О войне
Дети войны…
Смотрят в небо глаза воспалённые,
Дети войны…
В сердце маленьком горе бездонное.
Мила Нитич
Мои родители – дети войны, дети оккупации. Их уже давно нет в живых. И чем дальше от нас эта страшная война, тем меньше остаётся очевидцев тех событий. Скоро их не будет совсем. И появляется много желающих переписать историю этой войны, обесценить подвиг народа, высмеять испытания, которые пришлось пережить людям. Для преемственности памяти, для того, чтобы это не повторилось вновь, необходимо сохранить все свидетельства тех горьких лет.
К семидесятипятилетию начала Нюрнбергского процесса «Поисковым движением России» подготовлены и выпущены в открытый доступ сборники архивных документов «Без срока давности». Это многочисленные протоколы, опросы, допросы, спецдонесения, сводки, составленные милицией и специально созданными комиссиями после освобождения территорий от врага. Сами нацисты тоже документировали и фотографировали грабежи и расстрелы мирного населения, массовые казни, карательные операции, чудовищные средневековые пытки, преступления против детства, насильственный угон в Германию мирного населения. Многие из этих документов были засекречены до недавнего времени. Всего томов – 23, каждый том посвящен одной из оккупированных областей нашей страны.
Люди, которым небезразлична наша история, должны увидеть и прочитать это. Чтобы помнить. Чтобы не забыть никогда. И гордиться. Мы не сдались, мы отчаянно сопротивлялись и победили. Мы очистили от гитлеровской нечисти нашу страну и погнали врага туда, откуда он пришел, по пути освобождая страны, павшие к ногам фашистов почти без сопротивления. Мы не сошли с ума от пережитого, выжили и нашли в себе силы жить дальше.
Теперь, после прочтения этих документов, я не могу однозначно судить о том, кому было тяжелее на войне – воинам или их семьям, оставшимся на растерзание фашистским нелюдям.
В зоне оккупации потери гражданского населения составили 13 684 700 человек. Из них: преднамеренно истреблено 7 420 400, погибло на принудительных работах в Германии 2 164 300, погибло от голода, болезней и отсутствия медицинской помощи 4 100 000.
Вся «вина» этих людей состояла в том, что они жили на землях, на которые имело виды германское руководство. Гитлеровский план «ОСТ» предусматривал уничтожение на захваченных территориях более пятидесяти миллионов человек. Оставшихся следовало кого «биологически ослабить», кого «онемечить», «германизировать». Территорию Крыма намечено было полностью «обезлюдить» для переселения южных тирольцев. Соратник Гитлера Гиммлер, выступая в 1942 году в Польше, говорил о том, что Восток надо заполнить рабами, которые будут строить немецкие города и деревни, невзирая ни на какие потери, что германцы будут править миллионами недочеловеков, что советские люди – это скоты, у которых нет никакой культуры.
Нацистское руководство представляло эту войну быстрой победоносной прогулкой, в результате которой Германия получила бы большие новые территории с плодородными землями и природными богатствами. В планах у Гитлера было установление мирового господства. Известно, что в Великую Отечественную войну на стороне Германии против нас воевали и её союзники. Это почти вся Европа, за исключением Сербии, Великобритании и Ирландии. Швеция и Португалия соблюдали нейтралитет. Конечно, союзнические войска были намного малочисленнее немецких. На каждых троих немцев приходился один представитель других народов Европы. Больше всех, два миллиона солдат, поставили германскому рейху Венгрия, Румыния, Испания и Финляндия. Страны-союзники помогали Германии не только военной силой, но и своей промышленностью: производили военную технику, продовольствие, обмундирование. Под руководством Германии против нас выступил почти весь «Евросоюз» того времени. Гитлер эту агрессию назвал «общеевропейским походом против большевизма».
Но у нас нацисты попали не на прогулку, а на настоящую войну. И встретили сопротивление, пытаясь подавить которое, сами превращались в скотов.
Мои родители детьми пережили весь этот ужас. Их детство забрала война, наполнив маленькие сердца большой бедой. Война лишила их привычного уклада жизни, отняла возможность учиться в школе, забрала на фронт отцов. Многие сейчас иронизируют над долготерпением нашего народа, над словами старшего поколения о том, что «лишь бы не было войны». Только осознав то, что пришлось пережить нашим родителям, бабушкам и дедушкам, понимаешь какое это счастье – мирное небо над головой. Счастье – не тратить свою жизнь в поисках несбыточного и пустого, а просто жить без войны.
Моя мама из Орловской области, а папа из Курской. Это рядом. И немецкая оккупация этих земель началась одновременно – в октябре 1941 года, а продлилась до августа 1943 года. Мирные люди – женщины, дети, старики оказались в центре военных действий и были вынуждены прожить здесь свою войну.
Моей маме, в то время Маше Болотовой, было семь лет, когда в селе Верхняя Залегощь появились немцы. Они выгнали всех сельчан из домов и рыскали по улицам, отбирая у людей продукты, домашнюю птицу, угоняя скотину. За сокрытие продуктов расстреливали, за попытку вернуться в дома за едой тоже убивали. Матери с детьми, старики и старухи прятались кто где мог – в сараях, погребах, картофельных ямах.
Мамина мама, Наталья Ильинична, несколько дней просидела с детьми в сенном сарае. Но оставаться там было небезопасно. Да и похолодало, есть было нечего. Мама вспоминала, что тогда они решились уйти из села. Куда – я не знаю, а спросить уже не у кого. Возможно, что к родственникам, туда, где ещё не было немцев. Они шли не одни, было ещё несколько семей. Детей у Натальи Ильиничны было пятеро: Сергей двенадцати лет, Коля – девяти, семилетняя Маша (моя мама) и двухлетние девочки-двойняшки Аня и Таня. Младшим девочкам трудно было идти по снегу, поэтому где-то нашли деревянный ящик от стола, привязали к нему верёвку и везли их как на санках. Стояли сорокаградусные морозы сорок первого года, еды не было. Искали в полях мёрзлую картошку, просили милостыню. Боялись немцев, боялись встретить волков. Сергей в пути отлучился за водой и отстал. За него все очень волновались, к счастью, он их догнал через какое-то время. Мама рассказывала, что у неё очень мёрзли ноги, она плакала, но шла. Потом ноги онемели, Маша перестала чувствовать и холод и боль. Когда их пустили в какое-то жильё, большие пальчики на ногах почернели, а через некоторое время отвалились.
И вот, спустя годы, я нашла подтверждение маминому рассказу. В томе архивных документов об оккупации Орловской области, на странице 71:
Из сводки № 4, составленной по материалам УНКВД по Орловской области, о зверствах фашистов и их пособников на оккупированной территории Верховского, Дросковского и других районов
8 апреля 1943 г.
Совершенно секретно
Рассекречено
Сводка № 4 о зверствах, проводимых фашистами и их ставленниками на временно оккупированной советской территории
О зверствах, проводимых фашистами и их ставленниками на временно оккупированной территории Орловской области, дополнительно выявлены и установлены следующие факты:
Установлено, что при занятии немцами села Верхней Залегощи Верховского района Орловской области немецко-фашистские захватчики всему населению, взрослым и детям, в 40-градусный мороз приказали уходить из своих домов в свой тыл, причём совершенно запрещали брать с собой одежду, обувь и продукты питания. Колхозники отказывались выходить из своих домов, тогда фашистские душегубы стали забрасывать дома колхозников гранатами и убили 6 человек ни в чем не повинных стариков и детей, в том числе — Постникова Севастьяна Николаевича, 53 лет, Постникову Аксинью Трофимовну, 13 лет, Постникову Прасковью Филипповну, 8 лет, Постникову Полину Севастьяновну, 5 лет, и других.
После этого фашистские душегубы снова приказали колхозникам уходить в тыл.
Однако из домов никто не выходил. Тогда фашистские кровопийцы насильно выгнали колхозников из домов в одно место и привели туда председателя колхоза Рагулина Павла Сергеевича, завхоза Звягинцева Ивана Сергеевича, 58 лет, его дочь Звягинцеву Полину Ивановну, 27 лет, и сына Звягинцева Василия Ивановича, 19 лет, и после зверских, публичных издевательств над ними — расстреляли на глазах у всех колхозников.
По окончании кровавых издевательств над указанными лицами фашистские изверги снова приказали уходить в тыл. Колхозники не выходили из домов, тогда фашистские детоубийцы избили до полусмерти колхозницу Брылеву Соломаниду Яковлевну и под силой оружия выбросили из дома на улицу в 40-градусный мороз, запретив ей взять одежду, обувь и продукты питания. В результате чего Брылева с четырьмя маленькими детьми замерзла. Затем фашистские людоеды начали обходить дома колхозников и почти в каждом доме казнили людей, отрезали нос, уши, пальцы, отрубали ноги, в результате замучили и расстреляли ни в чем не повинных 20 человек, в том числе: Полякова Емельяна Степановича, 85 лет, Быковского Ивана Сидоровича, 70 лет, Звягинцева Фому Руфмоновича, 70 лет, Иванова Всеволода Егоровича, 60 лет, Постникову Надежду Ивановну, 8 лет, Постникова Егора Ивановича, 9 лет, и ряд других.
Остальное население фашистские кровопийцы под силой оружия, раздетых, разутых, без продуктов питания выгнали из домов и погнали на фашистскую каторгу. Голодные, разутые, раздетые, гонимые фашистами колхозники падали и не могли идти.
Фашистские людоеды их расстреливали на месте. Таким образом, в дороге было расстреляно девять человек, в том числе Замураев Сидор, 60 лет, Замураева Пелагея, 60 лет, Цаплин (инвалид, без руки), 52 лет, Постников Иван Григорьевич, 11 лет, Быковская Александра Семеновна, 7 лет, и другие.
Выгнанных из села колхозников фашистские изверги в 40-градусный мороз держали разутых и раздетых в поле, в результате чего замерзло еще 37 человек. (Копия акта об указанных зверствах прилагается.)*
Только я не знаю – тот ли это эпизод, или маминой семье посчастливилось уйти раньше.
Всё время оккупации кругом шли ожесточённые бои, Красная Армия пыталась выбить врага. Иногда сёла по несколько раз переходили из рук в руки. Немцы, отступая, забирали жителей с собой, использовали их как живой щит, как рабочую силу для рытья окопов и укреплений.
На странице 346 ещё один рассказ об этих же событиях. К тому же, у двух женщин-свидетельниц такая же фамилия, как у маминой семьи. Вероятно, какие-то родственницы.
Акт Верховской районной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков об угоне жителей с. Верхняя Залегощь и убийстве семьи Кузьминых
2 августа 1943 г.
Акт
Мы, нижеподписавшиеся, зам[еститель] нач[альника] отдела УНКВД Орловской области капитан госбезопасности Бородицкий, нач[альник] Верховского РО НКВД ст[арший] лейтенант госбезопасности Новиченков, врач Верховского района — Земскова Л.Д., гр[ажда]не села Верхне-Залегощенского сельсовета Болотова Степанида Спиридоновна и Болотова Мария Абрамовна составили настоящий акт в том, что в декабре 1941 года население села Верхняя Залегощь Верховского района Орловской области было угнано без всяких вещей и продуктов питания из села.
Желая забрать хоть часть своего добра, гр[аждани]н Кузьмин Трофим Филиппович, 55 лет, совершенно больной, со своими дочерьми Кузьминой Аксиньей Трофимовной, 1923 года рождения, и Александрой, 10 лет, вернулись в родное село и были убиты гранатами в погребе немецкими солдатами.
Их трупы обнаружены в погребе на поселке «Сладкая улица» на территории колхоза «Пролетарий». При осмотре скелетов-трупов обнаружено на височной части черепа Александры Кузьминой пробитое тупым предметом отверстие неправильного квадрата размером 4х4 см. На остальных двух трупах ввиду их долгого нахождения
в подвале не представляется возможным обнаружить следы ран и т. п.
Акт составлен в 2 экземплярах (фотоснимок прилагается).
Подписали:
Зам[еститель] нач[альника] отдела УНКВД Орловской обл.
капитан госбезопасности Бородицкий
Нач[альник] Верховского РО НКВД Орловской обл.
ст[арший] лейтенант госбезопасности Новиченков
Врач Верховского р[айо]на
Земскова
гр[ажда]не
Болотова С.С.
Болотова М.А.
Вот ещё о селе Верхняя Залегощь, страница 113:
40. Протокол опроса жительницы д. Колькулевой В.И. Постниковой председателем комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков при Вышне-Залегощенском сельсовете Верховского района К.П. Полухиным о зверствах над жителями деревни
17 октября 1944 г.
Протокол опроса*
1944 года 17 октября мной, председателем сельской комиссии по учету немецкого злодеяния над мирными жителями Верховского района В[ышне]-Залегощенского Полухиным Кондратом Платоновичем, произведен опрос гр[аждан]ки Постниковой Веры Ильиничны В[ышне]-Залегощенского с/сов[ета]
Вопрос: Постникова Вера Ильинична, что Вы можете сказать, как и при каких обстоятельствах немецкие палачи казнили жителей Вашего колхоза?
Ответ: «В 1942 году 14 марта в ночь был сожжен немецкий склад боеприпасов. Утром 15 марта этого же года гитлеровские палачи выгнали из домов всех жителей и поставили в два ряда. Приехал немецкий жандарм и стал ходить по строю и спрашивать:
«Кто сжег склад с боеприпасами? Кто есть в строю партизаны?» Но мы все молчали.
Жандарм, фамилию которого я не знаю, приказал солдатам из строя взять несколько человек и казнить на глазах у всех жителей. Вывели из рядов восемь человек и стали отрубать руки, резать нос и уши. Как, например: у Ивановой Марии Всеволодовны, Цаплиной Веры Всеволодовны, Поляковой Анастасии Васильевны и др. Казнили также и детей: Иванова Всеволода Егоровича, 6 лет, Постникова Егора Ивановича, 9 лет, и др.
И всего было казнено 20 человек.
Колхозники стояли с закрытыми глазами. Не смотрели на весь этот ужас. И никто не сказал где партизаны. Вот все, что я могу сказать о немецком зверстве над мирными жителями нашего колхоза».
Опросил3*
Свидетель Постникова
ГАОО. Ф. Р-691. Оп. 1. Д. 20. Л. 78–78 об. Подлинник. Рукопись.
** Протокол заверен печатью исполнительного комитета Верховского райсовета депутатов трудящихся Орловской области РСФСР.
3* Подпись неразборчива.
Я заметила, что некоторые имена погибших в декабре, повторились и в мартовской хронике. Люди опрашивались уже в 1943-1944 годах, не всегда удавалось вспомнить, когда именно погиб человек.
Читая всё это невольно думаешь: «Неужели это делали люди?» Как можно было выжить среди этого кошмара и сохранить детей? Наталье Ильиничне это удалось. Орловская поэтесса Мария Корчагина посвятила матерям военной поры стихотворение «Вдова»:
Скажи мне, мать, какую силу
Тебе судьба в друзья дала?
Ты руки, как крыла, раскинув,
От смерти нас уберегла.
И в пору злую, неминучую,
В полшаге от извечной тьмы,
Недоеданием измучена,
Щитом стояла над детьми.
В материалах о войне некоторые очевидцы рассказывают о том, что не все немцы были жестокими и злыми. Вот и мама вспоминала, что когда они прятались в сарае, один немолодой немец, служащий поваром, заметил её и подозвал. В руке у него была ложка, знаками он показал, что даст поесть. Она подошла, повар налил ей супа в старый котелок. И ещё несколько раз Маша тайком подходила к нему с этой посудиной и приносила еду остальным. Рисковали, конечно, и он и она.
И ещё был один неоднозначный случай. Они ночевали в какой-то избе, может быть, уже вернулись в свою, не знаю. Печка в доме располагалась между кухней и комнатой. На лежанке места было мало, там спали девочки. Остальные расположились на кухне, придвинув лавки к печному боку. Мама рассказывала, что ночью вошёл человек в военной форме. Он забрался к ним на печку, лёг аккуратно с краю, а чтобы не упасть, обнял детей. Маша очень тосковала по отцу. Спросонок ей показалось, что это вернулся папа. Она его тоже обняла. Так они проспали всю ночь, а когда рассвело и солдат уходил, она увидела, что он в немецкой форме. Вражеский солдат, он мог и убить детей, и просто скинуть их вниз, но не сделал этого. Когда никто не видел, он проявил человечность.
Конечно, далеко не все немцы хотели воевать, многие считали войну чудовищной ошибкой. Кто-то бежал от мобилизации в Америку, потому что в европейских странах уже нельзя было скрыться от фашистской чумы. Самые смелые вступали в движение Сопротивления. С именем «Красная капелла» немецкие антифашисты вошли в историю навсегда. Но большинство простых немцев вынуждены были подчиниться, так как боялись преследований, боялись за свои семьи.
Среди военных подразделений стран-союзников Гитлера тоже были немногочисленные исключения. Французский истребительный авиационный полк «Нормандия-Неман», 1-й Чехословацкий армейский корпус, интернациональный партизанский отряд имени Климента Ворошилова, куда входило 32 испанца. Все они имели разную историю создания и воевали совместно с РККА на советско-германском фронте.
Война – очень неоднозначная тема, многоплановая и необъятная, писать о ней трудно, я не историк. Здесь переплетается всё – героизм и трусость, самопожертвование и эгоизм, человечность врагов и малодушие своих. Сущность человека проявляется в экстремальных обстоятельствах, а война – это гигантское потрясение, свою сущность здесь показывали целые народы.
Мой отец не любил вспоминать о войне, а я и не настаивала. У нас с ним почему-то не нашлось времени поговорить на эту тему. Всё, что я знаю о его детстве, это всё со слов моей мамы. Он когда-то рассказал ей, а она – уже нам с братом.
Когда началась война, моему папе, Володе Ковалёву, было почти десять лет. Ещё до войны, в семилетнем возрасте, Володя потерял маму, Прасковью Николаевну. Она умерла, кажется, от воспаления почек, сильно застудившись. Его отец, Михаил Прокофьевич, привёл в дом другую жену, у которой было своих пять сыновей. Отец ушёл на фронт, а мачеха не обращала внимания на приёмных детей – Володю и его старшую сестру Нюру. Покормив своих родных сыновей, прятала еду в шкаф и запирала на ключ.
Началась оккупация Курской области. Здесь происходили всё те же кровавые события, что и в других оккупированных областях. Те же показательные казни за связь с партизанами, за помощь раненым бойцам Красной Армии. Та же «система заложников», когда за одного убитого крестьянами фашиста расстреливали десять мирных жителей. Беспризорным мальчишкой Володя лазил по окопам, искал патроны, мешочки с порохом. Я не знаю, зачем это ему было нужно, может, хотел выменять на что-то, а может, просто мальчишеское любопытство. С ним рядом не было мамы, этого ангела-хранителя, руками-крыльями способного отвести беду. И беда случилась. Подробностей я не знаю. Что-то взорвалось в руке. На левой кисти осталось только два пальца, и сама ладонь была сильно покалечена.
Вот такое детство досталось нашим родителям, детям войны. Но они выжили, выстояли, дали жизнь следующим поколениям. Несмотря на всеобщую нищету, нехватку мужчин трудоспособного возраста и послевоенную преступность, героически трудились над восстановлением разрушенной страны и превращением её в передовую ядерно-космическую державу.
После войны
Расскажу, как сложилась судьба моих родителей после войны. Их жизнь – типичная жизнь рабочей молодёжи послевоенного времени.
Маша Болотова закончила школу-семилетку в 1952 году, ей было уже восемнадцать лет. Она очень хотела учиться дальше. В те годы непросто было уехать из колхоза, но на учёбу отпускали. Она решила стать киномехаником, сельским клубам нужны были такие специалисты. Но до места учёбы Мария не добралась. По пути в Москву остановилась у родственницы в Подольске. Та обрадовалась, что приехала работящая деревенская девушка и попросила помочь убрать урожай. И Маша, пока помогала по хозяйству, пропустила время поступления. Та же тётушка устроила её на работу в строительную организацию – Горем № 5. Эта непонятная аббревиатура расшифровывалась так: Головной ремонтно-восстановительный поезд. Во время войны горемы восстанавливали разрушенные в ходе боевых действий объекты на железнодорожном транспорте: железнодорожные узлы, мосты. После войны тоже было много работы. Строили станции и вокзалы, тянули новые железнодорожные ветки. И вот уже в августе 1952 года она, вместо учебы, зачислена разнорабочей в Горем № 5. В 1955 году была уже бригадиром женской бригады. Работала мотористкой, оператором бетономешалки. Жили они в железнодорожных вагонах, потом в общежитии барачного типа. Мама всегда с теплотой вспоминала это время, называла самым счастливым в жизни, несмотря на тяжёлую работу. Все были молоды, полны надежд. Жили хоть и бедно, но весело. Война была позади, казалось, что впереди всё только самое хорошее.
С папой они встретились в Гореме.
Володя Ковалёв окончил семилетку в селе Михайловка Курской области в 1948 году. До войны он успел отучиться два года, потом пошёл в школу уже после освобождения села в 1943 году. Затем обучался в Школе механизации сельского хозяйства на отделении подготовки трактористов гусеничных тракторов. Поработал по специальности в колхозе. В 1954 году приехал в Москву и был принят в Горем № 5 рабочим-кочегаром. Через год работы назначен помощником машиниста парового крана, получил 6-й разряд моториста, потом работал машинистом дизельной станции.
Поженились они в 1957 году. Им дали комнату в семейном бараке. Эти лобненские бараки находились на улице комиссара Агапова, между депо и энергоучастком. Я до четырёх лет жила там и хорошо помню нашу комнату, расположение мебели. Туалет был на улице, общий для всех бараков. Воду брали из колонки, она тоже была одна на всю улицу. Отапливалась комната печкой. Ведра с водой стояли в сенцах. Помню, что зимой в воде плавали ледяные кругляши. За продуктами ходили пешком в Лобню по шпалам через железнодорожный переезд. Был у нас отдельный барак, где располагался медпункт. Хорошо помню нашего врача Любовь Михайловну. Она лечила и взрослых и детей.
В 1963 году папа окончил 10 классов в Лобненской школе рабочей молодёжи, потом полугодичные вечерние подготовительные курсы при МИИТе. Но в институт поступать почему-то не стал. Уже была семья, а учёба отнимала слишком много времени и сил. Всему есть своё время. В 1964 году перешёл работать в Локомотивное депо «Лобня». Проработал там 11 лет. Сначала был слесарем-механиком, потом освоил специальности слесаря-дизелиста, слесаря по ремонту подвижного состава. Мама тоже устроилась работать оператором бетономешалки поближе к дому – в СМУ № 4. Эта организация строила дома в Депо.
Постепенно наши бараки стали расселять. Мы тоже получили квартиру на Деповской улице. Было это в 1966 году. В этой квартирке с двумя смежными комнатами родители прожили всю жизнь, а теперь там живёт семья моего брата Сергея. Родители были очень рады новому жилью, хотя там и не было горячей воды и газа. В кухне стояли титан и чёрная железная плита. И титан, и плиту надо было топить дровами. Для хранения дров у всех жильцов были маленькие сарайчики в подвале дома. Титан мы разжигали иногда, чтобы набрать в ванну горячей воды, а плитой не пользовались. Купили настольную газовую плитку с двумя конфорками. В Лобне был пункт обслуживания газовых баллонов. Сдавали пустой, получали полный. И только в 1971 году, когда родился мой брат, нам провели горячую воду и газ. Помню, что траншеи под трубы копали сами жильцы.
В моё детство почему-то было трудно с детсадами, не было мест. Детей, и правда, было много вокруг. Зимой к нам приезжала бабушка Наташа, она присматривала за мной, пока мама и отец были на работе. Летом она уезжала в своё село, а со мной сидели разные пожилые соседки. Родители договаривались с ними за небольшую плату.
Но близилось время моего поступления в первый класс. Школа № 4 ещё не была построена, первые два года я училась в школе № 13. Она от нас была далеко, у озера Киово, идти надо было через железнодорожный переезд. Мама пошла работать в детский сад сторожем-дворником. Смена начиналась в пять вечера и заканчивалась в семь утра, потом два дня выходных. Поэтому она могла отвести меня в школу и привести домой. Сторожила по ночам. Мыла полы в коридоре, в музыкальном зале, в медицинском и методическом кабинете, убирала территорию. С уборкой помогал папа после своей основной работы, особенно зимой, когда много снега. Иногда снег шёл всю ночь, а к утру все дорожки должны были быть расчищены. Поэтому в детстве я не любила когда идёт снег, жалела родителей. В этом же саду папа по совместительству работал слесарем-сантехником. Эта работа была по вечерам, не каждый день, а когда есть заявка. Дети любили дядю Володю, радовались, когда он приходил в группу. С детьми он всё время шутил, разговаривал улыбаясь.
В 1975 году папа перешёл работать слесарем на завод НСК (Нестандартных Строительных Конструкций), освоил там профессии стропальщика и сварщика. Трудовым коллективом этого завода был избран народным заседателем и четыре года выполнял эти обязанности в Тимирязевском суде. В те годы эта должность была выборной и почётной. Носил мне книги по криминалистике, хотел, чтобы я стала юристом. Ещё учил меня читать чертежи. Это мне в моей нынешней профессии слесаря-сборщика помогло больше. Он всегда очень хорошо работал, несмотря на изувеченную руку. Никогда у него не было никакой инвалидности. Руку свою в обычной жизни он держал в кармане. Я свидетель, что иногда люди, много лет знающие моего отца, удивлялись, вдруг увидев его ладонь. Своими руками он мог делать всё, даже самую тонкую работу. Чинил наручные часы всем знакомым. Из цветного оргстекла делал красивые наборные ручки для кухонных ножей, коробочки для мелочей. Занимался фотографией. Когда мы жили в бараке, у нас у самых первых на нашей улице появился телевизор, по вечерам приходили соседи смотреть фильм в 21.30. Позже – магнитофон. Папа записывал песни, а если оставалось место на катушке, то я, а позже и брат, читали стихотворения. Отец сам делал гирлянды для новогодней ёлки. Красил лампочки цветным лаком, паял провода. Ёлка у нас всегда была настоящая, высокая. Помню, что когда мне было 3-4 года, мы с папой включали ёлку, выключали свет в комнате и выходили из барака на улицу смотреть на наше окно с разноцветными огоньками. Любил читать, собрал хорошую библиотеку. Хотя и не учился в институте, был грамотным человеком, помогал мне с уроками даже в старших классах. У него было хорошее чувство юмора, мы с ним всегда смеялись. Любил лес, ходил за грибами, за малиной. Брал нас с собой, учил распознавать съедобные грибы. Был у нас, как и у многих в то время, огород в лесу. Выращивали там картошку.
У мамы отпуск был почти всегда в начале лета. И мы с мамой и братом ездили в деревню к бабушке Наташе. Она жила с семьёй старшего сына Сергея. Остальные её дети, как и моя мама, разъехались кто куда. А мамин отец, Клим Мартынович, не пришёл с войны, погиб под Ржевом в 1942 году, я об этом уже писала («Письмо деду»).
Папа брал нас в отпуск в августе. Когда ехали на поезде по курской земле, то было очень заметно, что вся земля вокруг в воронках от взрывов. Это были уже восьмидесятые годы, но ни время, ни многолетняя трава не способны были скрыть следы войны. Останавливались мы у тёти Нюры. В каждый приезд обязательно ходили в их родную деревню, в отчий дом. Шли пешком несколько километров. Здоровались со всеми встреченными в пути незнакомыми людьми, так было принято в деревнях. Помню соломенную крышу, низкие оконца, земляной пол. Там уже жили другие люди, может, тоже родственники, почему-то я не спрашивала кто они. Они всегда радовались, когда мы приходили, хотя это и было без предупреждения. Бросали все дела, накрывали стол. Хотелось бы верить, что это была семья одного из сводных братьев отца. Спросить уже не у кого. Я знаю, что дед, Михаил Прокофьевич, с войны вернулся, а умер в 1963 году от ран и болезней. Сведения о нём появились только недавно. Он воевал в составе 64-ой стрелковой дивизии, но боевой путь его неизвестен, может, ещё что-то появится позже. Его жена, папина мачеха, после смерти Михаила Прокофьевича с детьми и внуками уехала на Украину.
Родители ушли рано. Папа – в пятьдесят два года от ишемической болезни сердца, а мама через семь месяцев после него, от рака. Ей было сорок девять лет. Моя добрая, кроткая мама болела долго и уже спокойно принимала свою болезнь и свой скорый уход. Она знала, что с отцом мы не пропадём. Но жизнь всё переиграла. У папы случился сердечный приступ – и всё. Только позже я поняла, что тяжело ей было не умирать, а оставлять нас с братом одних. Мне был двадцать один год, а брату двенадцать.
Уверена, что если бы не война, всё и в их судьбе сложилось бы лучше, легче. Голодное и страшное детство, неустроенная юность, тяжёлая работа по восстановлению страны в молодости и зрелости. Не умели беречь себя, не знали что это такое.
Да, всё было бы по-другому. Но это наша жизнь, наша история. Другой у нас не было и нет. И никто не убедит нас, что всё было иначе.
________________________________
Немного сведений о других воевавших родственниках
Болотов Клим Мартынович (1900-1942) — рядовой 46 арт. полк.
Захоронен: РСФСР, Калининская обл., Зубцовский р-н, д. Векшино. Перезахоронен: Тверская обл, г. Зубцов, мемориальное кладбище «Московская гора».
Болотов Матвей Мартынович (1902-1962) — рядовой 471 сп 73 сд. Медаль «За боевые заслуги».
Болотов Фёдор Матвеевич (1923-1944) — ст. сержант 471сп 73 сд. Орден Отечественной войны II степени, орден Красной Звезды.
Первичное захоронение: Польша, Варшавское воеводство, Ружанский пов.р.Нарев, западный берег д. Бжузе могила 17 место 2.
Бессонов Александр Андреевич (1925-2002) — рядовой 1151 лап 170 лабр 3 УкрФ. Медаль «За отвагу».
Бацев Дмитрий Михайлович (1899-1966) — ефрейтор Бологоевский див. р-н ПВО.
Бацев Василий Михайлович (1915-…) — рядовой. Орден Отечественной войны II степени.
Бацев Владимир Михайлович (1923-…) — лейтенант 27 осб 2 УкрФ. УПК.
Секунков Дмитрий Ильич (1923-1991) — мл. лейтенант 266 сп 93 сд. Орден Красной Звезды.
© Copyright: Наталья Бацева
Наташа! Я писала, но повторю снова и снова — до кома в горле, до мурашек…
Мой отец, а точнее вся его семья тоже оказались на оккупированной территории и всю семью, включая мамолетних детей отправляли на работы в Германию из Калужской области… Так что перекликается очень!
Я ещё в прошлом году писала, что любая такая история — она не только история какой-то семьи, но она же и история каждого из нас. Мы связаны общей историей — историей страны!
Да, поэтому и важно не держать эти истории в семье, а делиться ими. Большое спасибо вашему сайту за это.Вы делаете большое дело.
Низкий поклон за рассказ и память. Будем помнить🙏💖
Молодец, Наташа, всё так подробно написала, это и история семьи, и история Лобни, и нашей страны. Здесь всё сплетается и ужасы войны, и героизм, и труд, и любовь. Будем помнить! Обнимаю тебя с теплом!
Спасибо! С праздником вас всех, с Днём Победы!
Ком в горле, читаешь и ком в горле особенно, когда встречаешь человечность в людях именно когда встречаешь хорошие качества и тогда мурашки по коже. Быть в аду, пережить этот ад и все равно проявлять человечность.
Вы помните, даже удивительно как хорошо, спасибо что держите это все в памяти и рассказываете о ваших родителях. Так понимаешь что пока есть хорошие люди есть история которую нужно беречь и помнить. Да я буду помнить только те хорошие качества человека а о плохих нам и так на помнят.
Благодарю что храните историю вашего рода.
Спасибо, Екатерина, за отклик, за вашу оценку и жизненную позицию. Писала рассказ давно, а сейчас вижу, что всё повторяется снова. Запад не хочет помнить уроков истории. Поэтому нам историю забывать нельзя. Будем помнить.
Обязаны помнить ради памяти наших родных людей.