Поездка в Санкт-Петербург. Заметка А. Янковой

В конце июня этого года мне довелось вместе с двумя дочерьми побывать в Санкт-Петербурге. Поездку приурочили к хорошему окончанию пятого класса младшей дочки и окончания колледжа с отличаем старшей. Четыре дня это такой краткий срок, что невозможно охватить все достопримечательности города. Но план минимум мы выполнили и побывали в Эрмитаже, Петергофе, покатались по каналам Санкт Петербурга, побывали на Смоленском кладбище у Ксении Петербуржской, у Исакиевского собора и Спаса на крови, смотрели колоннаду Казанского собора и совершили ночную прогулку по дворцовой площади, смотрели разведение мостов под музыкальные произведения российских композиторов.
Ещё до приезда в Питер, я «прогуглила» окрестности отеля, в котором нам предстояло жить. Интернет выдал много интересных мест, но для себя отметила, что в пяти минутах ходьбы находится музей-квартира Льва Гумилева. И, конечно, посчитала нужным выкроиить время, зайти и познакомиться более подробно с биографией этого человека. Николай Гумилев и Анна Ахматова были и остаются для меня вершиной истинной поэзии, поэтому знакомство с квартирой-музеем их сына представлял особый интерес.
Итак, Лев Николаевич Гумилев, годы жизни 01.10.1912 — 15. 06.1992.
Музей был открыт в 2004 году и посвящён человеку, в судьбе и личности которого ХХ век, с его трагедиями и парадоксами, отразился в полной мере.
Подходя к дому, увидела группу людей. И мне подумалось, что все они, как и я, пришли узнать о сыне великих поэтов, расстрелянного советской властью, Николая Гумилева и опальной Анны Ахматовой. Но я ошибалась, люди у подъезда собрались совсем по другому поводу. Музей квартира Льва Гумилева находится на втором этаже жилого дома, по Коломенской улице 15. Мы позвонили в домофон, нам открыли, и мы с младшей дочкой зашли в подъезд с широкими лестницами, где на стенах висели фотографии разных лет из жизни Льва Николаевича. Вот и сама квартира… Узкий, небольшой коридорчик с простой деревянной вешалкой, на которой висит пальто и шляпа хозяина. На стенах бумажные обои, мне показались немного блеклыми и выгоревшими, в общем, всё, как было до 1992 года, последнего года жизни.
Нас пригласили посмотреть пятнадцати-минутный фильм, посадив на табуретки прямо в коридоре. А потом мы осмотрели две комнаты. Одна посвящена «Таганцевскому заговору». Заговор назван по фамилии профессора Валадимира Николаевича Таганцева, которого ЧК считала инициатором и создателем контрреволюционной организации, объединявшая солдат, офицеров и интеллегенцию, недовольных советской властью. По этому делу проходил Николай Гумилев. Чрезвычайный Комитет допускал, что эта организация могла быть причастна к Кронштадскому востанию 1-8 марта 1921 года. Николая Степановича Гумилева арестовали 3 августа1921 года как одного из 61 участников заговора, а уже 21 августа вынесли приговор — расстрел. Через три дня приговор привели в исполнение. Позже Анна Ахматова и Павел Лукницкий установили, где находилось это трагическое место. Станция Бернгардовка, Иринской железной дороги, недалеко от Санкт Петербурга. Под стеклом большого стола-стенда документы тех лет, на стенах фотографии заговорщиков. В информационных рамках сообщения о том, что всего по этому делу приговорено и расстреляно 96 человек, отправлено в концентрационные лагеря 83.
Другая комната — кабинет, где работал, собирал библиографический материал, писал, готовил лекции Лев Николаевич. Здесь бережно сохраняется мемориальный облик кабинета-гостинной семьи Гумилевых. Я подхожу к большому письменному столу, под стеклом открытка с портретом Чингиз Хана. Мне знаком этот образ. В Монголии портрет Чингихз Ханга повсюду. Именно там я провела последний год вместе с мужем и младшей дочкой. Вот она непостижимая совокупность всех событий, обстоятельств и поступков. Определённо, во всём есть смысл, связывающий нас с высшим уделом нашего бытия! А дальше, как мозаика, складывается для меня образ человека, который прожил долгую, трагическую, яркую, трудную жизнь.

Ребенком он рос с бабушкой по отцовской линии. В 1929 году, окончив школу, перебрался из Бежецка в Ленинград к матери. Жил в коммуналке в Фонтанном доме, где его соседями были отчим и его многочисленная родня. Из-за своего аристократического происхождения испытывал затруднения с поступлением в высшее учебное заведение.
В 1931 году Лев Гумилев поступил на курсы в геологическую экспедицию. Затем последовало длительное путешествие на восток страны. Именно тогда сформировались интересы, которые определили Гумилева как историка и ученого в целом. Молодой человек побывал в Таджикистане, в Прибайкалье. В 1933 году после возвращения из экспедиции Гумилев оказался в Москве. В Первопрестольной юноша сблизился с поэтом Осипом Мандельштамом, считавшим его «продолжением отца». Тогда же он стал работать в литературной сфере – он переводил стихи советских поэтов разных национальностей. В том же 1933 году Лев впервые был арестован (арест длился 9 дней). Проблема заключалась в «неблагонадёжности» литератора. Сказывались происхождение и круг общения. Его патрон Осип Мандельштам вскоре будет репрессирован.
В 1934 году Лев Гумилев, несмотря на статус лишенца, поступил в Ленинградский университет, где он выбрал исторический факультет. Будучи студентом, молодой человек жил в нужде и нищете, часто переходившей в натуральный голод. Его преподавателями были яркие и заслуженные ученые: Василий Струве, Соломон Лурье, Евгений Тарле, Александр Якубовский и другие. Своим главным учителем и наставником Лев Николаевич считал китаеведа Николая Кюнера. После возвращения из новой экспедиции Гумилев был арестован во второй раз. Шёл 1935 год. Накануне в Ленинграде убили Кирова, и в городе начались массовые репрессии. На допросе Гумилев признался, что его публичные разговоры носили антисоветский характер. Вместе с ним арестовали отчима Пунина. За мужчин вступилась Анна Ахматова. Она убедила Бориса Пастернака написать просительное письмо Иосифу Сталину. Вскоре и Пунина, и Гумилева отпустили. В 1938 году он подвергся третьему аресту и получил пять лет лагерей, наказание отбывал в Норильске. В 1944 году добровольцем вступил в ряды Красной армии. Из письма Льва Гумилева с фронта: «Передвижения в Западной Европе гораздо легче, чем в Северной Азии. Самое приятное — это разнообразие впечатлений… Воюю я пока удачно: наступал, брал города, немцы, пытаясь задержать, несколько раз стреляли в меня из пушек, но не попали. Воевать мне понравилось, в тылу гораздо скучнее».
После демобилизации окончил экстерном исторический факультет, в 1948 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата исторических наук. В 1949 году вновь был арестован, обвинения были заимствованы из следственного дела 1935 года; был осуждён на 10 лет лагерей, наказание отбывал в Казахстане, на Алтае и в Сибири. В начале посещения музея, когда мы смотрели фильм, нам рассказали о том, что и в лагере он писал и трудился. Осужденные собирали ему обертки от посылок, Лев Николаевич тщательно разглаживал бумагу под матрасом на своих нарах и потом писал на ней свои работы, почти без помарок. Ещё он сочинял блатные песни, стихи, которые любили зеки. В 1956 году был освобождён и реабилитирован, несколько лет работал в Эрмитаже, с 1962 года до выхода на пенсию в 1987 году состоял в штате научно-исследовательского института при географическом факультете ЛГУ.
В 1961 году защитил диссертацию на соискание степени доктора исторических наук, в 1974 году защитил вторую докторскую диссертацию — по географии, но степень не была утверждена ВАК. Научное наследие включает 12 монографий и более 200 статей. В 1950—1960-х годах занимался археологическим исследованием Хазарии, историей хунну и древних тюрок, исторической географией, источниковедением. С 1960-х годов начал разработку собственной пассионарной теории этногенеза, с помощью которой он пытался объяснить закономерности исторического процесса. Теория пассионарности родилась у Гумилева в печально известной тюрьме «Кресты». Крупным вкладом Льва Николаевича Гумилёва в науку считается теория периодического увлажнения центральной Евразии и популяризация истории кочевников.
Для Льва Гумилева отец всегда оставался примером мужества и бескомпромиссности, а поэзия Николая Гумилева сопровождала сына всю его жизнь. Отношения с матерью в последние годы её жизни были крайне драматичными. «Он провалился в себя,- говорила Ахматова своим ближайшим друзьям.- Он таким не был, это мне его таким сделали!» А сын был убежден в том, что для неё он — только поэтическая тема. Но скорбь его после её смерти была искренней и глубокой.
Жизнь обоих Гумилевых пересекла война.
Николай, испытывал себя опасностью, ушёл добровольцем на Первую Мировую. Лев предпочёл прозябанию в ссылке встречу лицом к лицу со смертью на полях Великой Отечественной войны. И отец, и сын Гумилёвы вернулись со своих войн без единого ранения. Но и тот, и другой стали трагическими жертвами тоталитарного режима. Анна Ахматова говорила, что на шестьдесят с лишним лет был вычеркнут из литературы «самый непрочитанный поэт» — Николай Гумилёв. Его сын, несмотря на преследования и запреты, сумел добиться широкого признания. Всю свою жизнь Лев Гумилев считал своим долгом хранить память об отце.

Уже, будучи известным учёным, он застал возвращение поэзии Николая Гумилева. Но эту заметку я хочу закончить стихами его сына — Льва Гумилева.

Ты говоришь мне: завтра…
Ты говоришь мне: завтра. Завтра рок
Играть иначе будет нами всеми.
Во всех мирах грядушим правит Бог.
В его руке стремительное время.
Он дал нам час, пьянящий, как вино,
Как дантов ритм неповторимый.
Решись, иль мгла вползёт в окно,
А радость унесётся мимо.

В чужих словах скрывается пространство…
В чужих словах скрывается пространство,
Чужих грехов и подвигов чреда,
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Невиданное. Маятник столетий,
Как сердце, бьётся в сердце у меня.
Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.

Они живут, не возвратясь обратно…
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустёрты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью,
Пролитой и истлевшею давно,
Доверчивых потомков изголовья.
Нас всех прядёт судьбы веретено
В один узор, но разговор столетий
Звучит, как сердце в сердце у меня,
Так я двусердый, я не встречу смерти,
Живя в чужих словах чужого дня.

© Copyright: Альбина Янкова