Пишут друзья. Глава 11. «Если прожил сто лет, то теперь сто пять проживу, так мне сказали!» Проза И. Беспаевой

ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10

(Встреча 28 февраля–1 марта 2013 года)
Вот и состоялась еще одна встреча с Эдуардом Александровичем Фальц-Фейном, уже солидным столетним человеком, полным жизни, оптимизма и бодрости.
Поводом, кроме огромного желания повидаться, как частенько это бывает, послужили обязанности почтальона и секретаря — я привезла с собой в Швейцарию юбилейные подарки из музея Ф.М. Достоевского в Семипалатинске, книгу Надежды Глебовой про её общую с Бароном Родину — Асканию-Нова на Украине, другие отчёты о его юбилее. Но позвонив ему про подарки, приглашения в гости не получила. Голосом, тусклым, унылым и уставшим, как погода в феврале, он сказал, что не стоит беспокоиться с визитом и лучше все прислать по почте.
Радости от моего звонка я не уловила никакой, хотя он сказал, что меня помнит… Огорчилась безмерно, не отказом, а голосом из телефонной трубки — почти безжизненным, потусторонним…
Отправила дары почтой, (но не все, вдруг всё же повезет и будет у нас встреча), и на третий день позвонила снова, узнать, дошла ли посылка, спросить про здоровье.
— Ты понимаешь, что ты мне прислала? Это же фантастика! Почему не привезла сама, я же жду, когда ты приедешь и все сама будешь мне рассказывать! — голос в трубке веселый, задорный, звонкий, с милым фальцетом…
Ничего не понимаю… Ни «Алле! Кто говорит?», ни моего «Здравствуйте, Эдуард Александрович, это Ирина Беспаева, ваша Интернетная девочка…» Телефон у Барона с определителем номера, но не до такой же степени помнит он номера!…
— Эдуард Александрович, Вы сами сказали, что лучше отправить почтой, что не стоит ради этого совершать целую экспедицию…
— Какая ты! У меня дома шпион был, я не мог тебя пригласить, ждал, когда ты снова позвонишь!
— А если бы я не позвонила?
— Как это не позвонила, я знаю, что обязательно бы позвонила! Ты бы волновалась! Когда приедешь, ты все мне должна рассказать! Это же чудо — про Достоевского книга! А что, эта Надежда и правда из Аскании?
— Я могу приехать в первых числах марта, допустим в эту пятницу и до субботы.
— Договорились! Пусть тебя зять привезет, или бери поезд и сама приезжай!
— Хорошо, я позвоню накануне, в четверг, а приеду в пятницу утром, до субботы или воскресенья, как Вы скажете.
— Не надо звонить, просто приезжай, мы же договорились!
Пи-пи-пи… Трубка сообщила, что разговор окончен.
Радостная, что Барон жив-здоров, не утратил бодрости духа, оптимизма, и даже так хитрит, начала готовиться к встрече. Поездку наметила на пятницу, но почему-то медлила с покупкой билета… Позвоню еще раз в четверг, мало ли как Барон будет себя чувствовать, всё же зима и возраст делают его дни хорошими и плохими независимо от его настроя и желаний. Заодно узнаю, когда буду возвращаться назад — лишних хлопот с обменом билета не хотелось…
В четверг утром отвела Селину в школу и получила неожиданное приглашение прийти еще раз в 9-30 и попеть с детьми русские песенки — сегодня одна из бабушек помогает учительнице, фрау Берхольдт, проводить «русский день», я могу и должна стать группой поддержки. Конечно, я соглашаюсь, тоскливо понимая, что пение — не мой конек, и в назначенное время участвую в удивительном уроке с русскими песенками, пирожками с картошкой и танцами под удалую «Калинку»! Бабушка Габи с Украины, в прошлом музыкальный педагог в детских садиках, так что веселье было организовано очень профессионально.
Больше всего деткам понравилась песенка про Антошку, которого звали копать картошку. «Тили-тили! Трали-вали!» — это дети выучили мгновенно и радостно распевали, как оказалось, до вечера. Я пела и плясала с детьми, совершенно не вспоминая про отсутствие талантов, под восторженными взглядами всё больше смелевших ребятишек, которые тоже лихо отплясывали под могучие голоса певцов хора имени Александрова — фрау Берхольдт тоже была во всеоружии, к уроку и книги русские припасла, и записи музыкальные. Русские пляски, как и русские песни, всем возрастам покорны, и всем народам! Веселились от души, конечно же, не вспоминая про время.
А дома меня ждал сюрприз…
— Мама, ну где ты так долго ходишь?! Барон только что звонил, к нему дочь завтра приезжает! — встречает меня у порога дочь.
Ну вот, поездка откладывается. Придется ждать, когда Людмила уедет домой, при ней Эдуард Александрович гостей не принимает…
Как жаль, я уже вся была в разговорах с ним…
— Он спрашивал, сможешь ли ты выехать к нему прямо сейчас, ему с тобой нужно очень много чего-то успеть, просил сразу позвонить, билеты тебе я уже заказываю, только когда ты вернешься?
Да, если Барон сам звонит, то что-то действительно очень срочное!
Набираю его номер, в трубке раздается взволнованный голос:
— Как хорошо, что ты быстро позвонила! Представляешь, Людмила завтра приедет! Хорошо, что я ей сегодня позвонил, и она мне сказала! Можешь сейчас приехать? Бери поезд и приезжай, мы все с тобой успеем, а то потом придётся неизвестно, сколько ждать, я же не знаю, когда она уедет! Как хорошо, что ты так быстро позвонила!
— Эдуард Александрович, когда я должна буду уехать, сегодня вечером или завтра утром? Мне же обратный билет нужно сразу купить.
— Почему завтра утром? У нас время до двух часов есть! Когда выезжаешь?
— Могу сесть на поезд в Сарганс, что в 12-37 отходит из Цюриха, около трёх часов у Вас буду.
— Целую, до встречи!
Пи-пи-пи… — продолжила разговор телефонная трубка.
За час я была готова к поездке — вооружена билетами, расписаниями, приняла вполне приемлемый для визита вид, благодаря судьбу, что позволила мне угоститься пирожком с картошкой в школе у Селины.
Аня вручила мне наручные часы и сотовый телефон в дорогу для верности и вот я уже в пути.
На вокзале в Цюрихе успела купить в кондитерской «SPRUNGLI» любимые Бароном заварные пирожные с кремом, оранжевые (это апельсины для сока) и даже выкроились пять минут для «покурить на дорожку» перед отходом поезда, всё же с корабля на бал это всегда волнительно…
Поезд оказался скоростным, идущим до Сарганса, где предстояла пересадка на автобус в Вадуц, почти без остановок. В вагоне поднялась на второй этаж и заняла место слева по ходу движения, согласно инструкций Барона, чтобы вволю налюбоваться зимними, но уже вполне весенними видами моего любимого озера Walen See.
Зима, четверг, половина первого — пассажиров в поезде совсем немного, недавно закончились в Швейцарии лыжные каникулы, путешествие было замечательно приятным! Мысленно я уже разговаривала с Эдуардом Александровичем…
Вот что меня поражает и бесконечно радует в Швейцарии, так это работа общественного транспорта и почты. Минута в минуту (поверьте — секунда в секунду!) и день в день! Так что в половине третьего я уже была в Вадуце, на остановке, что у моего любимого виноградника, по тропинке которого я так люблю
ходить. Яркое солнце, что начало светить мне еще в Саргансе, освободившись где-то по дороге от угрюмых цюрихских туч, приветливо cветило и грело, обещая скорую весну. В междурядьях виноградника зеленела трава, усыпанная голубыми искорками первых незамысловатых крохотных цветочков, щебетали птицы, на меня приветливо смотрел Красный дом, за которым виднелась крыша виллы «Аскания Нова». Воздух был таким весенне вкусным… Я шла в гости к Эдуарду Александровичу! Спустя ровно два года после последней встречи… Волновалась конечно…
Вот и поворот на виллу. Чисто подметенный асфальт, горный склон вокруг виллы идеально убран, деревья подрезаны, от упавшей два года назад вишни оставлен пень — могучий и, вероятно, нужный в хозяйстве. Пытается пробиться первая трава, но нарциссы еще медлят, не верят сегодняшнему солнцу, что тепло уже установилось, все же много лет живут в горах. Вероятно, они знают, что делают…
Знакомая калитка. Перед ней все тоже чисто и ухожено, поленница дров для камина заботливо укрыта еловыми лапами. Останавливаюсь перевести дыхание и собраться с мыслями. Глубоко вздыхаю и нажимаю кнопочку домофона.
Ответа нет, просто мгновенно открывается калитка. Поднимаюсь по ступеням к входной двери, и она сразу передо мной открывается. Вхожу, раздеваюсь, ещё не зная, где находится Барон — в гостиной или в спальне наверху.
— Как это тебе удалось приехать ровно в три? — раздается голос из гостиной.
Иду к дивану у окна, волнуюсь… Эдуард Александрович улыбается, руки протянуты мне навстречу. Обнимаемся, радуемся, особенно я — он выглядит таким бодрым, ничуть не изменившимся с нашей последней встречи, и несколько даже помолодевшим без своего хвостика волос, перетянутого резинкой. Хотя с хвостиком я его больше люблю…
— Как хорошо, что ты приехала, я боялся, что вдруг не сможешь, а у нас такие важные дела! Правда сейчас, как назло, придет фотограф меня фотографировать, ты пока можешь там, на столе, смотреть все что хочешь. Он недолго будет. Потом будем разговаривать с тобой. Ты где такую чудную книгу про Достоевского взяла? Как оформлена, какие сведения! Только я не нашел в ней, что так меня волнует… Поэтому я тебя и вызвал — про это обязательно надо узнать! В этом музее должны быть сведения, которые мне нужны!
Раздается звонок домофона — пришел фотограф. И не один — в прихожей первым раздается женский голос и в гостиной возникает миловидная веселая женщина в медицинском фартуке, с какими-то приборами в руках, за ней входит и фотограф. Здороваемся, знакомимся, я поднимаюсь в зону кабинета, чтобы не мешать.
Барон весело разговаривает с женщиной, она хлопочет возле него — меряет давление, похоже, делает массаж рук, расспрашивает его о чем-то. Фотограф начинает свою работу — профессиональный фотоаппарат работает как пулемет, вспышки освещают гостиную, щелкает затвор, я наблюдаю очень интересные минуты жизни Барона, не мешаю… И вдруг, в какое-то мгновение, понимаю, что могу упустить момент — НЕ ЗАПЕЧАТЛЕТЬ ЭТО ДЕЙСТВО!
Тихонько, но максимально быстро, спускаюсь в гостиную, нахожу в сумке фотоаппарат и начинаю собственную фото сессию, благо, никто не обращает на меня внимания. В разгар такой общей занятости раздается телефонный звонок. Эдуард Александрович поднимает трубку и начинает разговор, медсестра продолжает свое дело, фотограф свое, а я тоже не упускаю возможность снимать всё это, благо — мой фотоаппарат не взблёскивает вспышкой и не щёлкает затвором, как профессиональный, так что от меня ни вреда, ни шума…
Медсестра с фотографом пробыли примерно полчаса. После того, как все закончили свои дела, Эдуард Александрович очень убедительно о чем-то поговорил с медсестрой, поблагодарил фотографа и они ушли. Наступила тишина, Эдуард Александрович объяснил мне, что женщина — из социальной службы, одна из двенадцати, что навещают его ежедневно утром и вечером, приносят завтраки, помогают ему спускаться из спальни в гостиную утром, а вечером приносят ужин и помогают подняться в спальню. Делают ему массаж (только гладят, это совсем не как ты делаешь, но они по другому не умеют), делают уборку, где надо и, слава Богу, не сидят тут целыми днями! А фотограф — это друг, он часто его снимает для местной газеты, как и других жителей Вадуца.
Я очень радуюсь этим новостям, как и тому, что в гостиной и прихожей много изменений в интерьере. Из прихожей исчезли с пола старые затертые ковры, появились новые аккуратные дорожки, нет при входе ящиков с пустыми бутылками из-под воды. В гостиной ступени, по которым нам с Бароном было так трудно спускаться и подниматься, укрыты новеньким добротным пандусом, возле его дивана появилась коляска-ходунки, вместо костылей, такая же была у него на втором этаже, помогая ему добираться до ванной комнаты и кресла-подъёмника в мой последний визит два года тому назад. Рояль сместился ближе к задней стене гостиной, освободив место для кресел — старых и нового, в котором сидел Эдуард Александрович в день своего юбилея. На крышке рояля много новых, не знакомых мне фотографий, семейных и официальных. Кожаные коричнево-бордовые диваны переехали немного вглубь, от этого гостиная стала просторней, в ней много новых цветов, особенно в том месте, которое отделяет гостиную от кабинета. Цветы ухоженные, холеные, многие цветут. На круглом столе, который раньше был завален стопами книг почти в мой рост, лежат совсем новые книги — подарки к юбилею Их очень много, но все их прекрасно видно, замечаю и свою про природу Казахстана. Диван у торцевого окна, который всегда был в завалах книг, журналов и газет, теперь стоит чистый, уютный и даже более вместительный, как мне показалось. Так же в зону кабинета переехал деревянный диван, что стоял за спиной у кожаного дивана, из-за которого невозможно было пройти к роялю, чтобы подать Барону какую-нибудь фотографию, необходимую ему для рассказа. На нем удобно расположились диванные подушки с гербами Епанчиных и Фальц-Фейнов, украсив диван и подчеркнув собственную изысканность. Раньше их было не видно из-за семейных фотоальбомов, лежавших грудой сверху. Диван у входа в гостиную, на котором я в последний визит рассматривала папки архива для Людмилы, тоже свободен, на нем лишь красуется большого размера настенный календарь Аскания-Нова — подарок из заповедника, чудесно оформленный.
На письменных рабочих столах, как и прежде, нет свободного местечка, но на них теперь все как-то на своем месте и доступно взгляду. Они тоже уставлены подарками к юбилею — папки, альбомы, коробки и коробочки, сувениры, книги… На барной стойке идеальный порядок, статуэтки и фото в рамках не загораживают друг друга, так же все аккуратно и за барной стойкой, ко всему можно близко подойти и рассмотреть картины, награды Барона, сувениры.
Я понимаю, что все эти изменения возникли в связи с юбилеем, в связи с необходимостью принять очень большое число гостей в столь важный день. И Людмиле удалось создать необыкновенный уют, ничего важного не спрятав от глаз гостей, убрав на задний план и в запасники всё, что может понадобиться Барону в его ежедневных занятиях. Красиво, чисто, уютно. Очень радостные изменения, с которыми Эдуард Александрович согласился и которые, как я потом увидела, во многом облегчили ему жизнь.
Барон дал мне немного времени оглядеться, привыкнуть к изменениям, порадовался пирожным и тому, что я про них не забыла. Сообщил, что сегодня и завтра ухаживать за ним — готовить ужин и завтрак, помогать подниматься в спальню и спускаться утром снова сюда, буду я, так как он отменил визиты сотрудниц социальной службы в связи с моим визитом. На ужин у нас будут пожарские котлеты с rosti (вареный картофель, потертый на крупной терке с маслом и беконом, готовый к употреблению — только подогреть!). Котлеты должны быть хорошо зажарены сверху, но с кровью внутри. К ним нужно найти кетчуп, хлеб должен быть черным, запивать будем яблочным соком, на десерт — мои пирожные. Перед сном сделаем массаж, а сейчас будем говорить — уже почти четыре часа! Ужинать будем в семь, как раньше. А то из-за социальной службы он теперь снова ужинает в половине шестого, а спать ложится в шесть, потому что в их обязанности входит помочь ему подняться наверх и дождаться, когда он ляжет в кровать. А рабочий день у них до шести.
— И знаешь, сколько я теперь сплю? — глаза такие хитрые, на лице восторг от моего удивленного взгляда-вопроса.
— Пятнадцать часов! Почтальон приходит в половине девятого или в девять, вот я и сплю, пока он меня не разбудит своим звонком! И никаких проблем по ночам — ни ворочаюсь, ни глазею на луну! Сплю, как младенец! Хотя младенцы так не спят!
И вот мы начинаем говорить…
— Эдуард Александрович, я Вам письмо-поздравление из музея Достоевского привезла, от его директора и всех сотрудников, давайте с него начнем. Я его специально в посылку не положила, так мне хотелось получить приглашение в гости и самой его прочитать… И еще диски с фильмами и фото не выслала, простите меня!
— Ты такая же умная, как я! Читай! А фильмы где, почему не достала?…
— Да вот все, пусть здесь пока полежат…
И я читаю письмо из музея, написанное Наталией Евгеньевной Барбарат от имени всех сотрудников музея, последнее ее письмо для Барона… Так распорядилась жизнь…
«Дорогой Эдуард Александрович!
От всей души поздравляем Вас с достойным ЮБИЛЕЕМ!
«Мир красотой спасен будет!» — так пророчески сказал в 19 столетии Ф. Достоевский.
Кто, как не Вы, дорогой Барон, щедро даете очень многим людям возможность приобщения к творениям мировой культуры и в этой своей устремленности возвышаете человеческую душу!
Выдающийся казахский мыслитель и поэт Шакарим Кудабердыев написал в начале 20 века:
«Человеческую скромность, справедливость, доброту в их единстве, я называю мусульманским словом “уждан” и русским словом совесть. Именно она должна вести нас по жизни. Сердце человека, так и не поверившего в это, не смогут очистить ни одна наука, никакое искусство, ни один путь и никакой закон.
Но если человек уверует в то, что Совесть — это первейшая потребность души, тогда его жизнь и его труд обретают смысл. Он будет готов покориться Истине и не сумеет склонить голову перед несправедливостью».
Многие годы все знают Вас, Эдуард Александрович, именно таким человеком — живущим по принципам Порядочности, Долга, Истины, Мира, Добра и Любви. И основа всего этого — Ваша живая Душа и очень стойкое. Мужественное, но в то же время, нежное, любящее и трепетное сердце.
Говорят, что у человека, дожившего до 100 лет происходит рождение новой души — мудрой, философской, глубоко размышляющей о прошлом и стремящейся в будущее!
Мы желаем Вам постоянного обновления. И того, чтобы никогда не исчезала Ваша потребность ощущать ЖИЗНЬ во всей ее гармонии и красоте. Пусть камертон Вашей уникальной, удивительной Души не знает успокоения и всегда звучит так же ярко и чисто, как все эти годы!
14 сентября в нашем музее состоялось торжественное мероприятие, посвященное Вашему юбилею. Очень многие семейчане пришли в музей, чтобы познакомиться с выставкой, рассказывающей о Фальц-Фейнах, Епанчиных, и, конечно, о Вас, дорогой Барон. В нашем кино-лекционном зале Ирина Валентиновна Беспаева очень тепло рассказала гостям о незабываемых встречах с Вами, о том, какое значение они имеют в ее жизни. Гости смогли посмотреть фильм о Вас, снятый Русланом Кечетжияном «Русский век Барона Фальц-Фейна», услышать ваш голос. В вестибюле музея была открыта выставка работ испанского художника Владимира Оленберга, который иллюстрировал книгу Ирины Валентиновны.
Все присутствующие на торжествах, были поражены масштабом Вашей личности, планетарностью Вашего мышления, обильем дел на благо России и человечества.
По завершении вечера каждый из присутствовавших выпил бокал шампанского за Ваше здоровье!
Мы высылаем Вам материалы, рассказывающие о торжестве и совсем новенький путеводитель по нашему музею.
Дорогой Эдуард Александрович! Приближаются замечательные рождественские праздники. Весь наш коллектив искренне поздравляет Вас с Рождеством и Новым годом! Желаем Вам здоровья, бодрости духа, благополучия, любви и внимания со стороны родных и близких и МНОГИЕ ЛЕТА!!!
С бесконечным уважением к Вам,
Директор музея Т.К. Автушко и все сотрудники музея.»
— Какие теплые слова, как я заслужил такие?… — в голосе Барона столько благодарности, и улыбается он немного растеряно.
— Теперь давай говорить! Рассказывай, как все было, я даже поверить немогу, что так далеко от меня был мой юбилей. И какой получился подарок — и на сто лет, и на Новый год, и на Рождество! Не важно, что все уже прошло, ты же все прислала и привезла!
И мы разговариваем до самого ужина. Про вечер в музее Ф.М. Достоевского, про тот удивительный день. Про Путеводитель по музею, который его поразил.
В нем так много сведений о потомках Достоевского, но не все отражено, поэтому он и вызвал меня так срочно, чтобы написать письмо в музей и попросить уточнить некоторые моменты, которые не дают ему покоя:
Почему Федор Федорович Достоевский, сын писателя, и его отец Александр Эдуардович Фальц-Фейн, практически одновременно развелись со своими жёнами — с Екатериной и Анной Зугаловскими? Они были между собой очень дружны, и часто встречались у них в имении, и вдруг, ни с того, ни с сего, обе семьи распадаются? Почему Екатерина и Анна больше не вышли замуж, хотя были ещё достаточно молодыми, чтобы устроить свою судьбу и не испытать всех лишений, через которые они прошли. Кто такие жены Андрея и Дмитрия Достоевских, почему в путеводителе только их имена, но нет фамилий в девичестве? Где находится могила Ф.Ф. Достоевского? Есть ли у музея связь с Дмитрием Достоевским, по прежнему ли он проживает в Санкт Петербурге, необходимо с ним связаться, вдруг ему нужна помощь — у него ведь огромная семья, как он её содержит? И он подробно рассказывает, как они с ним общались в своё время, но с годами это общение практически прекратилось.
Я тщательно записываю все вопросы, чтобы ночью набросать черновик письма, а утром вместе с Эдуардом Александровичем его доработать. Записи делаю в своей записной книжке, стараясь уместить её на овальном прикроватном (придиванном) столике, на котором лежит НОВЕНЬКИЙ БЕЛОСНЕЖНЫЙ НОУТБУК! Он не дает мне покоя, и радует безмерно… Диски с записью юбилейного вечера, с телевизионными фильмами местного ТВ, с фотографиями вечера я с собой взяла, а свой КП, в спешке, нет! Вот и славно, вероятно, это КП дочери, так что если через телевизор не удастся посмотреть диски, то уж через него всё сможем увидеть!
Постепенно доходит дело до фильмов и фото на дисках…
— Эдуард Александрович, это чей ноутбук, через него будем фильмы смотреть, или через телевизор?
— Мой! Недавно купил себе…
— ?!!!
— Но пока не могу им пользоваться, не знаю как… Так что давай, сама всё делай! Как, ты говоришь, он называется?…
Вот это да… Вот так подарок самому себе! Да еще на 100 лет!!!
Конечно, как и со всякой новой вещью, тем более не своей, было хлопотно и боязно. Пришлось методом «тыка», моим любимым, освоить новенький КП Барона, в котором нет русской клавиатуры, как и русского языка. Мышка на клавиатуре, что новость для меня, не реагировала на мой пальчик, а съемная была без соединительного шнура… Фирменных знаков, по которым можно было бы определить производителя, ни на крышке, ни внутри… А Эдуард Александрович с нетерпением ждал, когда же я освою его новую игрушку… Но, в итоге, мы увидели все, что должны были посмотреть!
Эдуард Александрович просто приник к экрану — мне никак не удалось сделать звук более громким, как он ни настаивал на этом, но зато видно было очень хорошо, и он при первом просмотре не задавал мне вопросов — очень внимательно смотрел и слушал. А когда стали смотреть всё повторно, тогда и появились вопросы. Изумленные восклицания частенько заставляли меня останавливать кадры фильма или смену фото.
— Какая красавица! Это кто же?
— Это Наталия Евгеньевна Барбарат, главный хранитель фондов музея, она и придумала весь это праздник. И Вы же с ней знакомы, по переписке, ей, от Вашего имени, письма Надя пишет! Вот, смотрите, какая красивая и необыкновенная…
— А ты как на него попала, почему тебя пригласили?
— Так мы же с ней подруги, уже почти семь лет. И я же Вам подарки из музея привожу, а от Вас — музею!
— Это лучше, чем почтой получать, про все разговаривать можно. Письмо прочитал — а вопросы кому задавать? А где ты фильмы эти взяла?
— Мне их, два экземпляра, прислала Наташа Барбарат — Вам в подарок и мне на память. Это режиссер семипалатинского ТВ снимал, Федор Владимирович Занарин, специально к юбилею, они транслировались по местному телевидению. Я, прямо с поезда, сразу попала на съемки, они были в музее, в день моего приезда.
Я про это не знала, Наташа специально меня не предупредила, чтобы я не отказалась, и не волновалась заранее. Я даже переодеться с дороги не успела. И отказаться было совершенно невозможно, меня ждали и я не могла обидеть людей…
Вначале Наташа Барбарат снималась, потом я. А фильм о самом вечере, на следующий день, снимал тоже профессиональный оператор, его специально пригласили и он находился в музее от начала торжества до самого конца. Фото мы делали сами, в юбилейный день и через день, так как в сам юбилей витрин не было видно, гостей собралось очень много, вся творческая интеллигенция города, струнный оркестр русского драматического театра в фойе музея играл, театр тоже имени Ф.М. Достоевского, все было очень торжественно. Фильм Руслана Кечетжияна «Русский век Барона Фальц-Фейна» в лекционном зале музея показывали. Целый час гости Вас видели и слушали — это был один из самых ценных моментов вечера.
— А фильм про меня где взяли? Его можно купить?
— Нет, купить нельзя, он в прокат так и не вышел. Но Руслан мне его подарил, четыре экземпляра.
— Ты встречалась с Русланом, где?!
— Не встречалась, он же в Ростове-на-Дону живет! Я ему письмо по Интернету послала…
— Ты настоящая Интернетная Девочка!!! Давай-ка еще посмотрим, где про царя твоя подруга рассказывает, как он часы мастеровым подарил — я про это нигде не читал. Как же люди из Аскании в такую даль попали?…
— Хотите, я прочитаю Вам рассказ Наташи, она мне в письме его рассказала, и потом на празднике, но на празднике он был не таким подробным, и главное — эти часы были показаны на выставке, сын художника с радостью дал их для показа на Вашем юбилее!
— Ты привезла этот рассказ?! Отдашь мне в архив?
— Конечно, привезла, и конечно отдам!
— Читай!
«Знаете, Ирина, очень интересно, что вы нашли человека, дед которого был знаком с Фальц-Фейнами. Но я хочу рассказать ещё одну историю. В нашем городе жил замечательный художник М.М. Беляев. Когда я однажды готовила вечер, посвященный Фальц-Фейнам, он как-то заглянул в музей, он любил приходить на мои репетиции, слушать, о чем-нибудь рассуждать. На этот раз, узнав о теме вечера, он улыбнулся и сказал: «А у меня для Вас есть сюрприз! Я принесу фотографию, на которой мой дед снят в Аскании-Нова. И ещё кое-что…» Можете представить, как я была заинтересована!
Что же выяснилось в итоге: дед художника, Виктор Густавович Бемме, был мастером на все руки — маляром, жестянщиком, отбойщиком, штукатуром… Родился он в 1869 году и умер в 1944. Жил он на Украине, в Скадовске. Однажды его пригласили на работу в имение Аскания-Нова, разнорабочим. Было это уже в начале двадцатого века. Именно в это время и сделана фотография, на которой дед Беляева, с другой прислугой имения сидит за большим чайным столом (копию этого фото я отправила Барону). В 1914 году в Асканию-Нова приезжал Государь император Николай II. Приехал он на автомобиле, а объезжал имение на коляске.
И вот во время такой поездки у коляски сломались два колеса. Срочно были вызваны мастера и подмастерья. Одним из подмастерьев был дед художника. Работа
была выполнена очень быстро, и вскоре император проследовал дальше. Но когда он покидал Асканию-Нова, лично наградил всех, кто исправил его транспортное средство. Мастерам он подарил золотые часы «Павел Буре», а подмастерьям серебряные. Вот эти серебряные часы и хранятся в семье Беляевых. И я держала их в руках, в тайне надеясь, что они всё-таки попадут в фонды нашего музея. Самого М.М. Беляева уже два года нет в живых, часы хранятся у его сына».
— Как интересно! Николай II никогда не забывал поблагодарить людей за хорошую работу, хоть из чинов, хоть простых работников.
— Это письмо Наташа написала мне, когда мы уже начинали подготовку к празднику, но не знали, что сын согласится дать часы для выставки. Но он дал, и представляете, я тоже видела, и даже притронулась к этим часам!
— Значит, у меня в архиве была фотография того, как там написано?..
— Подмастерья!
— Да, подмастерья…
— А теперь она снова вернулась в Асканию-Нова! Я же отдал туда весь архив! Как интересно! Надо послать это письмо в Асканию-Нова, пусть добавят его в архив!
— Вот как хорошо, что я привезла Вам это Наташино письмо!
— Ты правильно все сделала! Давай ещё фильмы смотреть, как хорошо сняли!
И мы снова иснова просматриваем фильмы Федора Владимировича, я наслаждюсь его неимоверно красивой речью за кадром, вкрадчивым голосом, интересными и очень важными вопросами, которые помогают мне высказать свою точку зрения на жизнь и деятельность Барона. Ведь мне довелось видеться с ним в непростые годы его жизни, практически прикованным к постели, но не ставшим менее деятельным, наоборот, исключив из жизни массу вроде бы обязательных действий и атрибутов, он не тратит на них силы физические и умственные, но все свои возможности — а это только телефон, почта, потрясающая память и желание жить и радоваться, направил на бурную деятельность, приносящую пользу людям и удовлетворение ему самому!
Интервью со мной Федор Владимирович закончил вопросом:
— Как Вы думаете, в каком времени Барон живет больше — в прошлом, или настоящем?
— Мне думается, что Эдуард Александрович живет в прошлом, чтобы как можно больше собрать о нем в настоящем и передать эти богатства в будущее, для пользы и радости многих поколений. Он как бы вне времени, он — везде…
— Ты очень интересно говоришь, ты хорошо все про меня понимаешь. Почему редко приезжаешь? Я бы тебе еще так много рассказал! Знаю-знаю, у тебя дела, не надо оправдываться! Давай, покажи мне еще раз эту красавицу, но не фильм, а фотографии в музее.
Фото и кинокадры с Наталией Евгеньевной Эдуард Александрович смотрел много раз…
— Невероятно, чем я заслужил такой праздник? Как жаль, что я её впервые вижу! Пусть непременно приедет ко мне, передай приглашение обязательно!
И что, долго люди могли всю эту выставку про наш род видеть?… И как же они так много всего имеют, невероятно… Столько собрали, сберегли…
— Две недели была выставка.
Ещё и еще раз просматриваем фотографии с выставки, он улавливает детали — узнает книги, фото, документы, разглядывает лица гостей…
— Как ты картины на выставку дала, сколько страховка тебе стоила?
— Нисколько, я не страховала картины, даже не подумала об этом. Картины и книги, особенно те, которые Юрий Ингер издал, отправляла поездом с нашими общими с Натальей Евгеньевной подругами — сестрами Наталией Борисовной и Евгенией Борисовной, и назад они так же ко мне вернулись. Кое-что привезла сама — картины Владимира Оленберга, что принадлежат его дочери, и книги о Екатерине, они были очень к месту в витрине о первых немецких колонистах.
— Правильно придумали, зачем деньги направо и налево швырять? Но риск очень большой, надо было картины застраховать, это же огромная ценность!
А кто финансировал издание книги о Достоевском?
— Это путеводитель по музею, он издан на средства, выделяемые на программы музея. И его тоже создала Наташенька, это ее работа.
— Какой у нее тираж?
— 25 экземпляров.
Как жаль, что я не смогла запечатлеть изумление на лице Барона. Такое я уже видела, два года назад, когда он узнал, что книга нашего Триумвирата о нём издана тиражом пять экземпляров. Пытаюсь на ходу придумать оправдание — издание дорого стоит, денег государство выделяет мало, вероятно позже тираж будет повторяться, а это первые сигнальные экземпляры — для подарков значительным людям. — Вам вот в честь 100-летия!
— Тебе тоже подарили?
— Конечно, я получила книгу в подарок, на память о вечере и участии в нем. Было очень приятно. А Юрий Ингер и Владимир Оленберг получили путеводитель в электронном виде.
— Это как же, в электронном виде?…
— Книга записана не на такой вот диск, а на совсем крошечное устройство, флэш-карта называется… Вставляешь его в компьютер и можно книгу смотреть, как мы сейчас фотографии смотрим.
— Надо же, что придумали… Наверное удобно… Ну-ка, покажи мне ещё раз картины…
Нахожу кадры выставки. Эдуард Александрович внимательно всё рассматривает, хвалит, потом велит подать ему книгу — она у него в изголовье.
— Какую книгу?
— Которую ты написала.
Изумляюсь, но начинаю ее искать. Она действительно лежит в стопке вместе с книгой Надежды Данилевич. Подаю ее Барону. Он рассматривает обложку и говорит:
— А здесь нет амфоры!
— Да, она появилась позже и завершила картину. Когда на амфоре возникла олимпийская символика, художник понял, что картина готова, она стала последней точкой.
— Удивительно, это не мой портрет, но какое мастерство — жизнь в одной картине! Теперь я только в окне все вижу… Картина про меня… — в голосе печаль, но светлая, без надрыва…
— Книгу надо дополнить и повторить, так про меня никогда не писали! И обложку надо с новой картиной сделать!
— Я напишу друзьям, обязательно. А может быть и повидаться сможем, я собираюсь в этом году в Барселону, к художнику в гости, а издатель в Германии живёт.
— Так это же все рядом, обязательно поезжай! И пусть на чай приезжают, скажи, что я приглашаю!
— Обязательно скажу.
— И музейную красавицу пригласи, какие глаза у нее пронзительные!
Барон необыкновенно растроган, и необыкновенно благодарен незнакомым людям в неимоверно далекой и незнакомой ему стране. И пытается осмыслить, как это люди, никогда не видевшие друг друга в жизни, смогли объединиться в день его столетия в одном зале, за одним столом, порадоваться творчеству друг друга, и пожелать ему доброго здоровья, да еще и пить за него шампанское!
— Надо же, гостей было не меньше, чем у меня здесь! Почему все пришли, никто ведь меня не знает…
Незаметно наступило время готовить ужин, и я ушла на кухню. Эдуард Александрович занялся путеводителем, проверял свои закладки и пометки, проверял, все ли вопросы я записала.
За ужином мы все говорили и говорили, столько накопилось новостей за то время, что мы не виделись… Про юбилей, кто был в гостях, какие подарки он получил, про Людмилу, Кииса и Казмиру, про Виржинию, которая уже не служит у Альбера в Монако — ей уже 86 лет, неважно себя чувствует; про князя Юрьевского — прямого потомка Александра I, который на его юбилей тоже приехал, про то, что у наследников княжества Монако и Российского императорского дома нет наследников, а ведь обоим уже за пятьдесят!
— Эдуард Александрович, правда, что Вы на всех книгах «Жизнь русского аристократа» второго издания автографы написали, мне продавец Лариса в русском магазине сказала. Я купила прошлым летом несколько, и в этот раз у меня был заказ, но в магазине уже столько книг не было, всего одна мне досталась.
— Ты когда была в магазине?
— Две недели назад.
— Сейчас книги в магазине снова есть, я на прошлой неделе еще 50 штук отправил.
— Вот хорошо! Так что, неужели все 5000 подписали?
— Все до единой, и ещё штук двадцать от прошлого тиража, в нижних комнатах две упаковки нашлись! Здорово я придумал?! Почти две недели с утра до вечера писал! Мне мой служащий по 500 книг в день приносил и уносил! А как ты догадалась адрес магазина в Интернете дать? Это же надо так придумать?!
— Когда я написала, что книга повторно издана, многие друзья просили меня её купить. Но прошлым летом я недолго была в Цюрихе, все заказы выполнить не смогла, поэтому решила, что кто-то сможет книги прямо в магазине заказать. И я боялась, что книги быстро разойдутся, и до моего приезда зимой ничего не останется. Так в магазине в Цюрихе много книг было продано, а адреса Вашего магазина в Вадуце я не знаю.
— Теперь это магазин Андриана, книг в нем много было продано, меньше конечно, чем в Цюрихе, но сезон в этом году ещё не начался, летом снова будут покупать туристы. Ты вот что, иди в тот шкаф (показывает рукой на шкаф в кабинете), возьми пять книг, подаришь, кому захочешь.
— Так не возьму, я их куплю, и в магазин не придется ехать! — радуюсь я.
— Иди и бери! И не спорь! Ты не должна делать такие расходы!
Голос Барона начинает сердито звенеть и я понимаю, что надо ему уступить, ему необходимо поблагодарить меня за добрые вести, за эту встречу, за рассказы… Иду и беру с полки пять книг, они тоже с автографами и с его личной печатью, ещё первого издания, в суперобложках!
Благодарю за такой царский подарок, на лице Эдуарда Александровича расцветает улыбка — он доволен победой! Ну и славно…
За окном было уже совсем темно, время пролетело быстро, мы и не заметили, который идет час, и пропустили семичасовые новости! А ведь сегодня последний рабочий день у Папы! Так ведь хотелось посмотреть, как в последний раз закрылись за ним двери его кабинета. Кто же будет новым Папой?
— Хоть бы стал итальянец! — в голосе Эдуарда Александровича прямая заинтересованность, но ее причину я узнать не успела — раздался телефонный звонок…
Разговор был непродолжительным, но отчаянно напряженным, с болью в голосе Барона…
— Умер Феликс, мой друг!
— Эдуард Александрович, это хозяин ресторана «Реал»?
— Да! Десять минут назад. Его брат позвонил, Эмиль!
Лицо Барона как-то сразу осунулось, глаза потухли, он мгновенно постарел…
— Столько лет мы дружили! Как помогали друг другу! Я же их с братом отправил учиться в Париж, к Водаблю в «Максим». Вот и Луи уже нет, и Феликс ушел… Какая потеря… — голос дрожит, таким печальным я Эдуарда Александровича и представить себе не могла…
Сижу тихо, не задаю вопросов, не сочувствую, боюсь помешать его горю…
Через некоторое время от достает из папки, что рядом с ним на тахте, лист бумаги, конверт, просит подать ему ручку:
— Как тяжело мне писать такие письма, тяжело соболезновать… — он задумывается и всё глядит в черноту за окном…
Я ухожу мыть посуду, тихонечко…
Когда я вернулась из кухни, он оторвался от письма:
— Надо позвонить Людмиле, у нее же нет здесь черной одежды! В субботу будут похороны, она будет меня представлять.
Набирает номер, ждёт… Набирает ещё раз — от волнения набрал неправильный, снова ждёт. Начинает говорить автоответчик, дождавшись условного сигнала, Эдуард Александрович просит срочно ему позвонить. Буквально в следующую минуту Людмила перезванивает. Короткий разговор на французском.
Барон с облегчением вздыхает — ещё один момент решён. Теперь снова нужно вернуться к письму, найти те немногие, но исключительно важные слова для прощания с Другом… Тяжело…
Только около десяти часов вечера было закончено письмо, не потому, что долго писалось, а потому, что Эдуард Александрович часто отрывался от горестного, чтобы вспомнить и рассказать мне о том, что всплывало в памяти, что смягчало его боль.
— У Феликса есть дети?
— Есть
— Теперь они будут заниматься рестораном, гостиницей?
— Нет, они не будут… Такой замечательный ресторан, сколько мы там друзей с ним встречали, какая у него была еда!
Письмо окончено, запечатано, наклеена марка…
— Завтра тебе придется опустить в ящик это письмо. В субботу семья его получит, будет хорошо, как раз перед погребением.
— Я могу отнести его на почту рано утром, как проснусь.
— Нет, специально не надо ходить, у нас будет утром много дел. Теперь пойдём наверх, как засиделись мы сегодня. Сейчас все сидят, строчат новости, чтобы утром в газете напечатали. Массаж ещё нужно сделать, ты же сделаешь мне массаж?
— В утренних газетах уже будет сообщение?! Массаж сделаю, как на ночь без массажа?…
— Конечно, будет, в обеих газетах, это большое событие для Вадуца. Все ждали, Феликса три дня назад в больницу отвезли, совсем плохой уже был…
Помогаю Барону подняться с дивана, оцениваю удобство каталки и пандуса, он идёт практически самостоятельно, всё так же, как раньше, не забывая переключать по пути свет. Дойдя до кресла в коридоре говорит:
— Дай-ка сюда письмо, мы его вот здесь оставим. Почтальон утром принесёт газеты и письмо заберет! Если догадается, конечно. А если нет, то тогда сама в ящик бросишь!
Несмотря на такой сильный стресс перед сном, ум Барона работает без сбоев, находя самые оптимальные решения для всех предстоящих ситуаций… Как всегда, думает обо всём и обо всех.
После массажа он быстро и крепко засыпает, предоставив мне возможность заняться секретарскими делами и просмотреть новые книги, которых множество, и для которых не хватило времени днем и вечером, предварительно распорядившись:
— Теперь иди, бери ванну и делай что хочешь, а я буду спать!
После трех часов ночи глаза мои взбунтовались, да и организм капризно затребовал отдыха, пришлось им уступить…
В доме Барона мне невероятно жалко тратить время на сон, так что, немного подремав, взбодрившись, я снова спускаюсь в гостиную при появлении первых звуков — шума автомобилей, который начался задолго до рассвета, до утренних трелей птиц и звона церковных колоколов в шесть часов утра.
Погрузившись в чтение (лишь беглое просматривание!) подарочных книг, я забыла следить за боем церковных часов. За окном гостиной стало совсем светло, синицы и воробьи суетливо завтракали в кормушках, отчаянно ссорясь, хотя еды для них припасено вдоволь.
Решила пойти наверх, посмотреть, как там Эдуард Александрович. Осторожно заглядываю в спальню и вижу его улыбающиеся глаза. А ведь почтальон его ещё не будил!
— Доброе утро, ты что, уже встала? Который час?
— Не знаю, который час, часов нигде не вижу…
— А у тебя что, нет часов?
— Боже, да ведь есть у меня часы, в сумке!
Иду, беру их, смотрю, они сообщают мне, что время 11-45, никак не меньше!
Делаю вид, что без очков ничего не вижу, не признаваться же, что приехала в гости с остановившимися невесть когда часами!
А Эдуард Александрович уже нащупал под подушкой свои часы и изумленно восклицает:
— Так еще только половина восьмого! Почему же я проснулся?!
Ещё поспать до прихода почтальона он не соглашается, выспался хорошо и чувствует себя бодрым. Встанет сегодня пораньше, раз уж проснулся.
— А что, хорошо бы утром массаж еще раз сделать? Как ты думаешь?
— Почему нет? Массаж вредным не бывает…
Делаю массаж, Барон рассказывает свои сны, они снятся ему цветными и многосерийными — иногда он всю неделю может смотреть продолжение сна.
Это невероятно, но он уверяет меня, что это так! Обсуждаем планы на послезавтрака, как бы чего не пропустить — дел намечено много. Через какое-то время раздается звонок почтальона, ему открывается вначале калитка, потом входная дверь. Вот дверь шумно захлопывается, и мы одновременно говорим: «Интересно, забрал он письмо?» и хохочем, совсем не собираясь обидеть почтальона.
Массаж закончен, я помогаю ему подняться, и он отправляется в ванную.
— Ты пока иди на кухню и готовь завтрак. Помнишь, о чем вчера договорились? А я сейчас умоюсь и, когда спущусь, вначале подашь мне газеты, а потом будем завтракать.
Я не возражаю, но удивлена безмерно его «Когда я спущусь…» Это что же, без помощи что ли? Спрашивать не стала, просто решила быть начеку и в случае необходимости помочь, как я привыкла.
Почтальон письмо забрал, вот ведь удивительно! Зря мы решили проверить его сообразительность. Стараясь не греметь, чтобы лучше слышать звуки на втором этаже, грею молоко (оно должно быть хорошо горячим, но не кипеть!), мажу маслом ломти хлеба, а поверх еще мед и варенье — чтобы было разнообразие.
Прекрасный, проверенный временем завтрак Барона!
Раздается жужжание кресла, выхожу в коридор и наблюдаю, как Эдуард Александрович самостоятельно встает с него и, опираясь на каталку, бодро идёт в гостиную, спускается по пандусу и вот он уже возле своего места, осталось только немного ему помочь! Действительно, две полезнейшие вещи появились в его жизни — пандус и каталка в гостиной, сделав его почти совершенно самостоятельным! Какая радостная для меня новость!!!
Газеты на первых страницах сообщают о кончине Феликса Реала. Одна большой статьей «Гастрономический Король Вадуца ушел из жизни в 93 года», другая скромной заметочкой с крохотным портретом. В Лихтенштейне существуют две политические партии, обе имеют свою газету, каждая из которых обязательно освещает ежедневные события княжества, но по своему, со своих позиций. Газета партии Феликса, кроме статьи на первой странице, заняла еще и весь разворот внутри — его фото с обаятельнейшей улыбкой, фото с женой — совсем недавно состоялась их золотая свадьба, фото с Эдуардом Александровичем на его юбилее, Феликс в своей святая святых — кухне.
— К нему в ресторан обе партии обедать или ужинать ходят, а как написать про человека, так нужно форму соблюдать! — не то сердится, не то констатирует факт Барон. Он просматривает газеты, быстро читает то, что его интересует, с двух конвертов отрывает марки и складывает в пакет (все еще собирает марки для тетушки!), письма не читает — это реклама. Вот и завтракать теперь можно!
С удовольствием пьем нечто горячее, похожее на наше какао, едим хлеб с маслом и медом, потом с маслом и вареньем, разговариваем, радуемся наступающему погожему дню и тому, что мы рано встали и готовы заниматься делами.
Самое главное — письмо в Музей Ф.М. Достоевского.
— Эдуард Александрович, думаю, музей ответит на Ваши вопросы, он поддерживает связь с правнуком Федора Михайловича, Дмитрием Андреевичем. Он приезжал в Семипалатинск из Санкт-Петербурга, была очень интересная встреча, мне Наталия Евгеньевна рассказывала, и фото много показала, как проходила встреча, — говорю я и читаю то, что получилось у меня из вопросов Эдуарда Александровича. Ему нравится, можно переписывать на бланк, и место чтобы осталось, он свое СПАСИБО сам припишет.
— Я никогда не пишу черновиков для писем. Я черновиков вообще не пишу!
— Я тоже не пишу, если это мои письма. А письмо в музей — от Вас, его нужно было проверить. Мы же так письмо в «Русскую мысль» писали — сначала черновик, потом правили, потом начисто писали, тезисами… Так что это письмо я составила по Вашему уроку — коротко и только по делу. Я дома Наташе ещё одно письмо напишу, подробное, как «русская журналистка» — смеюсь я, хоть мне и не очень весело…
— Да, помню, там тебе немного исправить пришлось, а сейчас всё правильно написала. Ты знаешь, что «Русской мысли» сейчас нет? Закрыли! Теперь русская община во Франции не имеет своей газеты!
Это для меня новость, но она меня не очень огорчила. Я помню свое недоумение и обиду за Барона, когда его письмо не то, что не напечатали, а даже не удосужились позвонить или написать ему. А ведь главный редактор поначалу был в восторге, что у него будет материал о русском православном храме в Ницце от такого человека, как Барон.
Письмо в музей Ф. М. Достоевского
«01. 03. 2013 года
Т.К Автушко
Музей Ф.М. Достоевского
Семипалатинск
Казахстан.
Дорогая Татьяна Какимовна!
С большой радостью сообщаю Вам, что все подарки Музея Ф.М. Достоевского доставлены Эдуарду Александровичу и принесли ему огромную радость. Он поражен изумительным содержанием и оформлением Путеводителя по Музею и уже прочитал его. Его очень радует тот факт, что Музей так бережно хранит все, связанное с великим русским писателем, и особенно то, что у Музея имеются связи с потомками Федора Михайловича.
Он был бы Вам очень признателен, если бы глава о потомках была дополнена сведениями о том, почему распался брак сына писателя с Екатериной Зугаловской, как он умер и где похоронен. На ком женат внук писателя, есть ли его адрес? Эти вопросы его очень интересуют, и он сожалеет, что в Путеводителе нет сведений о Екатерине Зугаловской, жене Федора Федоровича.
Это письмо я пишу, находясь в гостях у Эдуарда Александровича, по его поручению.
С уважением и признательностью
Ирина Беспаева.
И приписка рукой Барона:
Какое сердечное письмо! И какой чудный подарок книга Вашего музея.
Большое Вам спасибо за уникальную дружбу. Передаю некоторые сувениры. Обнимаю. Барон Э.А. Фальц-Фейн.»
После того, как письмо было запечатано и положено в мою сумку с инструкцией, где его опустить в почтовый ящик, я перефотографировала один подарок, альбом, присланный Барону Натальей Халепой. Он сам по себе сделан с очень большой теплотой и выдумкой, но главное — это история, это то, как все в нашей жизни переплетено, и какие чудеса в ней случаются.
А история такова:
Когда Эди (Эдуард Александрович) был совсем ребенком, у них в имении Фальц-Фейново (Гавриловке) был прудик с рыбками, в котором он очень любил рыбок ловить, за что и был строго наказываем своим папой. Его мама, Вера Николаевна, всегда следила, с кем из детей играет ее сын. Так вот, его подружкой по играм была Мария Езерская, которую Эдуард Александрович вспомнил, как только получил подарок. После того, как семья выехала в Европу, он ничего не слышал и не знал о судьбе девочки, с которой играл в детстве. И вот таким образом, подарком Натальи Халепы — дочери Марии Езерской, к нему вернулось его детство! Мать рассказывала Наталье о своем детстве и играх с Эди, и вот так родился этот удивительнейший подарок.
Пока я делала фото, в голове родилась идея — если мне удастся связаться с Натальей, обязательно спрошу у нее разрешение и покажу фото альбома в своем блоге. И переписала её адрес в свою записную книжку… Уже дома, в Цюрихе, без труда нашла её в интернете — у нее есть страничка в МИРЕ, и более того, она уже была гостьей моего блога в канун юбилея Эдуарда Александровича, когда искала материалы о нем в Интернете! Как же тесен мир, и как всё в нём переплетено!
— Эдуард Александрович, хочу Вас ещё спросить…
— Спрашивай!
— Мне в позапрошлом году один человек написал письмо. Он прочитал мой рассказ про Вас в Интернете и решил немного проконсультироваться. Он от Вас приглашение получил, ехал поработать здесь, у Вас на вилле, над книгой о Ваших предках по материнской линии, Епанчиных. Его зовут Владимир Краснов, и он с Вами давно был знаком, ещё когда Вы в Боровичи ездили, он сопровождал Вас в поездке и потом написал очерк, называется «Дым отечества». Он приезжал?
— Никто не приезжал, не помню…
— У него Ваше приглашение было на три месяца, так он писал, и прислал мне последнее письмо из Санкт-Петербурга, это было летом, в начале августа…
— На три месяца? Нет, на три месяца никто не приезжал! Никто меня про Епанчиных не расспрашивал, как это книгу такую здесь писать, а я ничего не знаю?! И что он у тебя спрашивал?
— Спрашивал, где и как удобнее питаться в Вадуце, где лучше пользоваться Интернетом?… Он по профессии журналист, главный редактор газеты, не помню, как газета называется. Он мне свой очерк прислал прочитать. А я выслала ему электронный вариант нашей книги о Вас и подробное письмо, как удобнее жить рядом с Вами, если он остановится здесь. Из книги он мог узнать про Ваш распорядок дня, про Ваши привычки. А в письме были инструкции, как и что можно делать в Вашем доме. Я просила его передать Вам приветы и после возвращения написать, как удалась поездка к Вам. Но потом от него никаких писем не было, хотя я еще два-три раза ему писала.
— Нет, никто не приезжал! И что ты написала, чтобы ему было удобно здесь работать?
— Хотите, я Вам прочитаю? Я захватила письмо с собой. Наверное, это не хорошо, что я без Вашего разрешения послала ему такое письмо, но я много прочитала о нем в интернете, о его газете, в его очерке о Вас была фотография, где вы с ним вместе изображены в Боровичах. И ещё я узнавала о нем у одного нашего с ним общего друга, они вместе учились, и общаются до сих пор.
Я привезла и письма Владимира Краснова. Мы с Наташей Барбарат так ждали от него известий о Вас, я несколько раз писала ему, когда прошли три месяца и он должен был вернуться домой… Но он ничего не написал в ответ.
— Как это не хорошо? Человек должен знать, как ему будет работать! Но я не помню, что посылал приглашение… Давай, читай, что ты ему написала про меня! А очерк обо мне привезла?
— Нет, очерк не привезла, я его Вам по почте вышлю.
И я читаю вначале письма Владимира Краснова, а потом свою инструкцию для него:
Владимир Краснов
3 августа 2010 года 1:49
Здравствуйте, Ирина! Все письма я получил, а книжку Вашу даже распечатал. Собираюсь прочесть ее в дороге. Уезжаю завтра утром. День проведу в Питере. Вечером четвертого августа улетаю через Ригу в Цюрих. Ночь придется провести в Риге. Пятого, если все сложится благополучно, буду в Цюрихе.
Пишу Вам впопыхах — надо ещё собраться в дорогу. Если останется время, напишу вам ещё.
С уважением Владимир Краснов.
Посылаю Вам первый очерк о бароне.

И на следующий день:
Владимир Краснов
4 августа 2010 года 8:36
Здравствуйте, Ирина!
Я уже в Петербурге. Занят последними приготовлениями к отъезду. Ноутбук, диктофон, фотоаппарат, блокноты — все наготове, равно, как и необходимые в любом путешествии мелочи.
Всё как-будто бы продумано. Не знаю только, как и где столоваться в Вадуце и можно ли обходиться чаем и кофе в доме барона?
Напишите, если у Вас будет время.
Признательный Вам Владимир Краснов.
И еще: где и как удобнее всего воспользоваться Интернетом?

И я почти сразу ему ответила, так как письмо было уже написано, я сама хотела многое у него узнать, когда он вернется из поездки, и просила расспросить Вас об этом. Я не знала, что получу от него еще одно письмо, просто хотела послать свое, пока было время и связь. Добавила только про еду и про всякие мелочи.

Ирина Беспаева
4 августа 2010 года 11:48
Владимир, здравствуйте!
На что бы мне хотелось обратить Ваше внимание, как Главного редактора газеты, при встрече с Бароном Фальц-Фейном.
Последняя встреча с Эдуардом Александровичем произошла у нас в начале февраля этого года и была очень интересной. Мы с ним писали письмо в газету «Русская мысль», читателем которой барон является уже очень много лет. Газета издается в Париже, а редакция базируется в Лондоне. Как раз во время моего визита в газете сообщалось о том, что суд города Ниццы вынес решение о судьбе Русского православного собора.
Я вышлю Вам свою переписку с Главой редакционного совета газеты Виктором Лупаном, а так же письмо Эдуарда Александровича и фото документов, (это тоже своего рода фотодокумент о причастности мамы барона к судьбе собора) которые я сделала по его просьбе. Письмо в газету, вернее его тезисы, он мне продиктовал, ночью я его переписала, утром мы ещё раз его отредактировали и я, вернувшись в Цюрих, отослала в газету два варианта письма, один — фотографии текста от руки, так как барон очень спешил с публикацией, чтобы его мысли люди узнали по горячим следам, в следующем номере газеты, который должен был выйти в среду. А второй вариант — уже набранный на КП текст, но и этот
вариант успевал быть опубликованным в среду, так как оба письма я высылала по электронной почте. В обоих случаях были высланы в редакцию и фото. К сожалению, ответа не последовало. Во всяком случае, ни я, ни Эдуард Александрович не получили ни отказа, ни замечаний на его письмо. Барон был очень обескуражен таким поворотом событий, ведь господин Лупан проявил большой интерес поначалу. Но речь не об этом.
Я подумала, что Вы, как Главный редактор, заинтересуетесь этим и сможете или опубликовать это письмо в своей газете, или просто поговорить с Эдуардом Александровичем о проблемах русского Собора в Ницце. Эта тема ему очень близка, волнует его и, возможно, найдёт какое-то разрешение с Вашей помощью.
Конечно же, я буду очень Вам благодарна, если Вы после своей поездки сможете мне написать об этом, хоть коротенько.
Из полученных писем Вам станет всё абсолютно понятно, и за неимением времени на более подробные объяснения, я не буду описывать всё подробней. Думаю, Эдуард Александрович и сам Вам многое расскажет, как мы с ним писали это письмо. И, конечно же, покажет семейную реликвию, которую я при отъезде оставила в его спальне — он захотел, чтобы она была у него перед глазами.
Еще мне бы очень хотелось, чтобы Вы узнали про памятник Екатерине в Цербсте. Этот памятник был заказан Эдуардом Александровичем московскому скульптору Михаилу Переяславцу и уже изготовлен. Михаил навестил Барона и привез в подарок Барону статуэтку, Вы сможете посмотреть её, она так же была оставлена мной в спальне, но, возможно, уже перенесена в гостиную. Он Вам обязательно велит её найти и посмотреть. У него две статуэтки Екатерины, одна — копия памятника, а вторая — Царско-Сельская премия. Обе очень хороши.
Так вот, в январе и феврале Барон собирал средства на доставку памятника Екатерине из Москвы в Цербст. Удалось ли собрать средства и где сейчас находится памятник?
Очень интересная тема для Барона — возвращение мундиров офицеров Пажеского Корпуса в Россию. Думаю, и Вам будет интересно, как продвигаются здесь дела. Эта тема как раз связана с Николаем Алексеевичем Епанчиным, тоесть — она цель Вашей поездки.
В прошлом году, при встрече, Эдуард Александрович говорил мне, что это последнее дело, которое ему осталось сделать в жизни — вернуть коллекцию в Россию. Однако через полгода я с удивлением узнала, что он «натворил» за то время, что мы не виделись, еще очень много всяких других дел.
Очевидно, при Вашем присутствии, он постарается не спускаться вниз, а будет проводить время в спальне. В последние две наших встречи — в феврале и марте этого года, он не покидал спальню. Но я думаю, что он не хотел показывать мне, как трудно ему двигаться, а помощь от меня ему принимать было неловко. Хотя в свои визиты я выполняю массу его поручений, и он с радостью принимает ухаживания.
Если до своего отъезда Вам удастся прочитать мою «книгу», Вы сможете очень ясно представить себе, каким будет пребывание у Барона, его распорядок дня, чем и как он занимается.
Его очень радуют мои фото приветы от князя Франца Иосифа — его соседа по горе. Так что будет очень хорошо, если и Вы сможете его этим порадовать. Прогулку к замку Вам будет велено совершить непременно, так что обязательно сфотографируйте памятник и покажите ему фото, ну и бюст Францу Иосифу II у Мэрии конечно.
Не знаю, как надолго Вы собираетесь в гости, но, похоже, попадёте и на национальный праздник Лихтенштейна, а значит, повидаетесь с послами — Украины и России, они обязательно бывают в эти дни у Барона.
Хотелось бы очень узнать, когда в этом гуду состоится освящение Храма в Аскании-Нова на Украине, или это уже произошло?
Если Вы читали мои посты, то знаете, что Владимир Поннац, живущий в Николаеве, в этом году посетил заповедник, сделал много фото и побывал у Храма. К сожалению, был воскресный день, и Храм был закрыт, он не смог посмотреть и сфотографировать внутреннее убранство.
Но хотел бы поехать еще раз, на освящение. Но мы нигде не можем узнать, когда оно состоится.
Обязательно побывайте в магазине сувениров. Барон продал его своему бывшему управляющему — Андриану. В магазине работает русская девочка, она из Прибалтики, с ней интересно будет поговорить, как они сейчас с Андрианом видят развитие туризма в Лихтенштейне.
У неё много идей, только вот меня смущает тот факт, что она, работая в ТАКОМ магазине, не удосужилась познакомиться с Бароном — очень много работы, и она не может к нему выбраться!
От магазина до виллы по дальней дороге — полчаса ходьбы… А если по горе, то 10-15 минут. По-моему, зовут ее Ольга, и ей помогает ее сестра — Маша, но, возможно, имена я перепутала. Девочка очень приветливая, красивая. Я ее сфотографировала и показала Барону, он был рад.
Обязательно собирайте для него ежевику, что растет у входа в дом, она уже поспела наверняка. Он её страшно любит.
Необходимо давать ему время для того, чтобы он мог почитать газеты, просмотреть почту и посмотреть телевизор в одиночестве, поэтому
придумывайте себе дела — нарвать ему свежих цветов, посмотреть книги, прогуляться в город.
Пожалуй, это коротко все, что бы мне хотелось Вам сказать.
Конечно же, он станет расспрашивать Вас, откуда Вы меня знаете.
Я представляю его лицо, когда узнает, что в Интернете познакомились!
Пожалуйста, передайте ему от меня приветы и поцелуи. Мне так жаль, что в этом году я его не увижу — у меня появилась работа, ее очень много и я пока не могу уехать из Алма-Аты.
Было бы очень здорово, если бы Вы рассказали ему о моих сообщениях о нём в Интернете. Он наверняка порадуется, что мои друзья, кто как может, бывают в местах, с ним связанных. И что сообщения о нём вызывают интерес — для него это очень важно, поверьте. А если Вы ещё и прочтёте ему стихи, которые написала о нём Татьяна Андреева, жительница Санкт-Перетрбурга, мы будем Вам искренне благодарны.
Со стихов начинается самый первый пост про Эдуарда Александровича. Обязательно возьмите диктофон и пленок к нему побольше. Барон сам предлагает записывать таким образом беседы с ним, как это делала Надежда Данилевич. Интернета у Эдуарда Александровича нет, но факс работает исправно. Из Цюриха захватите ему пирожные или маленький тортик из кондитерской «Springli», она есть на железнодорожном вокзале, прямо у входа в вокзал, правее от платформ. В поезде садитесь с левой стороны, когда поедете до Сарганса — виды из окна потрясающие,
особенно озеро. Ну а в обратную дорогу инструкции получите от Эдуарда Александровича. В Вадуц ездят иногда двух этажные автобусы, садитесь, конечно, на место на втором этаже и прямо над кабиной водителя — увидите больше в пути. А если автобус будет обычным, то советую занять место сразу у входа — справа от водителя, будет обзор вперед и в сторону. Летом туристов много, а из других окон меньше видно.
Окна в автобусах очень чистые и через них получаются очень качественные фотографии, так что не упускайте случай — фотографируйте всё подряд, потом смазанные кадры удалите.
В Вадуце Вам лучше выйти из автобуса на остановке у бензозаправки — это через одну после остановки «Почта», конечно же, я не помню, как она называется. Она будет у виноградника, и Вам нужно будет идти вверх, прямо по дорожке внутри. Потом по узкой улочке все вверх и когда дойдёте до Т-образного перекрестка — повернете направо. Через некоторое расстояние закончится тротуар и придется идти прямо по дороге, но это означает, что Вы уже почти на месте. Поворот к вилле Барона очень крутой и будет от Вас слева, он хорошо заметен. Просто после того, как закончится тротуар, поглядывайте в левую сторону.
Чтобы подзарядить батарейку в фотоаппарате, пользуйтесь розеткой на кухне, в которую включается чайник. Можно ещё использовать розетку над электроплитой, она двойная, но я сейчас не могу вспомнить — где-то в ней нет контакта.
Отдельными письмами я сразу высылаю Вам переписку с В. Лупаном. У Эдуарда Александровича они есть, я высылала их ему из Цюриха, в его архив. Так хочется, чтобы эти его письма были опубликованы!
Всего Вам доброго, удачной поездки и интересных бесед!
Как же я Вам завидую, совершенно белоснежной завистью!»

Вот такая переписка у меня случилась и тоже никак не закончилась… Как с господином Лупаном…
— И ты так подробно написала, что ему нужно делать?!
— Эдуард Александрович, Вы же не любите, когда люди что-то плохо делают, а он на три месяца собирался к Вам приехать! Я старалась про все написать, чтобы он Вас не раздражал, всё делал правильно, как Вы любите. Он же про род Епанчиных собирался писать!
— Ну и ну, как ты всё про меня правильно знаешь… Чем я заслужил, что ты заботишься обо мне?…
— Нет, это вы обо мне заботитесь, разрешаете мне визиты, столько всего рассказываете! Я хотела помочь, чтобы всё было хорошо и интересно. Но почему он не приехал — не понятно…
— Да, интересную историю ты мне рассказала. Но я не могу вспомнить, что приглашение давал… Не помню…
— Ну и ладно, значит, что-то у него не получилось, всякое бывает…
Эдуард Александрович снимает с батареи свой заветный ящичек, который перекочевал к нему поближе, раньше он стоял на полу у телевизора, роется в нём и через некоторое время протягивает мне по несколько экземпляров открыток, конвертов с марками, велит мне на всех поставить его личную печать.
— Приедешь домой, разошли это своим лучшим друзьям, кому захочешь, пусть от меня получат сувениры. Напиши, что мне самому трудно писать, извинись.
Телефонный звонок, Барон разговаривал не долго. Звонил Эмиль, брат Феликса.
— Скажи, как называется у вас, когда человек умирает?
— Похороны…
— Нет, когда уже похоронили, когда все приходят и начинают кушать.
— Поминки.
— Поминки? Вот почему так — только что все горевали и даже плакали, а как сели за стол, так и начали веселиться, даже смеяться?
— Это против правил православной веры, но на поминках часто пьют спиртное, а оно своё дело быстро делает, люди есть люди…
— Как быстро у вас людей хоронят?
— На следующий день после смерти, обычно так. Иногда бывают причины, тогда похороны откладывают.
— Феликса только в среду будут хоронить, многие на похороны из других городов и стран едут, поэтому так долго. Поминки будут у него в ресторане, очень много людей будет… Да, это событие в Вадуце…
Глаза у Эдуарда Александровича — печальней не бывает… Я понимаю, что ему необходимо побыть одному, да и время приближается к двенадцати часам, скоро приедет Людмила.
Я решаю, что мне пора уезжать, всё самое главное мы с ним сделали, и договорились, что повидаемся ещё в апреле, тогда и книгу Надежды Глебовой «Моей Аскании посвящается» мы с ним почитаем, он любит, когда я ему читаю вслух.
Прощание проходит как всегда — Барон проверяет, всем ли я взяла подарки, есть ли у меня билет, вручает мне конверт с деньгами за него (и спорить совершенно бесполезно), велит передать приветы дочери, зятю и внучкам, обязательно позвонить, как приеду домой. Велит подойти поближе, целует мне руки:
— Так ведь теперь никто не прощается?
— Никто…
— Жалко, что я не могу встать и проводить тебя по правилам… Ну, иди, до скорого, с Богом!
Кнопочкой на телефоне отпирает мне входную дверь, через минуту — калитку.
Все было прекрасно в этой встрече…
За исключением мыслей о том, как была тяжело и неизлечимо больна Наталия Евгеньевна Барбарат… Через неделю после моего визита к Барону её не стало… Я публикую этот пост на 9 дней, которые отмечаются сегодня в Семипалатинске, её родном городе, в память о тех прекрасных мгновениях, которые судьба нам с ней подарила.
Мы с Эдуардом Александровичем почти одновременно потеряли очень дороёгих нам людей… Его дружба с Феликсом длилась долгие годы, моя с Наташей — неполные шесть лет.

Цюрих (Цумикон),
март 2013 года.

P. S. Когда я уже компоновала книгу для отправки Юрию Ингеру, решила ещё раз поискать в интернете информацию о Владимире Краснове. И узнала, что в июне 2015 года он ушел из жизни. Значит, могло что-то случиться у него в дороге, и поработать с Эдуардом Александровичем он не смог в силу определенных обстоятельств… Может быть возникли проблемы с визой при въезде в зону Шенгена, может быть подвело здоровье.
Он был главным редактором газеты «Красная искра» в городе Боровичи Новгородской области.

Алма-Ата,
июнь 2016 года

© Copyright: Ирина Беспаева