Гости сайта. Три русских коана. Проза К. Рожкова

Маленькая справка-предисловие. Коан – сказово-притчевый короткий жанр, популярный в буддистской культуре. Коан представляет собой загадку без отгадки. То есть это, как правило, история с возможным символическим подтекстом, к которой принципиально не дается четкого вывода или однозначной морали. Вывод (мораль) предлагается сделать читателю – такой, какой он сам хочет. Или вообще таковой не делать, а просто задуматься по прочтении.

***

У меня не было детей. И братьев и сестер тоже. Только очень дальние родственники. И потому я знал, что род мой неминуемо закончится на мне. Об этом говорилось: человеку, завершающему собою целый род, дается особое предназначение. Это может быть большое счастье, но – и огромная ответственность. Этот человек либо создаст нечто такое, что по-хорошему прославит его на века, либо – завершит свой род страшно, порочно, свершив, наоборот – что-то черное, от чего уже не отмажется.
И я сознавал, что именно мне предстоит точно остаться в истории либо яркой звездой, либо – черной дырой. И мне бывало очень страшно, но – это же давало мне великую надежду и великий восторг, и веру в себя: ведь всё в конечном итоге зависит от нас.
Я не знал, когда и что именно я создам, но верил – ведь я завершал собой род. И в то же время я осознавал свою же неимоверную ответственность. И я жил и ждал, и надеялся. Надеялся на величайший успех и – в то же время молил Бога отвести от меня величайшие искушения.
И вот мне исполнилось сорок лет… И свершилось неожиданное. У меня обнаружились гораздо более близкие родственники. Кузины и кузены по маме, да и по папе тоже. Просто они жили слишком далеко от нас, и по ряду причин мы не искали друг друга и как-то давно поверили, что никого и нет… Но – они были. Мои кузены и кузины. И у всех у них подрастали дети, у некоторых аж несколько! У кого-то – даже уже внуки.
Всё оказалось совсем не так, как мы думали. Мой род точно не заканчивался на мне – он продолжался, и даже не по одной линии, пусть и не совсем прямой, но – продолжений имелось много, и они образовывали крепкую ветвь.
Значит, я вовсе не завершал собой род, как был уверен всё это время. Отнюдь. С верой в это приходилось расстаться.
И я не знал, вздохнуть ли с глубоким облегчением после такого или – опечалиться…

***

Аэродром в тайге уже не принимал самолеты – здесь перестали проходить маршруты в небе из-за ряда неудобств. Пока что не было понятно, на время или навсегда. Но похоже было, что навсегда или по крайней мере – слишком надолго.
Не поступило формального приказа о закрытии аэродрома, но де-факто он перестал функционировать. Однако поскольку окончательного решения не озвучили, пожилой человек, живущий совсем рядом с ним, в прошлом техник по этому аэродрому, а теперь – уборщик, приходил на летное поле и косил на нем траву. А зимой – проезжался по посадочным полосам и на уборочной спецмашине.
Зачем он это делал? Трудно объяснить… С одной стороны как будто машинально, из-за ностальгической нежности к своему прошлому. С другой – словно верил в то, что вдруг аэродром опять заработает. И еще – как-то, наверное, почти необъяснимо, – просто так, чтобы занять себя в этом далеком уголке мира.
Он убирал взлетно-посадочные полосы, хотя никто уже его о том не просил, но на душе от работы становилось легче.
Старик знал, что над ним посмеиваются, но махал на это рукой. Что-то влекло его к родному прошлому – маленькому аэродрому, на котором он честно проработал до седых волос, теперь уже опустевшему, где только свистел ветер да птицы взлетали. И одинокий человек в одичалом пространстве включал мотор косилки из года в год… Рутинно, может быть, нелепо, но – верный самому себе.
В результате аэродром, который за эти несколько лет должен был бы зарасти бурьяном в человеческий рост и деревьями, а зимой обындеветь полностью и вообще стать уже почти частью тайги, все еще оставался хотя и пустым, но – аэродромом.
И вдруг произошло нечто…
Седовласый мужчина не верил своим глазам… Что-то летело сюда.
Это что-то оказалось небольшим пассажирским самолетом. Откуда? Теперь? Через столько лет?! Без всякого предупреждения? Когда всё давным-давно опустело, и только он, нелепый старик, приходил сюда?!
Самолет сел на посадочную полосу. Через некоторое время выдвинулся аварийный трап, и с этой горочки стали спускаться пассажиры. Показались пилоты. И они подошли, увидев одинокого человека. И рассказали всё.
– У нас стал отказывать двигатель прямо над тайгой, – поведал молодой авиатор. – Не оставалось ничего другого, как срочная посадка. Но куда? Вокруг простирались леса, и здесь не было никаких действующих аэродромов. И вдруг мы увидели ваш аэродром, который не значился в нашем реестре. Оказалось, на него можно сесть. А кто вы? И откуда этот аэродром здесь, который спас жизнь нам и двум сотнями пассажиров?!
Седовласый уборщик, опустив глаза, всё рассказал…
– Значит, если бы все эти годы вы бы не убирали аэродром, мы не смогли бы приземлиться?! – в оцепенении снял фуражку пилот.
Старик молчал, застенчиво потупившись.
Да, если бы он, маленький и нелепый человек, не продолжал бы непонятно зачем несколько лет подряд ходить на свой любимый брошенный, но как будто бы еще не закрытый аэродром – а ведь он в любой день вполне мог это сделать – то не спаслись бы жизни двух сотен человек.

***

Переживая личностный кризис, я хотел обдумать прошлое и – принять одно решение, которое, как я был уверен, изменит многое в понимании. Для этого я избрал особое место. Думать над решением я отправился в горную долину, к скрытому там, как я узнал, озеру.
Я знал, что дорога пешком к этому озеру занимает несколько часов и тянется через три перевала. Но это невольно и привлекло меня – пусть это и будет местом для серьезного размышления, раз судьба указывает на него.
Я собрал вещмешок и шел по тропам. Светило солнце, вокруг возвышались синие горы со слегка заснеженными вершинами.
И я шагал то через обжитые поселки, залитые ярким светом, то вверх по поднимающимся мосткам на краю обрыва, и ноги то хрустели по набросанными камням, а то спускались в долины среди поваленных замшелых стволов…
Я невольно представлял себе ту долину с озером самым далеким и глухим местом. Я буквально видел, как тропа приведет меня наконец туда. И покажутся отроги, заросшие колючим лесом, и засвистит ветер. И я спрячусь, один на мили вокруг, под сень ветвей и разожгу дикий огонь среди гряды камней. И буду жарить мясо на крепкой ветке, положив рядом верный карабин. И именно так – в глухой тиши, полном уединении, в загадочном и жутковатом месте вдали от всех и вся, скрытом горным склоном от ветра, за огромным лоскутом соснового леса с корявыми приземистыми стволами, поразмышляю над прошлым, – объятый страхами, которые стану преодолевать в глубине сознания, готовя самому себе почти первобытный обед, почти в пещере… И здесь-то, в этом затерянном и пустынном месте, и придет ко мне такое важное открытие.
Я прошел три перевала. Вот была та самая долина с озером.
И что же увидел я? То, чего не ожидал совсем.
Дорога к озеру была уставлена скамейками. Навстречу шли, болтая, люди, парами и компаниями.
У озера стояла большая, яркая, шумная таверна, в которой ели и пили уйма народу. Красивые официантки в чистых оборчатых зеленых фартучках разносили подносы с едой, звучала легкая музыка. На траве играли родители с детьми.
Вот каким оказалось в результате то место, куда я шел для судьбоносного решения.
Я ожидал найти для своей думы о прошлом безлюдную глушь среди пустынных скал и шумящих ветрами дремучих лесов, а в результате пришел для этой же думы – к обжитым берегам, по которым весело гуляли толпы людей, где светились огни таверн, а поодаль плавали лодки и катерки с развевающимися флажками.

© Copyright: Кирилл Рожков