#БитваПодМосквой. Будем помнить. Отечественная война на Красной Поляне. Воспоминания Е. Глухова

Ефим Николаевич Глухов родился 25 декабря 1910 года в Медвенском уезде Курской губернии. Окончил Орловский финансово-экономический техникум. Работал в должности бухгалтера в различных организациях Москвы и Подмосковья. Проживал в г. Лобня.
В годы Великой отечественной войны служил писарем в 133-м запасном артиллерийском полку.
Одним из первых вступил в ЛИТО «Ладога». Публиковался в коллективных сборниках, альманахах, издал пятнадцать авторских книг.
Член Союза писателей России, Почетный гражданин города Лобня.
Скончался 4 марта 2013 года.

17.XI.1941 г. Немецкая авиация сделала первый налёт на Красную Поляну, это было в 10 часов утра, была пасмурная погода. На фабрике была пересменка. Ночная смена заходила в буфет, и в это время в столовую угодил снаряд, обрушилось перекрытие, погибло 37 человек. Один снаряд не взорвался, всего было сброшено семь. От взрывов снарядов в здании исполкома вылетели стёкла, аварийная бригада забила окна досками – исполком эвакуировался в г. Долгопрудный в здание детского санатория и стал называться Долгопрудненским.
Я жил на квартире у Дмитриева Константина Федоровича – д. Пучки дом 9. Против нашего дома была почта и телеграф, на котором работала моя свояченица Гурченкова Анна Васильевна (ныне — Лазарева). Она через каждые 15 минут сообщала в штаб о наступлении немецких войск, штаб размещался г. Долгопрудном, начальником которого был Маренюк. Там же над городом висел дирижабль, с которого вели наблюдение за ходом боёв.
30.XI. Телеграфистка сообщила, что немцы в Габо прорвали оборону и движутся к Озерецкому. В 16.00 немецкие мотоциклисты въехали в Поляну, наши подразделения сели на грузовую автомашину и отступили, которые не успели отступить, попали плен. После мотоциклистов пошла техника: танки, бронемашины, грузовики с солдатами. В это время фабрика продолжала эвакуировать имущество, в основном это были документы и содержимое сейфа. Немцы стали ломать ворота фабрики и занимать её, закрепляясь для обороны. В это время на территории стояли два железнодорожных вагона: один с людьми, а другой — с вещами и продуктами.
По вызову Смелкова с Лобни пришёл бронепоезд, который вёл машинист Мирошниченко. Под обстрелом эти вагоны вывезли на станцию Лобня и поставили на запасный путь. Через три дня вагон с людьми эвакуировали, а с продуктами и имуществом растащили.
На второй день, укрепив свои позиции, немцы стали грабить население и магазины. Награбленное добро грузили в машины и отправляли в Германию. Мужчин и подростков собрали в бывшее здание исполкома и держали под охраной. В общей сложности там было человек 150 — это больные, старики, подростки и 11 человек было наших солдат, не успевших отступить.
Одеты немцы были явно не по сезону: хромовые сапоги, китель и пилотка. Даже не у всех были шинели, а мороз держался 30 градусов. С открытым лицом нельзя было выходить на улицу, поэтому немцы брали любую теплую одежду и напяливали её на себя, лицо закрывали женскими платками, сапоги обматывали всякими тряпками, снайперы обкладывали себя подушками и так и сидели.
Немецкий штаб помещался на втором этаже 3-й казармы, а в подвале сидели жители Поляны. Укрывшись от бомбёжки, в подъезде казармы стояла охрана с противотанковым пулемётом. На чердаке фабрики был установлен пулемёт и там же сидел снайпер, которыё контролировал железную дорогу. Наблюдательный пункт находился на крыше чайной, которая стояла на перекрестке деревни Пучки — оттуда, хорошо было видно Пучковское поле, обзор был до самого леса. Когда наши выходили из леса и ползли к Поляне, немец пускал светящиеся ракеты и стрелял из миномёта, которым поражал очень много солдат.
В таких условиях прошло семь дней.
8.XII. Кое-где слышались выстрелы наших частей – шла пробная перестрелка.
9.XII. В 9 часов утра первый снаряд уничтожил наблюдательный пункт, второй попал в дом, где жил я.
В Катюшках немцы подожгли животноводческую ферму вместе с животными, а на улице Булычева подожгли детские ясли.
Снаряд, попавший в наш дом, больших разрушений не причинил. Он разорвался на крыше, пустой гильзой выбил пристенок дома и, уже не опасный, лежал среди комнаты, где только что спали немцы. Немецкие офицеры полдня заглядывали в дом, разглядывали его.
В течение двух суток в Поляне стоял огненный шквал: била артиллерия с бреющего полёта самолёты уничтожали огневые точки, с Лунёва била «Катюша», со всех сторон наступала пехота. Не выдержав натиска, немцы занялись поджогом домов. Каждый дом обливали бензином и факелами поджигали. Горели Пучки, Катюшки, Горки Киевские.
В 22 часа наша разведка пришла в подвал третьей казармы и сообщила, что немцы отступили. Но до рассвета люди из подвала выходить не решались. С рассветом некоторые, робея, стали выходить из подвала. Вышли и пленные из здания исполкома.
11.XII. Покидая Поляну, я на детских санках потащил своё имущество и двоих больных детей, по глубокому снегу при 30-градусном морозе вдоль железной дороги в посёлок Шереметьевский, где жили наши знакомые по работе. Я, сам больной малярией, спотыкался, санки мои кувыркались, дети падали. А по обе стороны железнодорожного полотна лежали наши солдаты, на каждом метре, насколько мог видеть мой глаз. И Пучковское поле и Катюшкинское поле были устланы трупами наших бойцов.
Цена этой победы, как сообщала пресса — 11400 солдат…

© Copyright: Ефим Глухов