Пишут друзья. Глава 7. Фальшивый номер. Проза И. Беспаевой

ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6

(Встреча 14–15 марта 2009 года)

Приехать к Барону в очередной раз довелось только в марте следующего года.
Так получилось, что она состоялась накануне моего дня рождения — замечательный подарок от детей!
Как и обычно, я позвонила Эдуарду Александровичу по телефону, в огромной надежде на приглашение.
— Ты уже в Цюрихе? Когда приедешь? Здоровье нормальное, приезжай, я жду!
— Я бы хотела приехать в субботу, это удобно?
— Конечно, удобно, а почему не в пятницу, больше время будет разговаривать!
— В пятницу никак не могу, только в субботу утром. Что, борщ варить будем?
— Конечно, будем, а как же? До скорого, жду!
Контрольный звонок в пятницу — не изменились ли планы Барона?
— Нет, ничего не изменилось, я жду! Только для борща ничего не привози. Ко мне кузинка сегодня приходила, полную кастрюлю принесла, хватит на два дня! До скорого!
Февраль и начало марта в Цюрихе были очень снежными. Снег шел почти каждый день или через день. Такой снежной и холодной зимы никто и не помнил. Снег не успевал таять и лежал плотным высоким покрывалом вокруг нашего Цумикона.
Каждый день на улицах с ним боролись снегоуборочные машины, а во дворах — дворники. Зато для прогулок было раздолье — настоящая снежная зима с сугробами!
В гости к Барону мы поехали без Катеньки, договорились, что поедем с ней, когда погода наладится и станет теплей. В подарок от неё я повезла горшочек чудесного цвета примул, которые должны были порадовать Дедушку Барона.
Привычная уже дорога радовала почти зимними пейзажами, хотя и стояла середина марта. Встречались поля, сплошь покрытые снегом, но и зеленеющих яркой зеленью тоже было много. Горы сияли белыми склонами, слепили глаза ярким блеском. Самые красивые картины удалось увидеть, когда ехали мимо моего любимого длинного озера — Vallen See. Глубокая бирюза воды в окружении белоснежного великолепия скалистых вершин и отвесные склоны, уходящие прямо в воду, зрелище незабываемое!
По дороге мчалось множество автомобилей — любители горнолыжного спорта спешили насладиться большим снегом. Но автобан справлялся — всё же меньше машин, чем летом.
До Лихтенштейна доехали благополучно. Весна в нём заметно смелее, чем в Швейцарии, вазоны на улицах весело сияют яркими красками анютиных глазок и примул, газоны покрыты нежной зеленью. Но многие деревья и кусты ещё в защитных одеждах — укутаны рогожками. И вдруг у одного здания я вижу нечто необычное — высоченные пирамидальные деревья, как мне помнится по лету, туи, одеты в темно зеленые чехлы из ткани, похожей на тонкий брезент, и застёгнуты на замки молнии! Наряды от кутюр! В Цюрихе и в нашем Цумиконе я таких изысканных модниц не встречала.
Вот и вилла Барона, приехали! Зять поспешил обратно — дома его ждали дела, а я позвонила в домофон.
— Приехала? Чудно! Открываю. Сразу поднимайся наверх, я уже третий день не спускаюсь, так что раздевайся и иди прямо в спальню.
Вот так новость… А по телефону вчера ничего не сказал. Что же такое приключилось?
Поднимаюсь с пакетами и сумкой наверх. Барон в своей огромной кровати, радостно ждёт, протягивает руки навстречу. В стороне, прямо поверх одеяла, поднос с чашкой, тарелкой и какой-то коробочкой, салфетка тут же, на одеяле.
— Как же долго мы не виделись! Сколько время уже прошло, как ты была у меня?
— Ровно семь месяцев Эдуард Александрович. Я же была в середине августа, а сейчас — середина марта. Здравствуйте, дорогой! Как я рада, что снова Вас вижу!
— Семь месяцев это уже очень много для меня. Ну, рассказывай, как доехала, сама или зять привез?
— Конечно зять привез, а назад сама поеду, я уже совсем смело езжу одна. Как Вы? Давайте-ка подарки смотреть! Вот Катюшка что прислала — нравятся такие примулы?
— Какие огромные! А цвет какой! У меня таких никогда не было. Люблю примулы, ты же видела, какие у меня всегда весной стоят? Ставь-ка их вот сюда, к иконам.
Освобождаю немного места для горшочка с цветами на столике, там так много всего! Но цветы заняли свое место и стало очень нарядно. Оранжево-красный костерок ярко загорелся под иконами!

— Теперь вот смотрите на свой десерт, подойдет такой? Я отнесу его в ледник, а потом будем смотреть всё остальное. Как Вы, почему вниз не спускаетесь? Это из-за ножек или что другое приключилось?
— Ножки мои совсем мне отказывают… Даже с коляской не смог два дня назад до автомобиля добраться… Что тут поделаешь — старость не радость!
— С какой коляской, где она? Может, вместе попробуем пойти?
— Да вон, у окна. Нет, пробовать не будем, очень сильно больно, когда встаю. Не дойду. Лежать очень хорошо, ничего не болит, голова в порядке, всё могу лежа делать, а вот вставать и ходить — такая мука! Ну, неси всё в ледник.
— Вы завтракали уже? Мы сегодня рано приехали, давайте я приготовлю завтрак.
— Конечно завтракал, в девять, а сейчас уже одиннадцатый час.
— А кто завтрак Вам принес?
— Девочка из социальной службы. Вчера молодой человек был. Они теперь утром и вечером приходят, когда я звоню.
— А почему поднос вниз не отнесли? Что он здесь стоит до сих пор?
— Так они должны только всё приготовить и подать, а ждать они не могут.
— А газеты кто принес, почтальон?
— Нет, он их у двери оставляет, а сюда приносит тот, кто завтрак подает. Всё налажено, не беспокойся. Сок мне сделай, и себе тоже. И принеси чёрную конфету, ты знаешь, где лежит. А сейчас подай мне газеты, просмотрю пока.
Я иду хозяйничать вниз. В гостиной пустая тахта вызывает тревогу и грусть. Телевизор одиноко любуется на смятые подушки и откинутое в сторону одеяло, в котором запутались газеты и журналы. На кресле рядом — гора неубранных газет. А всё остальное так, как было всегда. Тоскливо стало в гостиной. На кухне тоже не такой, как всегда, порядок. Но ничего, всё это поправимо.
Готовлю сок из оранжевых, забираю вазочку с черными конфетками и иду наверх.
— Вот Ваш сок, вот конфетка. Царь с царицей Вам поклон прислали, скучают. Все остальные тоже!
— Уже готово? Что, все велели кланяться? — Барон откладывает в сторону газеты, улыбается и с удовольствием пьет свой любимый сок.
— Конечно все, и лестница, и гостиная, и столовая, и даже кухня! Что, будем дальше подарки смотреть?
— Ты ещё что-то привезла?
— Вот, смотрите — это снова подарок от Аллы Фёдоровны и Эдуарда Лазаревича! Вам понравится. Они шлют Вам привет и желают здоровья и долгих лет.
Летом они ездили в Одессу, отдохнуть и повидаться со старшим внуком, он живет в Голландии. Там и купили икону.
— Неужто это святой Олег? Не может быть!
— Нет, это не святой Олег.
— Да это же Николай! Ты только посмотри, это же Николай, император!
— Правда, хороший подарок? Нравится Вам икона?
— Конечно нравится, чудо, просто чудо! Давай, ставь её сюда, рядом со всей семьей. Нет, знаешь, её тут поставь, а всю семью у того шкафа, чтобы я всё время мог её видеть. Так лучше будет! Какие удивительные люди, это же надо — всё время думают обо мне! Как такое может быть?
И так сияет лицо Барона, такая радость, такая благодарность!
— Вот, смотрите, что ещё есть для Вас.
Я подаю Барону несколько фотографий самого большого формата, который смогла сделать. Это снимки домов Фальц-Фейнов в Одессе. Их тоже сделал Эдуард Лазаревич, специально, чтобы показать, как они выглядят в наши дни. Дома № 5 и № 7 по улице Гоголя, двор между ними, ограда, много деталей фасадов, памятная доска на украинском языке, установленная по инициативе Барона.
Фотографии очень красочные, день был солнечным, яркая зелень вокруг подчёркивает красоту зданий.
— А вот ещё крохотный сувенирчик — магнитная наклейка с изображением знаменитых Атлантов, в Одессе продают много разных сувениров, где есть Ваш дом.
— Да, это давно визитная карточка Одессы. Я же и мемориальную доску установил, благодаря этому. Написал письмо мэру, объяснил, что будет очень справедливо установить такую доску с именами архитектора и владельцев. Раз город использует атлантов в качестве рекламы и символа, то так и надо поступить. Мэр дал согласие. Очень большая была для меня радость! Здорово, здорово, что ты привезла эти снимки. У меня есть, только не такие большие и не так много! Чудо, я некоторые в рамки сделаю, будет очень красиво!
— Так, давайте дальше смотреть. Вот это Акафист, об иконе царской семьи, всё о ней написано очень подробно, почитаем. А это книги, которые мне привезла школьная подруга из Екатеринбурга, приезжала в гости на Новый год. Книги о местах, связанных с царской семьей, я специально для Вас заказала. Они изданы в Екатеринбурге, как раз к девяностолетию расстрела Царской семьи. Надеюсь, они Вам понравятся. А это книга про Китай и Тибет. Помните, я говорила, что мой сын с друзьями путешествовали полтора месяца по Тибету? Вот вышла такая книга, очень много фотографий, я решила, что это тоже будет интересно, вы так много знаете про Тибет.
— Конечно интересно, все книги будем читать! А гулять ты когда собираешься?
— Да я в этот раз не пойду гулять, лучше мы с Вами поговорим. А когда захотите отдохнуть от меня — скажите, я тогда внизу Ваше место в порядок приведу. Когда сможете спуститься, чтобы всё удобно было, договорились?
— Ну, как хочешь. Тогда давай читать.
И мы почти до самого вечера читали привезённые мной книги. Только раз немного отвлеклись на мой чай с бутербродом, и еще один сок из оранжевых для Эдуарда Александровича. Иногда мне казалось, что Барон засыпает, но когда я останавливалась, он велел продолжать, и слушал почти не перебивая и не задавая вопросов.
Лишь раза два или три сказал, что я очень хорошо читаю и как важно для него слушать русскую речь. И как это хорошо, что я могу приезжать к нему… Несколько раз звонил телефон. Разговоры были короткими, как всегда, очевидно, только по делу.
— Устала, наверное, читать?
— Да нет, не очень. Мы с Вами практически всё и прочитали, молодцы!
— Теперь давай меня о чем-нибудь спрашивай, что хочешь узнать?
— Мне всё интересно. Расскажите, что делали, кто приезжал? Надя была?
— Конечно была! Ты знаешь, она ведь в Америку летала! Недавно вернулась.
— Здорово, и что она там делала?
— Ты не поверишь, это просто невероятная история! Месяца два назад я получил письмо из Каракаса. Ты знаешь, кто такие Хитрово? Известна тебе эта фамилия?
Каракас и тут же Хитрово. Мозги мои заработали судорожно…
— Конечно, известна. Фамилия знаменитого русского рода, со времен татаро-монгольского нашествия пошла. Но я знаю более-менее подробно только о двух женщинах этого рода — о Елизавете Михайловне Голенищевой-Кутузовой, дочери полководца Кутузова, она в замужестве стала носить фамилию Хитрово, и её дочери Дарье Фикельмон, но всё это связано с Пушкиным… Потрясающая переписка сохранилась, она, слава Богу, издана, я её читала. И ещё у меня есть книга «Друзья Пушкина», в ней прекрасное описание салонов этих двух женщин, в которых Пушкин был частым посетителем. Один из представителей рода Хитрово создал Оружейную палату Московского Кремля. Вот, пожалуй, и всё, если коротко.
— Значит, знаешь эту фамилию? Так вот, когда мы оказались в изгнании и поселились во Франции, моя мама была очень дружна с мадам Хитрово. А мадам Хитрово была фрейлиной нашей императрицы, к которой она была очень привязана. И ещё она была очень дружна с Татьяной и Ольгой, старшими княжнами, и все они в госпитале работали сёстрами милосердия, когда шла война. Когда семья императора оказалась в ссылке в Тобольске, то мадам Хитрово была там с ними очень долго и всячески помогала. Потом её арестовали, сказали, что она хотела устроить заговор и освободить царскую семью. Но ей удалось бежать в Одессу и потом во Францию. Она была очень образованной женщиной, по материнской линии это праправнучка Суворова! Во Франции мы часто общались, у неё был сын, моложе меня. Они приходили к нам в гости и мы к ним тоже. Потом они все уехали в Америку, в США, и мама переписывалась с мадам Хитрово. Но после смерти мамы эта связь прекратилась.
— А как её звали, мадам Хитрово?
— Маргарита её звали. Так вот, получил я письмо и читаю, что некий господин получил от друга книгу про меня, и прочитал её с большим удовольствием. Сам он — сын мадам Хитрово, которая жила и умерла в Нью-Йорке, и живёт в Каракасе, в Венесуэле. И вот он вспомнил, что во Франции наши семьи дружили. Ему от мамы в наследство достались письма, всего двадцать семь, которые ей удалось вывезти из Тобольска и отдать на хранение одному французу, чтобы потом, оказавшись во Франции, забрать их. Она долго не могла найти того француза и уже считала письма потерянными. Но потом он сам её нашел и отдал письма. Так переписка матери с императрицей и членами царской семьи бала сохранена. И ещё сохранились альбомы с редкими фотографиями и некоторые вещи — пасхальное яйцо, подарок императрицы, настольный крокет цесаревича. Так вот, он хотел бы, как и я, передать эти уникальные документы и вещи безвозмездно России, но не знает, к кому можно обратиться. А когда прочитал обо мне, то понял, что я смогу ему помочь поступить правильно. Он восхищен моими делами и желает мне здоровья. Такое вот письмо я получил. Я сразу позвонил кому надо в Госархив, с ним связались и потом Надю направили в командировку к нему, там он ей и передал свои дары. Надя же теперь работает в Госархиве, ты знаешь? А в пятницу состоится передача этих редкостей на хранение в Госфонд! Правда, здорово?! Напишут об этом скоро. А ты про это раньше всех узнала!
Вот это, действительно, новость, еще какая!
— Как зовут этого господина Хитрово? Сколько ему лет?
— Я не помню, мы же совсем детьми были, и они рано уехали в Америку. А в письме только инициалы, и сколько лет тоже не знаю. Вот Надя приедет и всё расскажет! Главное, что всё получилось!
На лице Эдуарда Александровича блаженство, иначе не скажешь. Снова он оказался полезен России и так блестяще всё устроил. И то, что это произошло случайно, а не было результатом его плана или трудной работы, радует его безмерно. Только представить, что столько вещей, связанных с царской семьёй, вывезенных из Тобольска девяносто с лишним лет назад, побывав в Одессе, Париже, Нью-Йорке, Каракасе — вернулись в Россию и заняли своё достойное место в истории. Это ли не чудо?!
— Что, понравился мой рассказ?
— Ещё как понравился!
— Ну, тогда давай будем ужинать, пора уже. Иди на кухню, там всё найдешь, а я телевизор немного посмотрю, что там в новостях сегодня?
Барон включает телевизор, перекочевавший поближе к его кровати, а я иду вниз готовить ужин, радуясь заботе кузинки. Сколько же ей лет?
— Вот, всё готово, только за десертом потом схожу, не уместилось всё на подносе. А телевизор почему выключили?
— Да что там смотреть?! Разве это новости? Кто у кого больше украл? — Барон машет рукой и лицо у него не радостное, не то ожидал он услышать и увидеть.
Мы устраиваем обеденный стол прямо на большущей кровати и ужинаем на Красной площади, под куполами Василия Блаженного! Прекрасный ужин.
Борщ кузинка сварила отменный, уроки ей сам Барон давал.
За ужином обсудили самую главную швейцарскую новость — страна дала согласие раскрывать тайну банковских вкладов по запросу правительств заинтересованных стран. Барону новость по душе — всех жуликов поймают! А честным людям беспокоиться не о чем, раз они исправно платят налоги, их деньгам ничего не угрожает.
После десерта всё располагало к продолжению разговоров, настроение у Эдуарда Александровича после сладенького всегда отличное. Пока я занималась посудой на кухне, он придумал, о чем ещё мне расскажет.
— Вот, про это ты тоже ещё ничего не знаешь. Недавно меня навестил сын Владимира Набокова. Ты же знаешь, что я в родстве с Набоковым?
— Конечно, знаю.
— И что, читала его?
— Ну, кто же не читал Владимира Набокова, Эдуард Александрович?! Не все произведения, но многое, конечно, читала. И мемуары его, и о нём самом.
— Хорошо. Тогда ты, наверное, знаешь, что у него есть незаконченный роман, который он запретил печатать и велел своей жене, Вере Евсеевне, сжечь после его смерти. Он никогда не печатал своих романов, не доведённых до совершенства. А это были только главы, написанные на карточках, и то не все, не успел он записать всё, что было в голове.
Но жена не решилась выполнить его волю и завещала это сделать их единственному сыну, Дмитрию. И вот, в прошлом году, он приехал ко мне из Женевы. Никак не мог решить сам, как поступить? Мы долго с ним говорили. Он считал, что это самое лучшее, что написал его отец. Но есть же воля отца, и воля матери, которые он должен исполнить. Но тогда мир не увидит последнее творение, гениальное, и это очень его печалило. И что же я ему сказал?!
— И что же Вы ему сказали? Неужели — выполнить волю отца, чтобы мир не увидел и не прочёл шедевра?
— Да ты что? Как я мог? Я сказал, что прошло уже тридцать лет, и надо пойти в церковь, покаяться, попросить у Бога прощение, и напечатать последний роман отца!
— И что?
— Как что? В этом году, в ноябре, наверное, мир увидит продолжение «Лелика»! Книга выйдет на английском языке! Но уже идут переговоры о переводе на русский язык. Дмитрий условие поставил, что сам назначит переводчика!
— Да кто бы сомневался в Вашем совете?!! И как здорово, что он к Вам приехал!
— Ну, что скажешь? Где найдешь ещё такого умного пареня, как я?!
— Такого умного пареня, как Вы, Бог создал только одного, не сомневайтесь даже! Вы просто чудо!
Барон расцветает от похвалы и блаженство на его лице нужно видеть — описать такое лицо невозможно!
— Пора нам и ко сну готовиться. Будешь делать мне массаж?
— Конечно, буду, и сегодня, и завтра, как положено. Что, массажиста назад не вернули?
— Нет, я же его совсем прогнал!
— Давайте-ка пойдем в ванную, покажете мне свою новую коляску.
Коляска оказалась не совсем коляской, скорее это маленькая каталка с поручнями, за которые можно держаться и катить её впереди себя. А если устанешь — можно опереться и отдохнуть. Но путь в ванную комнату и назад, даже с ней, был очень трудным…
Тем не менее, Барон с ним справился, и, вернувшись в свою любимую кровать, велел мне разыскать банку с чудодейственной мазью под грудой всяких бумаг на столике.
— Что, мазь еще не кончилась?
— Как не кончилась? Кончилась. Это уже другую прислали! И ещё всяких разных, кто приезжает, все что-то привозят.
— Одна я, видно, ничего не привожу!
— Ты другое привозишь, тоже мне очень нравится! — смеется Барон, явно намекая на сладенькое.
В это время звонит телефон. Поздний звонок, однако…
— Алле! Кто говорит?
Несколько секунд внимательно слушает и восклицает:
— А! Да, да! Я слушаю Вас внимательно! Здоровье нормальное! Ноги не ходят, не хотят! А что было? И как, помогло? Так Вам сколько лет? А у меня не болезнь, у меня это старость, дорогой, старость! Ну, не будем про меня! Рассказывайте новости.
Несколько минут Барон внимательно слушает собеседника на другом конце провода. На лице то радость, то изумление, то удовлетворение от услышанного.
Временами вставляет короткие фразы.
— Да что Вы говорите?! Чудно, чудно! А что фонд, подготовил бумаги? И когда пошлют? Сразу сообщите! Конечно, я позвоню, как только будете готовы, сразу предупредите и я позвоню, я же обещал! Да, да, я продиктую текст. Конечно, пришлю, в понедельник сделаю перевод! Да, и откуда они? Чудно! Жду, жду! Рад был Вас слышать, всё, жду сообщений!
Барон кладет трубку.
Звонил один из попечителей Суворовского училища Санкт-Петербурга, Владимир Александрович Соколов-Хитрово. Ему восемьдесят пять лет — совсем молодой, а ноги уже болят! Предлагал пройти такое же лечение, какое сам получил недавно в одной больнице, ему оно очень помогло!
— Я в восемьдесят пять и не знал, что ноги могут болеть! Все предлагают свои рецепты, как будто от старости есть средство! Все со мной про болезни говорят, как будто больше не о чем! Но есть хорошие новости! Фонд Константиновский начал переговоры о покупке пажеских мундиров! Ты знаешь, что попав в эмиграцию, многие пажи, почти все, отдали свои мундиры на хранение одному господину?
— Нет, про это я не знаю… — отвечаю я, не успевая задать вопрос, имеет ли отношение Владимир Александрович к Маргарите Хитрово?
— Конечно, в то время он не собирался извлекать из этого пользу. Он брал форму офицеров на хранение под расписки, с условием, что вернет её, когда они захотят её забрать, возвращаясь в Россию. Все были уверены, что вернутся. Он не покупал вещи, он брал их только на хранение. Моя мама многих пажей уговаривала отдать ему форму, чтобы сохранить, ведь тогда её было опасно держать у себя! И вот потом, через много лет, когда никто форму назад не забрал, он объявил, что вернет всё России, когда она станет прежней Россией. И что теперь? Он уверяет, что Россия еще не та, в которую можно вернуть эти сокровища, он не уверен, что поступит правильно, если отдаст это государству! А сам возит эту коллекцию по миру, показывает на выставках и использует то, что досталось ему даром! И все переговоры с ним ни к чему не приводят.
Но сейчас фонд «Константиновский» решил выкупить у него эту коллекцию, незаконно приобретенную, и начинает переговоры. Раньше, конечно, денег ему никто не предлагал, их не было. А сейчас дело только в том, сколько он захочет получить? А я должен помочь вернуть в Россию пажеские реликвии, мундиры. Ведь в России сейчас нет ни одного подлинного мундира Пажеского Корпуса. Я должен сделать это ради памяти деда. Это самое большое дело, которое мне осталось исполнить!
Сколько же лет этому господину, который решает, насколько Россия готова принять свои исторические реликвии? Может, это уже его потомки извлекают для себя пользу? Но расспрашивать Барона об этом я не решилась. Тема для него волнительная, а надо готовиться ко сну. И пока я делала ему массаж, он рассказывал о том, что является членом попечительского совета Суворовского училища, как сейчас собираются экспонаты для музея, что он каждый год высылает стипендию для двух отличившихся курсантов. Вот и сегодня, позвонивший его коллега по совету, спрашивал, пришлёт ли он деньги? Конечно же пришлёт!
А потом из училища придет письмо, в котором будут и фотографии тех курсантов, которые удостоились его стипендии.
— Ну что, много я тебе интересного рассказал сегодня?
— Конечно много! Я и не рассчитывала такие истории услышать.
— Представляешь, как здорово я сейчас живу? У меня все под рукой, я лежу в своей кровати, пользуюсь только телефоном, не держу офис, у меня нет секретаря, никуда не выхожу, и такие дела творю! Правда здорово?!
— Еще как здорово! Никто бы другой и не додумался, что такими делами можно из под одеяла руководить! Вы просто герой, никак не иначе!
— Ну, иди, бери ванну, а я буду спать. Полотенце и всё, что нужно, в шкафу возьми.
— Хорошо, только я ещё вниз пылесос отнесу, утром мы с ним поработаем немного, потихоньку, не разбудим Вас.
— На окне мух убери, я их снова наколотил, и найди мои очки!
— Снова потеряли, снова плохими пользуетесь?
— Да нет, не плохими, те просто самые удобные.
— Спокойной ночи, Эдуард Александрович, добрых Вам снов!
— Утром занимайся чем хочешь, я долго буду спать. Знаешь, из тебя получилась бы хорошая сестра милосердия. Ну, пока, до завтра, спи крепко!
Спустившись вниз, я немного разобрала газеты на креслах и диване и приготовила себе на утро книги для чтения. А потом просто обошла гостиную и посмотрела все картины на стенах и фотографии на рояле. Не покидало ощущение, что они грустят без Барона.
Ночь прошла спокойно, хоть и не спалось долго. Конечно же, думалось о Бароне. Девяносто шесть лет, а такая востребованность! Никаких следов уныния, стариковского брюзжания, растерянности от того, что всё больше сужается его мир. Да и сужается ли он? Все рассчитывают на него, на его знания, связи, знакомства, на то, что он способен решить любую проблему, придумать и осуществить немыслимое для других. Скольких людей он связал воедино своими задумками, и, по-прежнему, ничего не упускает из вида, всё помнит, обо всём печется, ни на минуту не задумывается, называя имена и фамилии множества людей, которых знал или знает до сих пор. И ни единой мысли о том, чтобы кого-то обременить заботой о себе! Светлый человек, светлая голова, светлая и широкая душа.
Утро наступило довольно пасмурное, но была надежда, что солнышко пробьётся сквозь тучи, они неслись над горами с большой скоростью и были не устрашающе черными. Уборка не заняла много времени, у меня уже не было первоначального страха перед бесчисленными «нужностями», окружавшими рабочую тахту барона. Мух на подоконнике и под тахтой было предостаточно — откуда они в такое время года? А вот очков найти не удалось. Вероятно, теперь они найдутся в кармане какого-нибудь халата. На столике у тахты всё те же предметы, тесно невообразимо, прибавилась фотография, на которой двое молодых людей — юноша постарше и улыбающаяся девушка. Лица мне не знакомы. Фотографии Людмилы и Казмиры на своих местах. А фотография Царской семьи, в которую звёздочкой вставлена крупица кости Императора Николая, переместилась поближе к Барону.
Цветов в гостиной, по-прежнему много, только ещё нет букетов полевых цветов. И на подоконниках снаружи цветы ещё не посажены — холодная весна в этом году. Но зато, выйдя на веранду, я обнаружила множество огромных распускающихся крокусов. Они проклюнулись и в газонной траве, и в щелях между плитами дорожки — ярко синие, почти лиловые, белоснежные, чуть голубоватые, жёлтые, розовые! Поразительно, но в Лихтенштейне всё гораздо крупнее, чем в соседке Швейцарии, хоть крокусы, хоть мухи, хоть слизняки и улитки!
Я нарвала разноцветный букетик для спальни — первые цветы из собственного сада, Барон обрадуется! Но, подумав немного, поставила такой же и в гостиной — может, после вчерашнего массажа, с чудодейственной мазью, сможет Эдуард Александрович спуститься вниз? Как мне этого хочется!
Газон вокруг террасы уже подстрижен, заросли прошлогодних цветов, жёлтых, солнечных, похожих на мимозу, выкошены и склон горы тоже. Значит, садовник уже побывал у Барона и вскоре посадит цветы на подоконниках. Вилла готовится встретить весну. Почки на глицинии набухли, и если пару недель постоит тёплая погода, она укутает виллу барона в своё бледно-лиловое в зелени убранство.
Закончив хозяйничать, убрав пылесос на место, проверяю тихонько — спит ли Эдуард Александрович?
Спит он крепко, уютно закутавшись в пуховое одеяло и у меня ещё много времени до его пробуждения — на часах только половина восьмого.
На круглом столе в кабинете я вчера обнаружила роскошную книгу — «История родов русского дворянства». И сегодня у меня есть возможность немного почитать её и посмотреть великолепные иллюстрации — в ней собрано огромное количество репродукций картин великих русских мастеров, всемирно известных и безымянных авторов. Текст напечатан по изданию 1886 года. А составил книгу почётный вольный общник Императорской академии художеств и действительный член Императорского археологического общества П.Н. Петров — историк и искусствовед. В книге потрясающие тексты историй родов, родословные таблицы, в которых отражен порядок происхождения родов и русских дворянских фамилий. Говорить об иллюстрациях просто нет смысла — гербы, портреты, интерьерная живопись, виды дворянских усадеб и имений. Даже просто подержать в руках такую книгу — большая удача. А я её читала, смотрела и кое-что выписывала… Чудное, чудное утро, как сказал бы Барон.
В девять часов решаю проверить, спит ли он еще? Оказывается, проснулся, но вставать не торопится. На лице улыбка — спал он хорошо, свои положенные двенадцать часов!
— А ты как спала, давно проснулась?
— Давно, вот что успела для Вас приготовить!
— Это где ты взяла? Неужели уже выскочили?
— Выскочили, и очень много! Весь газон ими усыпан, даже на дорожке умудрились место себе найти! Чудные у Вас крокусы, я и в гостиной букетик поставила. Как Вы себя чувствуете, может, попробуем спуститься вниз? Всё для Вас готово.
— Сейчас посмотрим, может и спустимся. Помоги-ка мне.
Но скоро мы поняли, что и сегодня ещё спуститься вниз будет невозможно, ножки, вернее «мышки» на них, так болят, что лучше не рисковать. Ничего, в спальне тоже можно разговаривать и отлично проводить время!
Пока Барон занимался утренним туалетом, наотрез отказавшись от помощи, я поискала, где могла, его очки. Ни в кровати, ни под ней, ни на столике рядом их не оказалось. Оставались только карманы халатов, но без хозяина как в них искать пропажу? Ожидая его возвращения, открыла все шторы на окнах, впуская в комнату утренний свет. Из окна, что выходит в сторону княжеского замка — прекрасный вид. Огромная ель и выкошенная от прошлогодней растительности гора — сплошь покрытая нежной зеленью пробивающихся нарциссов. Пытаюсь найти и дорожку из тюльпанов, но в сторону замка от виллы Барона видны только нарциссы, растущие довольно широкой полосой. А где же тогда тюльпаны?
Надежда писала о тюльпанах, которые Барон сам посадил вдоль дороги от своей виллы до княжеского замка, и которые уже много лет первыми расцветают на горе. Наверное, нарциссы в этом году заметно обогнали тюльпаны! А в нашем Цумиконе ещё нет ни тех, ни других. Да и крокусов мы на прогулках еще не видели. Иной климат в Лихтенштейне.
Барон возвращается из ванной комнаты и, без прогулки к окну, снова ложится в кровать. Трудно ему даже недолго постоять и полюбоваться видами из окна. Но, удобно устроившись полусидя в подушках, он снова весел и бодр — как хорошо, когда ничего не болит!
— Завтракать будем?
— Конечно, будем, у меня всё готово, только молоко согреть осталось. Сейчас принесу завтрак.
Мы снова устраиваем стол прямо на кровати и с удовольствием едим хлеб с маслом и медом, запивая его горячим молоком с какао. Замечательная еда!
— Эдуард Александрович, на горе только нарциссы вижу, а где тюльпаны?
— Да на горе нет тюльпанов, я нарциссы же сажал. Три тысячи луковиц в землю воткнул! Сейчас их гораздо больше, по всей горе разрослись. Сколько уж лет прошло. Когда цветут — это сказка, а не гора. Только последнее время их в зарослях плохо видно. А вот вдоль дороги — там видно очень хорошо, там их по краю ничто не загораживает.
— Так гора скошена, нет на ней старой травы. И гора сплошь зеленая, и бутонов много, из окна хорошо видно! Хотите я Вам покажу?
— Нет, вставать я больше не буду.
— И не вставайте, я сейчас фотографию сделаю, посмотрите свою гору!
— Неужели садовник все скосил? В прошлом году старую траву только у терассы убрал, а гора вся в зарослях была. Ну-ка, давай, показывай, что там на горе?
Делаю несколько снимков с балкона — на них очень хорошо получается зеленеющий, не очень крутой склон горы, поднимающийся выше виллы. До самых дальних деревьев раскинулась плантация нарциссов, красивая, осуществленная его собственными руками выдумка! Как же я могла перепутать, что Барон не тюльпаны сажал?
Ты посмотри, сколько их стало! А ведь всего три тысячи луковиц было! Какая красота скоро будет! — его лицо сияет радостной улыбкой!
— Эдуард Александрович, плохая у меня новость — нет Ваших очков в гостиной, нигде не нашла. Осталось только в карманах искать, кровать и всё вокруг тоже проверила.
— Так ищи в карманах, где-то же они лежат?
Но и в многочисленных карманах очков не оказалось. Может, случайно где обнаружатся?
— Ну, рассказывай, чем утром занималась?
— Истрию русских родов читала.
— Очень хорошая книга, молодец! Я вижу, ты историю очень любишь. Понравилась?
— Конечно, понравилась, только совсем немного прочитала, больше иллюстрации смотрела.
— Так возьми и читай, потом привёзешь.
— Она такая тяжёлая! Но, если разрешаете, конечно, очень хочется взять!
— Знаешь, тебе обязательно надо погулять. Сходи к замку, гора просыпается. Очень красиво, ты же еще ранней весной не была на горе. И газеты принесешь потом.
— Да газеты я и так принесу.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня не пошла гулять. Я пока телевизор посмотрю.
— Хорошо. Я погуляю недолго. Тогда Вы мне скажите, в сувенирных магазинах продают лихтенштейнские вина?
— Зачем тебе вино?
— У зятя День Рождения скоро. Он очень любит сухие вина, а вот из Лихтенштейна никогда не пробовал. Будет ему отличный подарок, если их там продают.
— Нет, вино из ресторана пришлют, я позвоню. В магазинах такого нет.
— Эдуард Александрович, это хлопотно, я сама могу в ресторан зайти, очень хорошо, что подсказали.
— Не выдумывай, все равно за посудой должны прийти, пусть сегодня и заберут. И ресторан только вечером откроется, сейчас же почти нет туристов.
— Ладно, спорить не буду, сейчас оденусь и пойду гулять!
Гуляла я совсем не долго. Просыпающаяся гора была мне рада, я была первой и пока единственной её гостьей в это утро. Выйдя из ворот виллы, я сразу обнаружила вьющуюся к замку ленту нарциссов, она начиналась сразу по кромке подпорной стены и уже была усыпана крупными бутонами цветов. Действительно, у Барона первого начинается весна в этих краях. Очень удачное место выбрал он для строительства своего дома — открытый солнцу горный склон. Веселая зелёная лента протянулась до самого памятника князю. Подойдя к нему, я подумала, что Барон отправил меня на прогулку для того, чтобы я передала привет его другу. Глупая может быть мысль. Но я в очередной раз делаю фото — для ответного привета.
Весёлое щебетание птиц раздавалось со всех сторон, деревья готовились проснуться, разбухшие огромные почки делали ветви причудливыми, небо сквозь них проступало неяркой синевой. У замка было так же пустынно, ни людей, ни машин. Покой заполнил всё вокруг. Фотографирую эти, пока ещё не яркие, но очень трогательные картины весны.
Решаю, всё же, спуститься ненадолго и в город — Барон явно спросит, видела ли я красиво одетых жителей в воскресный день. Но улицы Вадуца пустынны — служба в церкви уже идет, прохожих почти нет. У мэрии передаю привет от Барона памятнику и другому князю, так же получив ответ в свой фотоаппарат — пусть это развеселит его. Пройдя привычным маршрутом до бензозаправки, к вилле иду мимо виноградника. Никого вокруг, никто не попался мне на пути до самой виллы. Захватив из почтового ящика газеты и сорвав несколько самых крупных бутонов нарциссов, сообщаю, что я вернулась.
Барон уже узнал все новости по телевизору и готов слушать мои.
— Ты подумай, уже скоро зацветет моя гора, ставь букет вот сюда, к примулам, красиво будет! — радуется Эдуард Александрович нераспустившимся ещё цветам.
Устроившись рядом с ним, показываю всё, что видела на горе и в городе. Хорошая выдумка — фото прогулки для Барона!
— Знаешь что, приезжай в следующие выходные. Наберёшь цветов — сколько захочешь! Они уже расцветут!
— Эдуард Александрович, в следующие не получится, вот, может через две недели.
— Нет, через две недели не приезжай. Ко мне дочь приедет, на целый месяц.
Стала часто приезжать.
— А Вы не думали к ней в Монако перебраться?
— Зачем это? Как я там буду жить? У меня столько дел, там же я ничего не смогу делать, только есть и спать! Там все следить за мной будут, всё время спрашивать, а зачем мне это, зачем то? Врачей приводить, лечить мою старость! Нет, это невозможно! Здесь я сам себе хозяин. Что хочу, то и творю!
— Хорошо, что у Людмилы есть возможность приезжать надолго, трудно ей дом оставлять?
— Да и не нужно ей надолго приезжать, но как я об этом скажу? Она же приезжает, и всё время меня контролирует, все мои разговоры, постоянно хочет знать, почему я все это для других делаю. Она страшно меня ревнует! Ко всем!
— Почему ревнует, она же одна у Вас. С кем ей делить Вашу любовь?
— Очень сильно меня любит. Все готова сделать, чтобы я только радовался. А я радуюсь только тогда, когда что-то делаю. А она не понимает это, считает, что я должен только отдыхать! И чем старше, тем упрямей становится!
— Да все мы становимся упрямей с годами. Она же почти моя ровесница, так что ещё не сильно упрямая, терпите, вы же её тоже очень любите!
— Конечно, люблю, поэтому и терплю, хотя это трудно для меня. А ты в каком году родилась?
— В 1952, а Ваша дочь — в 1951, чуть-чуть старше меня.
— Нет, она тоже в 1952 году родилась! И в каком месяце у тебя день рождения?
— В марте, завтра мне исполнится пятьдесят семь лет!
— Да ты что? Запиши мне свой телефон, я тебя завтра поздравлю! Когда можно к вам звонить?
— Я утром отвожу Катюшку в школу и возвращаюсь в девять часов. А в половине двенадцатого снова ухожу, забрать ее из школы. Так что звоните, мне приятно будет, очень!
— Пиши куда-нибудь свой телефон, а положи вот сюда, чтобы я мог достать.
Переписываю из записной книжки телефон, чтобы не ошибиться, и пристраиваю листок на столике, у горшка с примулами. Так будет удобно его видеть.
— Ну, иди смотри, что принес посыльный — самое лучшее вино. Правда, я его никогда не пробовал, я же не пью совсем, но это хорошее, Феликс сам выбрал.
— Феликс — это Ваш друг, который в «Максиме» у Водабля учился с братом? Как он?
— Старый совсем стал, можешь зайти и познакомиться как-нибудь. Тоже плохо ходит.
Я спускаюсь вниз и нахожу в кухне пакет — в нем, в темного цвета подарочной коробке, бутылка вина, очень замечательный подарок. Но теперь расплатиться бы за него!
— Эдуард Александрович, чудо подарок, спасибо Вам, возьмите деньги.
— Нет, денег не возьму, и не думай!
— Ну ладно, разберемся с деньгами, какой же вы упрямый!
— Да, я такой парень! Почитай мне еще раз Акафист, ты хорошо читаешь.
Читаю ещё раз Акафист, Барон слушает внимательно, изредка вставляя: «Как хорошо…»
— Эдуард Александрович, а как церковь в Аскании-Нова, получаете известия?
— А как же! В августе освящение будет, я уже послал приглашение Митрополиту в Киев. Племянник вот недавно вернулся от туда, еще поедет. Должны успеть!
— Батюшка Олег навещает Вас?
— Давно уже не был, звонит только. Ты знаешь, ведь у него сын недавно родился! Он теперь на ушах стоит!
— Да что Вы! Вот это хорошая новость!
— Конечно, хорошая! Вот поэтому и не приезжает, занят очень. Так хорошо, что православные попы имеют право жениться! Всё, как должно быть по природе и воле Божьей — жена, любовь, дети! Не то что у католиков… Как можно против природы запрещать служителям церкви иметь семью, связь с женщиной? Это же преступление! И они совершают преступления, столько сейчас новостей про это, столько безобразия творится! Монахи, конечно, другое дело. Они сами решают стать монахами и отказаться от нормальной жизни, хоть у католиков, хоть у православных… Но если служишь Богу в церкви, то почему нельзя иметь семью, никак не пойму это! Хорошо, что я перешел в православие!
— А как Ваша работа с папками, много ещё разбирать? Может быть, Вам сюда что-то принести, чтобы под рукой все было? — я увожу Барона от опасной и неприятной темы.
— Нет, я все папки уже в порядок привёл. У меня всего пять получилось. Как же ты хорошо придумала с Интернетом! Теперь и у меня полный порядок! Если хочешь посмотреть, можешь вниз пойти, там всё увидишь!
— Это те папки, которые у тахты? Я их видела утром, у Вас их больше, чем у меня, видно в Европе про Вас больше пишут!
— Нет, пишут не больше, я же каждую статью отдельно складывал, а у тебя по две вместе, вот так и получилось.
— Можно я их сюда принесу, мы вместе посмотрим?
— Неси. А книг в магазин больше не возьмёшь?
— Нет, в магазин не возьму, а для друзей мне ещё надо. Дадите за деньги?
— Какая хитрая! Дам! Иди, бери, знаешь, где лежат. И там, на столе, где факс, ещё кое-что для тебя есть, увидишь.
Спускаюсь вниз и выполняю поручения. Все пять папок Барона брать не стала, только две — в них материалы на русском языке, в основном о посещении Украины, о строительстве церкви. Но таких у меня не было. А на письменном столе в библиотеке я увидела переписку Анны Фальц-Фейн и Екатерины Достоевской на русском языке! Вот это да! Обязательно попрошу почитать! Как же он мне вчера про это не сказал? Я бы уже всё прочитала, ночь же была! Но у меня ещё есть запас времени в Швейцарии, почти до конца апреля — успею!
— Эдуард Александрович, дорогой, можно взять переписку, я вместе с Историей Родов верну?
— Бери, это тебе! Будут подарки ко дню рождения!
— Нет, нет, что Вы?! Вы завтра позвоните — это будет роскошный подарок!
— Бери! Я хочу, чтобы эти книги у тебя остались. Будешь меня вспоминать.
— Эдуард Александрович… — я пытаюсь возражать, но он машет на меня рукой, берёт одну из папок и начинает её листать.
И вот я смотрю и слушаю историю о том, как Барон впервые попал на Родину в год Олимпиады, когда, с кем и где бывал на Украине. Эта история описана в книге Надежды, я знаю её очень хорошо, во всех подробностях. Но слушать его самого, видеть ещё массу фотографий, которых нет в книге, смотреть на него во время рассказа — это совсем другое.
В его рассказе порой много горечи, порой недоумения, порой откровенного возмущения. Но я не заметила ни тени обиды. Наоборот, во всем сквозила искренняя благодарность множеству людей, с которыми ему довелось вместе делать то, что он считал нужным, полезным, и главное, необходимым.
Вот за таким занятием мы и провели почти всё время до моего отъезда. Оторвались только на приготовление сока из оранжевых, да намассаж с лошадиной мазью.
Грустно расставаться, но ничего не поделаешь. Привожу в порядок спальню — отношу вниз всё, что не понадобится, приношу снизу то, что будет Барону  необходимо, когда я уеду, ставлю и раскладываю так, чтобы до всего смог дотянуться рукой. После моего переодевания, как уже заведено между нами, проверяем билеты, расплачиваемся друг с другом (мы же оба не печатаем денег!), и мне удается немного схитрить — свести к нулю наши финансовые операции за вино и мой к нему визит. Зато мелкие купюры, которыми я рассчиталась за книги, доставили ему массу радости! И про шоколадные подарки для девочек Дедушка Барон не забыл…
Обнимаемся на прощание, желаем друг другу здоровья и Эдуард Александрович открывает мне двери.
Дорога домой уже привычна, в это время года в транспорте совсем мало людей, и у меня много времени всё ещё раз обдумать и поразмышлять о Бароне.
Дома меня больше всех ждала Катенька — помнит ли её Дедушка Барон? Конечно, помнит, и конечно прислал подарок, коробку «шоколадов», и маме с Селиной такие же коробки!
Сразу позвонила Барону о благополучном прибытии, он сообщил, что у него племянники в гостях и всё очень хорошо.
В понедельник, с девяти часов утра, я ожидала звонок Эдуарда Александровича. Но телефон молчал. После обеда он тоже не позвонил. Было как то тревожно, но в этот день мы праздновали мой день рождения, был небольшой семейный праздник, и я решила подождать обещанное поздравление до следующего дня. Во вторник, дождавшись, когда Барон закончит завтрак, позвонила сама.
— Аллё. Кто говорит?
— Эдуард Александрович, здравствуйте. Это Ваша Интернетная Девочка Вас беспокоит…
— Ты же мне фальшивый номер телефона дала! Я весь день звонил! Я же долёжен был тебя расцеловать с днем рождения! В Швейцарии нет таких длинных номеров телефонов!
— Какой номер Вы набирали?
— Какой ты написала! Проверь!
Проверяю номер по записной книжке и понимаю свою оплошность — я записала номер так, как его нужно набирать, если звонишь из Алма-Аты!
— Эдуард Александрович, простите, там код лишний!
— Ну вот, это другое дело! Так хотел тебя вовремя поздравить!
— Спасибо, я уже волновалась.
— Зачем волноваться? У меня всё хорошо! Целую! — и повесил трубку.
В пятницу, 20 марта, я позвонила ему, чтобы сообщить новость, только что полученную по Интернету.
— Аллё! Кто говорит?…
— Эдуард Александрович, здравствуйте! Слушайте меня очень внимательно, я читаю:
20 марта в особняке МИД состоялась церемония передачи Министром Иностранных Дел С.В. Лавровым Росархиву исторических ценностей, которые были безвозмездно переданы России потомками фрейлины императорского двора М.С. Хитрово, проживающими в настоящее время в Венесуэле. Дар состоит из 27 писем членов царской семьи, датированными 1914 — 1918 годами, альбома с фотографиями членов императорской семьи, папки «Письма великих князей», предметов искусства и быта. Указанные реликвии вернулись на Родину благодаря усилиям историка и специалиста по русской эмиграции Н.В. Данилевич, известного мецената барона Э.А. Фальц-Фейна и посольства Российской Федерации в Венесуэле. Возвращение редких документов является неординарным событием в работе по расширению связей с соотечественниками за рубежом и по возвращению их архивов на Родину.
— Да ты что?! Откуда ты это узнала? Надя ещё не звонила!
— Из Интернета, только что нашла это сообщение и вот звоню Вам, чтобы порадовать!
— Прочитай ещё раз!
— Конечно, слушайте!
Я ещё раз прочитала сообщение.
— Как здорово, что ты всё умеешь искать в Интернете! Ты настоящая Интернетная Девочка! Спасибо, целую!
Больше в тот мой приезд мы с Бароном не виделись. У него гостила дочь, и мы только еще два раза разговаривали по телефону. Но это были короткие звонки — он не любит длинных телефонных разговоров без дела.
Я часто думала о Бароне. Всё больше и больше понимала этого человека, прожившего удивительно долго и продолжающего жить привычной, насыщенной жизнью, несмотря на такой почтенный возраст, на то, что многое даётся с трудом. И в эти дни мне просто раскрылось, что дух этого человека необыкновенно силён, а стареющее тело, которому многое уже не по силам, не так уж его и беспокоит. Он продолжает каждый день делать то, что привык, то, что ему нравится и приносит истинное удовольствие, и то, что останется людям для пользы.
Так он до сих пор с радостью и необычайным трудолюбием увеличивает количество добра в мире.
Верю и очень надеюсь, что еще не раз мы с Бароном увидимся, поговорим, помечтаем и порадуемся друг другу. Такой подарок судьбы!
Что сказать напоследок, какими словами закончить неоконченную ещё историю?
Мир Барона сузился до размеров его спальни. А, может, наоборот, весь вместился в неё? Огромный, добрый, необыкновенно справедливый и интересный!
Живите долго, дорогой Барон Эдуард Александрович. Спасибо, что позволили мне узнать Ваш мир не только по книгам.

Алма-Ата,
апрель 2009 года.

© Copyright: Ирина Беспаева