрю,
хлопья снежные ловлю.
И как будто зачарован
Повторяю снова:
я тебя люблю.

Но уже не пелось. Может, потому что был один. Но, и останься она, вряд ли опять пели бы. Не было того «куража». Того чувства «окрылённости».
Грустно было осознавать, что всё безвозвратно куда-то кануло.
И даже вспомнить о нём сейчас было не с кем.
И всё же мне было приятно побывать в Волгограде.

— Как грустно всё закончилось! – С сожалением произнесла внучка. Он посмотрел на неё, немного помолчал, как бы решая, говорить ей или нет, потом всё же сказал:
— Нет, закончилось всё ещё десятка через три лет. Я прилетал сюда в командировку уже из Москвы. И ещё раз решил побеспокоить её. Не надо было этого делать. Это уже была старуха, начисто отрёкшаяся от всего, что было и ничем не интересующаяся.
Почти по Пикулю получилось.
— Кто такой Пикуль? Что получилось? – Тут же, как воробушек «прочирикала она».
— Дишка! Ты меня поражаешь своей дремучестью! Валентин Пикуль – был такой писатель, довольно популярный. У него есть чудесная вещь – роман «Три возраста Окини-сан». Этот роман каждому надо знать! Такая вещь! Романтическая и вместе с тем трагическая. На мой взгляд, один из лучших романов Пикуля. Самая душевная его книга.

В нём герои романа встречаются три раза: в молодости, потом в среднем возрасте, и, наконец, в старости.
Три возраста:
1-й —   это юность, кратковременный период, когда есть огромное желание идти вперед, пора светлой любви, наивных мыслей, легкого отношения ко многому, что происходит в твоей жизни.
2-й возраст — зрелость -это уверенность, время серьезных дел и поступков, взвешенное отношение к происходящему в себе и вокруг.
3-й возраст — старость — угасание, подведение итогов, приближение к черте, где становится ясно: чего ты достиг, что приобрел, что потерял.
В романе показаны все эти три возраста, через которые проходит не только Окини-сан, но и главный герой романа Владимир Коковцев, потомственный морской офицер, прослуживший на Российском флоте, начиная от мичмана и до адмирала.

— Дед, расскажи! – Тут же попросила она.
— Это надо читать. Вся соль – в книге. Расскажу лишь общее содержание. Повествование начинается в 80-е года 19 века и заканчивается в 1923 году.

В 1880 году в порт Нагасаки в Японии прибывает наш военный корабль «Наездник». Какое-то время он находится там. Коковцев, как и все остальные офицеры, заводит «временную жену». Ею стала молодая девушка Окини-сан. Мичман влюбляется в неё, но судно снова уходит в Кронштадт. Девушка остаётся в Японии и рожает сына Иитиро Кокоцу.
А офицер уже там, в Петербурге, знакомится с другой девушкой (Ольгой), женится на ней, и она рожает ему троих сыновей.

Во время русско-японской войны наш герой уже в звании капитана первого ранга в составе Тихоокеанской эскадры Рожественского прибывает на Дальний восток. Вместе с ним на одном из кораблей находится и его старший сын от Ольги. У острова Цусима японцы разгромили российскую эскадру. Сын нашего героя погиб, а он сам попал в плен.
Окини-сан находит его, забирает к себе домой и выхаживает. Времена изменились, и гордая своими победами Япония не будет прощать японским женщинам былых отношений с европейцами, но Окини-сан верна своей прошлой и наивной любви и готова ради неё на позор.
От неё он узнает, что его «японский» сын — офицер японского флота Иитиро Кокоцу тоже погиб в Цусимском сражении. Весь рок заключался в том, что корабль на котором мичманом служил сын Коковцева — Георгий вел бой с кораблём на котором служил микадо его японский сын. Вышло так, что один его сын погубил другого.

После заключения мира с Японией Коковцев возвращается в Россию и продолжает службу. В 1914 году начинается Первая мировая война. Коковцев уже контр-адмирал и командует минной дивизией Балтийского флота. На крейсере «Паллада», потопленном немецкой подводной лодкой, погибает младший сын Коковцева — Игорь.
Революции Коковцев не принял. Он предлагает жене перебраться из Петрограда в Сибирь к Колчаку, которого знал по службе на флоте, но Ольга отказывается. Она не хочет покидать последнего оставшегося в живых сына Никиту, ставшего большевиком, и внука.

В 1922 году он с остатками белой армии оказывается во Владивостоке, а затем эмигрирует за границу. Вначале в Китай, затем в Японию, где опять встречается со своей прежней любовью. Некогда прекрасная возлюбленная оказывается пьяной старухой в одном из самых бедных кварталов города на самом дне жизни. Она работает прачкой и живёт впроголодь. Он помогает ей. Таскает выстиранное её бельё заказчикам. В полной нищете они существуют некоторое время, пока однажды, в пасмурный день 1923 года года, когда по словам адмирала Макарова (старого приятеля Коковцева) русский флот должен был бы полностью оправится от Цусимы (но по трагическому стечению обстоятельств и благодаря революции флот разваливается полностью), Коковцев не осознает, что не может больше так жить. «А разве я могу?» — кричит Окини-сан и бросается с пристани в море, увлекая за собой и бывшего контр-адмирала.

— Вот такая грустная история. — Подытоживает он свой рассказ.
Внучка какое-то время молчит, потрясённая услышанным, а затем спрашивает:
— Дед, а у тебя эта книга есть?
— Есть внуча.
— Дай почитать!
— Да, у тебя же куча уроков. Отец, боюсь, недоволен будет. В каникулы приходи – проблемы не будет.
А возвращаясь к Зине: Ни разу её не обнял. Ни разу не поцеловал. Не осталось (и не было) ни одной её фотографии (не давала). А в памяти она до сих пор живёт. И подаренная ею книжка (стихи Есенина) до сих пор у меня (вторая где-то затерялась во время многочисленных переездов).
Ну, достаточно я тебе дал материала для твоего сочинения?
— Да, да, да! – Затараторила она. – А сейчас, пока отец за мной не приехал, дай мне немного времени всё это записать!
Но как только он вышел из кабинета, она тут же бросилась к книжным стеллажам и стала просматривать корешки книг. Ей повезло. Нужную книжку она нашла быстро. У деда всё было в порядке, все расставлено по алфавиту. Спрятав «добычу» в свою сумку, она села было за стол, но позвонил отец и предложил ей спускаться. Дескать, через пять минут я буду у дома, тороплюсь. К отцу зайти времени нет. Чмокнув деда в щеку, она с добычей убежала.

А на следующий день вечером позвонил недовольный сын:
— Ты зачем портишь мне ребёнка?
Удивила это претензия. Спросил:
— Ты ничего не забыл?! С кем говоришь, что говоришь? Думаешь ли при этом?
— Мне только что позвонила её классный руководитель. Диана сегодня пропустила все уроки в школе. Стал разбираться. Оказывается, она всю ночь читала под одеялом с фонариком твою книгу. Утром собралась, как обычно в школу, но в школу так и не пошла, а уединилась в парке на скамейке и весь день «дочитывала» книгу. Что скажешь?!
Ему стало весело, захотелось шутить:
— Сынок! Как говорится «яблоко от яблони…» Ну, ты дальше помнишь. Может, вспомнишь, как сам «уходил в школу», а на самом деле забирался в детский садик. Там, правда, книг не читал, а бездельничал, смотрел, когда дети начнут возвращаться из школы, тогда шёл и сам, предварительно проставив себе в дневнике хорошие и отличные оценки и расписавшись за преподавателя. Дишке до тебя далеко. Она, чувствую, и делом занималась, и записи в дневнике не подделывала.
Сын молчал.
Он не стал развивать эту тему. Поинтересовался, что читал ребёнок, сказал, что никакой книги девочке не давал.
— Значит, спёрла, зараза маленькая! – Констатировал сын. – Ну, что за ребёнок?! Как с ней разговаривать?! «Три возраста Окини-сан» она читала. Пребывает в полном восторге и, похоже, наказание её не страшит. Жалеет, что раньше о романе не знала.
— А книга, и правда-то, хорошая! Радуйся, что ребёнок стал читать! Вспомни, как сам, маленьким ещё, «проглатывал» вслед за отцом любую книгу, о которой стоило мне сказать. Порой, я сам не успевал, а ты…Тот же двухтомник «Каменного пояса». Признаться, у меня до сих пор до него руки не дошли.
-Дурак был, потому и тратил на это время. Спасибо маме, перевоспитала. Дишке тоже не надо лирику читать. Её это только испортит. Я её готовлю к поступлению в полицейскую академию, чтобы потом «пристроить» в службу безопасности какую-нибудь солидной «конторы». К тебе отправил, чтобы ты помог ей написать сочинение. Ей нужны только пятёрки. А так бы не пустил! Чему ты её можешь научить?! Своим стишкам! Нет, она должна быть рациональным человеком. Тогда всего добьётся.
— Как же лирика и «стишки» могут помешать её профессиональному росту?! Наоборот, её внутренний мир будет богаче… Мне вот это никак не помешало.
Он перебил, не дослушав:
— А чего ты, собственно, достиг?! Должности на вершине следственной иерархии?! Но это было давно и недолго по времени. Да и что ты с этого «поимел»?! Квартиру, да участок под дачу на танковом полигоне?! Вон, автомашину даже так и не осилил купить. А почему?! Потому, что твой следственный опыт больше никому, кроме государства, не нужен. Я же из Дишки хочу воспитать «настоящего солдата», который будет востребован везде. Так что к тебе её больше не отпущу!

Спорить с ним было бесполезно. Да и желания такого он не испытывал.
Но вскоре позвонила сама Дишка:
— Дедуля! Я слышала весь разговор с отца с тобой. Не принимай близко к сердцу. Я наоборот очень захотела с тобой общаться. И, ты ж знаешь, меня не остановишь. Извини, что стащила у тебя книгу, но, почему-то думаю, что ты обижаться не будешь. Книга – класс! Я уже всем подругам позвонила, все заинтересовались. Ты мне такие книги рекомендуй ещё! Хорошо?! А в школе у меня проблем не будет, не переживай. Ну, всё, пока, отец пришёл из магазина.

В воскресенье она позвонила ему опять:
— Дед, мои ушли. Меня оставили дома. Папа сказал, что будет каждый час звонить на стационарный телефон и проверять, дома ли я. Хотела к тебе съездить, да теперь, видно, не получится. Но мы можем с тобой пообщаться по телефону. Ты не против?
Он был не против. А её всё интересовали вопросы любви. Крепко отпечатался у неё в голове урок литературы в школе.
— Внуча! А ты не слишком ли сильно «запала» на эту тему?! Запустишь другие предметы, отец будет недоволен. – Осторожно поинтересовался он.
— Нет, дед! Не переживай! Не запущу! Всё под контролем. Я сейчас не об отце. – Под самоконтролем! Но я хочу «дожать» эту тему. Разобраться в ней досконально. Для себя самой.
— Эта тема, лапонька, неисчерпаема, ибо любовь – главное в жизни каждого. Всю жизнь для себя будешь открывать всё новую и новую её грань: любовь к представителю другого пола, к детям, родителям, стране и т.д.
— А что бы ты порекомендовал мне почитать на эту тему?
— Практически вся хорошая литература, о чём бы она ни была, и о любви тоже. Список огромным будет. Приезжай ко мне, бери любую книгу со стеллажей, не ошибешься. Специально собирал для детей, внуков. Чтобы они не разменивались на «пустое», сиюминутное.
— «Ромео и Джульетта» у тебя есть? Что ты думаешь об этом произведении?
— Есть, конечно. А думаю плохо. Вредное это для молодёжи произведение! К чему оно призывает?! Да и о любви ли там речь?! Страсть какая-то! Собственничество! Или это моё, или жить не хочу! Если бы он (или она) погиб, защищая свою (своего) возлюбленную (возлюбленного) – тогда это подвиг во имя любви, достойный прославления! А там что?!
Жизнь – это великое благо! Бог даёт её для радости. А тут ему её возвращают «за ненадобностью». Так ведь?!
— Дед! Но ведь это написал сам Шекспир! Весь мир восторгается!
— Девочка моя! Ты меня спросила, я честно ответил, что думаю. А восторгается ли этим произведением кто-то (пусть и весь мир!), нет ли, «сам» Шекспир написал или вдвоём-втроём с кем-то (извини, я иронизирую над твоими словами), меня как-то не «колышет», говоря языком современной молодёжи. Учись и ты иметь собственное мнение.
Расскажу тебе один момент из своей университетской жизни.

Как-то однокурсник на лекции по психологии, отстаивая свою точку зрения, заявил: «Да это сказал сам (такой-то)!»
Преподаватель поморщился, а затем посоветовал: «Вы никогда не бросайтесь на яркие этикетки. Смотрите на существо вопроса. Приведу вам такой пример. Как-то мне удалось «пробить» поездку во Францию. Мои друзья, как и я, любители спиртного, попросили: «Ты уж привези что-либо из знаменитых французских вин!» Я и привез. С кучей всяких медалей за победу на многочисленных конкурсах. Уже, сходя с трапа, потрясал вожделенной бутылкой друзьям, которые ожидали меня. Тут же в аэропортовском сквере откупорил её. Попробовали и… скривились… Стоило ли такое везти, деньги большие платить?!
Так что никогда не бросайтесь на яркие этикетки. Под ними, порой, может быть что-то стоящее, но часто — то, о чём я вам рассказал.

Ещё через несколько дней она позвонила и сообщила, что её работа признана лучшей. И не только в классе, но и в школе в целом.
— Ты знаешь, как я её назвала? – «Три возраста НеОкини-сан». И подзаголовок: «Почти по Пикулю». Преподаватель отметила «своеобразие названия», «прелесть содержания» и глубину «моих рассуждений». Твоих, конечно, дед, но и моих теперь тоже. В частности, о том, что несчастной любви не бывает. А когда начался диспут, и я высказала свою (твою, опять же) точку зрения на трагедию «Ромео и Джульетта», она вначале смешалась, задумалась, а потом признала, что здравый смысл в моей позиции по этому произведению есть. Короче, спасибо, дед!

© Copyright: Анатолий Завгородний

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Запись опубликована в рубрике ПИШУТ ДРУЗЬЯ с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

2 комментария: Пишут друзья. Три возраста НеОкини-сан (почти по Пикулю). Проза А. Завгороднего

  1. Евграф говорит:

    Благодарю автора за интересный рассказ. Прочла с удовольствием.

  2. Лариса говорит:

    Большое спасибо, Анатолий Иванович, за рассказ! Прочитала с удовольствием, написан эмоционально ярко, динамично, охватывает большой промежуток времени в котором показаны дороги человеческих судеб. Почему-то вспомнилось и своё, личное, например, как водила своих повзрослевших девочек, дочь и племянницу, на оперу Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй»… Пока жив гомо сапиенс будет жить тема вечной любви, воплощённая в слове, музыке, изобразительном искусстве. Успеха в творчестве!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *