ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
(Встреча 18–20 июля 2008 года)
Впервые я гостила у Барона с «ночёвкой» через две недели после последнего визита. В то лето у детей было много поездок, служебных и личных. Я частенько оставалась дома с девочками одна. Поэтому они справедливо решили, что у меня, хоть я и бабушка, и сижу без работы, всё же должны быть выходные, положенные по законодательству во всех странах мира. И если мне хочется, то я могу поехать в гости к Барону в выходные. Например, в пятницу вечером после работы зять меня отвезет в Лихтенштейн, а вернусь я сама в воскресенье после обеда на поезде. Было очень заманчиво такое предложение, и я позвонила Эдуарду Александровичу, чтобы узнать, могу ли я приехать к нему в гости 18 июля, это будет пятница, и погостить до воскресенья?
— Ну конечно можешь! Как здорово! Хорошо, что я сам твоего зятя попросил! Какой хороший молодой человек!
Накануне поездки я позвонила Барону узнать, остается ли договоренность в силе и что захватить с собой из продуктов, всё же почти три дня буду у него гостить.
— Ничего не нужно, всё есть, только сама приезжай! Во сколько приедешь?
— Примерно в восемь часов, раньше никак не получится. Если это поздно для Вас, тогда я приеду в субботу, Вы же рано спать ложитесь.
— Нет, нет! Приезжай в пятницу, поужинаем вместе!
В пятницу вечером, захватив не торт, а ассорти из пирожных, компьютер, фотоаппарат, домашнюю одежду, документы, карту с обратным маршрутом и расписанием автобусов и поездов, поехали мы с зятем по знакомой дороге в Лихтенштейн.
Вечером дорога почти свободна от машин, и мы были на месте в условленные восемь часов. Зятю предстоял ещё обратный путь, и он сразу уехал. А я, полюбовавшись пару минут горным пейзажем, открывающимся с площадки у входа
на виллу, нажала на знакомую кнопочку.
— Открываю! — раздается голос Барона без обычного вопроса: — «Кто там?»
Щёлкает замочек калитки, поднимаюсь по ступеням, и снова щёлкает замочек входной двери. Никаких вопросов. Захожу, сгружаю сумки в прихожей и тороплюсь в гостиную.
Эдуард Александрович на тахте у окна, смотрит российские новости по телевизору. Как обычно, весь завален газетами и письмами.
Здороваемся, он просто светится от радости:
— Моя Интернетная Девочка приехала! Как здорово я придумал попросить твоего зятя, чтобы тебя отпускали ко мне на выходные!
— И я рада, что выпала такая возможность!
— Ну что, будем ужинать? Проголодалась в дороге? Иди на кухню, в леднике (так он зовет холодильник) доставай лосося, масло, ветчину, делай бутерброды, чай грей, хозяйничай! Посуду, поднос — всё там найдешь, и, как приготовишь, сюда неси, здесь будем кушать. Сладенькое привезла?
Приготовление ужина для двоих неприхотливых в еде людей не занимает много времени, через десять-пятнадцать минут уже приношу поднос в гостиную. Свою тарелку и чашку с чаем ставлю на столик у тахты, а поднос с приборами Барона — прямо ему на колени.
— А сладенькое где? Ты же привезла что-нибудь сладенькое?
— Конечно, привезла. На все дни. Пирожные на подносе не уместились, сейчас принесу.
Мы едим, обмениваемся новостями, любуемся на закатные горы из окна. Тишина частенько прерывается гулом проносящихся по дороге машин и мотоциклов, в скорости себе местные и приезжие водители не отказывают, несмотря на узкую горную дорогу всего в два ряда, да и то не во всех местах!
— Завтра чем будешь заниматься? — спрашивает барон.
— Как чем? Чем скажете, тем и буду.
— Нет, ты же в гости приехала, надо заниматься интересным для себя.
— Тогда можно мне книги Ваши посмотреть? Очень хочу каталог Лобанова-Ростовского почитать, сколько успею.
— Конечно можно, он вон там сверху лежит, доставай, читай, и смотри что хочешь. Ты массаж умеешь делать?
— Умею, а что?
— Сможешь мне сделать? Когда наверх поднимемся, перед сном. Мне очень нужен массаж для моих ножек. Совсем отказываются они ходить. Когда лежу — ничего не болит, а вот вставать и ходить — одно мучение. Так мышки болят!
— Какие мышки? — не поняла я.
— Ну, мышки, мясо на ногах. Как они по-русски называются?
— Мышцы!
— Вот, вот! Мышки. У меня мазь есть, для лошадей, один доктор посоветовал. Очень хорошая мазь! Когда у лошадей травмы бывают, или они к выступлениям готовятся, им ноги мажут этой мазью, чтобы кровь разогреть! Мне она помогает тоже, гораздо лучше ногам становится от массажа с этой мазью. Мне ее большую банку привезли, она на верху, в спальне.
— А кто Вам массаж делает?
— Доктор приходит. Физиотерапевт. Раз в неделю делает мне массаж.
— Почему всего раз в неделю? Ножкам Вашим каждый день массаж нужен, они же от безделья капризничают. Всю жизнь бегали, педали крутили, на тормоза жали, всё выполняли, что голова придумывала. А теперь только раз в неделю Вы за ними ухаживаете, обижаются они, вот и болят, бедные!
— Это правда, ножки мои верно мне служили! У доктора пациентов много, он у нас один в городе, никак не может чаще приходить. А сейчас ещё сам приболел, и не был у меня на этой неделе, вот я тебя и прошу.
— Конечно, сделаю я Вам массаж! Сейчас закончим ужин, помою посуду, пойдем наверх и будем ублажать Ваши ножки, не переживайте.
Барон пьет чай с пирожными, трубочками с кремом. Какое наслаждение наблюдать за выражением его лица в это время! На лицах детей, даже самых заядлых сладкоежек, я ничего подобного не видела! Я просто в отчаянии, что не могу его сфотографировать!
Ужин окончен, я ухожу на кухню мыть посуду, а Барон прибавляет звук и досматривает вечерние новости.
Вернувшись, застаю его готовым идти наверх. Но вначале нужно закрыть двери на террасу в гостиной и в столовой. Они целый день открыты для воздуха, а на ночь он их закрывает, чтобы никто не залез. Я запираю двери и снова возвращаюсь. Эдуард Александрович просит подать его костыльки и помочь ему подняться. Вместе мы поднимаемся с тахты, и я понимаю, какой это для него труд! А как же он один это делает? И как сам запирает двери на террасу?…
— Да, старость — не радость!
Я впервые слышу от него эту фразу и даже не знаю, что сказать в ответ…
Потихоньку идем по гостиной, пол в ней несколько утоплен и на нашем пути ступенька. Барон останавливается, нащупывает рукой выключатель на стене и гасит свет, одновременно включая его в коридоре. Добираемся до кресла-подъемника. Эдуард Александрович усаживается в него и весело говорит:
— Теперь смотри, как я поеду в новом автомобиле! Это один мой друг посоветовал и всё устроил, очень хорошая штука! — и нажимает кнопочку пульта.
Автомобиль тихонько зажужжал и повез Барона наверх, мимо его любимых портретов, и на каждый он посмотрел.
— Смотри, какая красивая у нас царица! Чудо портрет!
Я иду рядышком по ступеням и тоже смотрю на портреты. При электрическом освещении они совсем другие, не такие, как днем. Ощущение, будто каждый портрет провожает нас взглядом.
Вот мы и наверху. Встав с кресла, Барон снова нащупывает выключатель и меняет освещение — гасит свет на лестнице и включает в коридоре. Не торопясь идём к спальне. По дороге процедура с выключателем ещё раз повторяется.
— Эдуард Александрович, Вы не беспокойтесь, сейчас доберемся до спальни и я везде свет погашу!
— Зачем же он зря гореть будет? — спокойно отвечает Барон. Я смущена таким ответом, но получила замечательный урок разумной бережливости.
Благополучно доходим до спальни, гасим в коридоре и включаем свет в ванной комнате и спальне. Барон уходит для вечернего туалета в ванную, а я жду его в коридоре, разглядывая кукол в старинной русской колыбельке, чтобы помочь при необходимости, если что…
Туалет закончен, мы тихонько заходим в спальню, и Эдуард Александрович укладывается в свою самую лучшую на свете кровать, под куполами Василия Блаженного, и показывает мне банку с лошадиной мазью. А сам снимает с руки и кладет на столик у кровати какой-то браслетик. Заметив мой взгляд, говорит:
— Вот, ещё у меня одна новость. Видишь там кнопочку на браслете? Если со мной что случается, я нажимаю сюда, и через пять минут ко мне скорая приезжает! Очень здорово придумано!
— А как же скорая в дом попадает?
— У них мои ключи есть, всё продумано!
Слава Богу! Хоть на такую помощь уговорился!
Я начинаю делать массаж, предупредив, что массажист я не профессиональный и пусть уж Барон на меня не сетует, если что не так. Особенно, если будет больно, пусть сразу скажет — на одной ноге у него свежий кровоподтек от недавнего ушиба. Но ему процедура нравится, руки у меня на редкость сильные, хоть и малюсенькие. Мазь лошадиная пахнет восхитительно — потрясающая смесь запаха камфары и ментола! Вот, оказывается, как везёт скакунам! Временами беспокоюсь — не больно ли Барону? Но он машет на меня рукой — не отвлекайся, мол! Вот если бы его физиотерапевт так массаж делал — цены бы ему не было!
— Он же настоящий костолом! Все кости мои выворачивает, так больно мне, а он говорит, что так положено! У меня кровь в мышках не гуляет, а он мне кости ломает! Хорошо ещё, что Надя привезла мне хитрое устройство, теперь я могу сам кровь в ногах гонять, а не ждать, когда этот варвар поможет! Завтра тебе покажу, оно внизу, на окне лежит.
— Завтра мы с Вами сможем массаж и два раза сделать, мне не трудно. Один раз просто с кремом или маслом, а на ночь — снова с этой мазью, будет очень хорошо ножкам, побалуем мы их.
Так и договариваемся. Эдуард Александрович говорит, что спит утром долго, до девяти, и я могу без него делать всё, что захочу.
— Ты когда просыпаешься? Я сплю по 12 часов, иногда даже больше. Все удивляются, как можно в моем возрасте столько спать? Старики не спят столько, а я сплю, как ребенок! Только выключаю свет и сразу засыпаю. И я же не устаю сейчас, целый день лежу себе, бумаги перебираю, газеты, журналы читаю, не бегаю, как раньше. Посетителей не каждый день принимаю, бывает, что за неделю никто не приезжает.
— А я рано встаю, если случается дольше поспать — весь день не складывается. Никак не могу в ритм войти и многого не успеваю, нервничаю из-за этого.
Можно мне завтра почитать с утра? Я тихонько побуду в гостиной, греметь и топать не буду, обещаю!
— Конечно можно, ты же знаешь, где книги лежат! Теперь иди, бери ванну, и спать ложись в соседней комнате, там всё есть. Закрой-ка шторы на том окне, а когда я выключу свет, вот эту дверь открой пошире, тогда москиты не залетят!
Закрываю шторы, Барон гасит свет, и мы оказываемся в кромешной тьме! Как же мне до двери добраться? На пути был стол и стулья вокруг, я же ничего толком в комнате не запомнила, что где на каком расстоянии! А на столе цветы в вазе! Вот ведь ситуация…
Потихонечку, ощупью, чтобы ничего не задеть, добираюсь до другой балконной вери, и благополучно ее открываю. Становится немного светлее, да и глаза привыкают к темноте. Но тут я с ужасом понимаю, что сумка с моими домашними вещами, ночнушкой, зубной щеткой, и прочими нужными предметами, осталась в гостиной. Я и не подумала захватить ее с собой, провожая Барона наверх!
И где я буду искать эти выключатели? Их на пути столько было!
— Эдуард Александрович, мне вниз нужно спуститься, за моими вещами, не волнуйтесь, если я немного погремлю по пути.
— А я ничего и не услышу, не волнуйся, я уже почти сплю! — отвечает он.
Покинув спальню Барона и оказавшись в коридоре, я поняла, что не всё так страшно. В конце коридора слабо светилось окно, обозначая мне дорогу. Дверь в комнату, где я должна спать, удалось нащупать протянутой рукой, и она оказалась открытой. Ванная комната расположена в торце коридора, у спальни Барона. Похоже, я справлюсь с путешествием без помощи выключателей!
Благополучно преодолев все препятствия в пути на первый этаж и обратно, я смогла умыться, переодеться и добраться до своей кровати. Большой успех на мой взгляд! Я гордилась собой.
Наступающая ночь была тихой и почти звездной. Свое окно я шторами не закрыла, полюбовалась на вершины швейцарских гор на фоне гаснущего неба, потом открыла пошире створки, впуская в комнату прохладный горный воздух, напоенный ароматами лета, совсем не такими, как даже в нашем чистом спальном Цумиконе. Вкусный воздух в Лихтенштейне! Уже все автолюбители и мотоциклисты спустились с гор, и ничто не нарушало тишину летней ночи. Поистине райское место!
Несмотря на удобную мягкую постель, мне не спалось. Много мыслей копошилось в уме. Но полусон, полудремота, пошли мне на пользу, и к раннему рассвету я чувствовала себя вполне бодрой и отдохнувшей. До пробуждения Барона, ориентировочно в девять, было целых четыре часа! Я тихонько умылась и спустилась в гостиную, к каталогу Никиты Лобанова-Ростовского.
В гостиной ещё сумеречно. В окна только слабо пробивается свет — все они снаружи увиты огромной, до сих пор цветущей глицинией, растущей возле самого угла дома и раскинувшей свои свисающие плети по перилам балконов. Ощущение, что дом находится в гуще леса. Со всех сторон, со стен, с барной стойки, с крышки рояля на меня смотрит множество лиц — фотографии и портреты производят впечатление живых людей. Здесь, в этой необыкновенной гостиной, собраны все дорогие Барону люди, родные и друзья. Многих уже нет в живых. Я начинаю понимать, что он ни с кем из них не расстался, все они в его жизни занимают своё, особое место, и все всегда рядом.
Нахожу каталог, усаживаюсь поудобней в кресле поближе к окну. Но потом решаю, что вначале нужно привести тахту Барона в порядок, когда он спустится — как же будет укладываться в это огромное количество газет, оставшихся вчера не убранным?!
Разбираю все стопками — отдельно газеты, письма, журналы. Поправляю подушки, плед. Ну вот, все готово к приему хозяина. Теперь можно и читать!
Книга поистине великолепна! Я очень переживала, что на её чтение уйдёт много времени, а в моем распоряжении только суббота и половина воскресенья, и время — только до пробуждения Барона. Но я ошиблась. Рассказы о каждом экспонате не многословные, но очень ёмкие по содержанию. Великолепный русский язык, просто блистательный! Огромное количество информации, которую невозможно найти ни в одной книге. Очень сожалею, что каталог, изданный для аукционов, возможно, никогда не увидит свет, как книга. А ведь цены бы ей не было! Захотелось написать письмо Никите Дмитриевичу… Поблагодарить и попросить подумать…
Вдруг в гостиной раздается непонятное жужжание, попискивание и какие-то щелчки! Я не сразу соображаю, что это ожил факс, скрытый зеленой завесой лиан. Только когда зашелестела в нём бумага, я поняла, что происходит. Очень волнительный момент, когда в абсолютной тишине раздаются знакомые и привычные для офиса звуки, так не вписывающиеся в покой музейного зала.
Иду принимать факс, понимая, что сегодня я — секретарь Эдуарда Александровича.
Факс из Болгарии, на русском языке. К Барону, с просьбой быть спонсором в создании памятника в Софии в честь освобождения Болгарии от турецкого ига, обращается глава специально созданного комитета. В тексте упоминаются заслуги его деда и выдающаяся меценатская деятельность Барона, известная во всём мире!
Кладу факс на видное место и решаю посмотреть, не проснулся ли Эдуард Александрович. Уже начало девятого, может, пораньше сегодня встанет. Поднявшись наверх, иду по коридору и внимательней рассматриваю его убранство. В той части коридора, где стоят, вероятно, плательные шкафы, довольно сумрачно. Но всё же удаётся рассмотреть небольшого размера картины, стоящие на шкафах, и множество статуэток. В углах на подставках и просто на полу много скульптур. У двери в спальню, на полу, детская колыбелька с уже «проснувшимися» куклами. Я немного подержала в руках каждую, они такие незамысловатые и милые… Заглядываю в приоткрытую дверь — Барон безмятежно спит. Значит, у меня еще есть немного свободного времени.
Спускаюсь вниз, открываю дверь на террасу, ту, что из столовой, и выхожу на улицу. Воздух свеж и очень бодрящ! Погожее утро уже вовсю завладело окрестностями! Солнца еще не видно из-за вершин гор, но его лучи позолотили снежные вершины и все вокруг сияет и искрится, предвещая радостный день. Цветы на подоконниках виллы и вокруг нее цветут пышным цветом, она просто утопает в цветах! Только анютины глазки на подоконнике у тахты Барона уже почти отцвели и не такие радостные, как бегонии. На дорожке стоят лейки, и я решаю, пока есть время, полить цветы на улице и в доме. Радостно поработать садовницей в таком прекрасном саду!
Закончив полив, снова поднимаюсь на второй этаж. И вдруг раздается громкий телефонный звонок! Отличный повод для испуга в чужом доме!
Оказывается, почтальон принёс почту, я слышу голос Барона, щелчки отпирающихся калитки и входной двери, и, войдя в спальню, застаю Эдуарда Александровича сидящим на кровати, готовым к утреннему туалету. Он радостно улыбается, видно, что выспался хорошо. Теперь мне понятно, почему он спит до девяти. По расписанию местного почтальона начинает свой день!
— Доброе утро! Как спала? Сейчас умоюсь и будем завтракать!
Пока Барон приводит себя в порядок в ванной, я застилаю его постель, распахиваю шторы на окнах, впуская солнышко в комнату, поливаю цветочки на балконах, и, конечно, рассматриваю богатства спальни. Такие же расписные шкафы и комоды, что я уже видела, столики с серебряными ручными зеркалами и гребнями для волос, шкатулочки и вазочки. На шкафах, на стенах и на полу стоят картины. Несколько портретов Барона, написанных маслом и нарисованных карандашом, похоже, уличными художниками. На них Барон изображен совсем молодым. На стульях халаты — шелковый, махровый банный, тепленький из очень тонкого сукна. Это помимо тех, что висят в ванной, богатая коллекция! Спальня очень просторная и светлая. Из окон и с балконов открываются просто потрясающие виды! Замечательное место выбрал Барон для строительства виллы.
Но вот Эдуард Александрович готов к походу в гостиную. Потихоньку, не торопясь, идём к его «автомобилю», я отчитываюсь, что успела сделать до его пробуждения. Оказывается, не мало, и «всё полезное». Удостаиваюсь похвалы!
Спустившись на кресле вниз, Барон не торопится на свою тахту:
— Я здесь побуду, а ты иди на кухню, достань из ледника молоко и налей почти полный ковш, он на плите вчера был.
Захожу на кухню, справляюсь с заданием.
— Теперь ставь ковш на крайнюю конфорку и поверни выключатель до цифры шесть.
— Готово!
— Теперь идем на мое место!
Аккуратно спускаемся со ступеньки, идем, Барон продолжает инструкции:
— Открой дверки в шкафу на стене, напротив плиты который. Там тёмная банка, в ней по вашему — какао. Когда молоко станет хорошо горячим (?!), нальёшь его в мой бокал, самый большой, увидишь там. Потом мне положишь пять больших ложек какао, а себе — сколько хочешь. Хлеб нарежь не толсто. В леднике достань масло, сыр, там много разного сыра, масло намажь на хлеб и сверху — темный мед. Мед в том же шкафу, что и какао. Себе в леднике возьми все, что захочешь. Как приготовишь — подавай, а пока принеси мне газеты.
Как раз добираемся до тахты.
— О, так ты порядок здесь навела! Как хорошо!
Осторожно, чтобы ничего не уронить на столике, Барон укладывается на своем месте, а я иду за газетами и проверяю молоко, оно уже почти закипает! Успеваю выключить плиту, снимаю ковш и спешу к Барону с целой охапкой журналов, писем, газет. Пока он разбирает это богатство, я готовлю завтрак.
Ну вот, вроде все так, как было велено! Подаю!
Завтрак проходит в оживленной беседе. Молоко именно такое горячее, как любит Барон, и какао я положила в самый раз! Обсуждаем, как нам спалось, какое замечательное утро, что я читала, что еще хочу посмотреть или почитать. Как здорово, что я уборку небольшую сделала.
— Очки мои не нашла?
— Нет, очки не попадались, я всё с тахты убирала.
— Куда же они подевались? У меня есть другие, но в тех мне гораздо лучше читать! Потом поднимись наверх, поищи в халатах, может, в карманах где лежат?
— А давно они пропали, вчера, позавчера, когда?
— Да конечно давно, несколько дней прошло. На полу вот здесь посмотри, но, я думаю, они в карманах!
Обещаю найти очки, а сейчас пора уносить поднос с посудой и приводить кухню в порядок. Вспоминаю про факс и отдаю его Барону. Но он велит прочитать его.
Прослушав, восклицает:
— Надо же, догадались, что в столице памятник должен быть! Сто тридцать лет прошло, а памятника нет! — ну совсем так же, как Николай Алексеевич Епанчин в своих мемуарах о бое под Нарвой: — «Двести лет прошло, а памятника нет!»
— Эдуард Александрович, Вы прямо как дед про памятник о битве под Нарвой сейчас сказали! — не удерживаюсь и я от восклицания.
— Ты так все помнишь?!
— Это трудно не запомнить, и я книгу два раза успела прочитать…
— Ну и ну!… А я про это и не думаю, что как дед говорю, — улыбается Эдуард Александрович.
— В Болгарии много памятников, особенно в местах сражений, на кладбищах военных. Русских ведь очень много там воевало. А сколько погибло! Кстати, болгары, как никто, чтят память о русских солдатах. Ты знаешь, что в Турецкой войне сын Пушкина участвовал? Да, Александр Александрович Пушкин. Он окончил Пажеский Корпус и в войне принимал участие в чине полковника!
— Эдуард Александрович, а почему они Вам пишут?
— Как почему? Русскими полками, в основном, командовали выпускники Пажеского Корпуса, а дедушка, ты же знаешь, был его директором. Много сделал, чтобы память о русских воинах жила в Болгарии. Его многие там знали. И про меня сейчас знают, что я помогу в таком деле, это же и деда моего касается! Положи-ка факс вот сюда, в понедельник перевод денег сделаю. А теперь иди, занимайся, чем хочешь, я буду утренние новости смотреть из Москвы. И сделай мне сок из оранжевых, там всё на кухне найдёшь. Умеешь сок делать? Мне
из двух, а себе — как захочешь.
Барон включает телевизор и перестает обращать на меня внимание. Иду заниматься хозяйством. Готовлю сок. Оранжевые — это апельсины. С посудой справляюсь быстро, привожу кухню в порядок. Пытаюсь найти веник или какую-нибудь щетку для пола, но ничего подходящего не вижу. Проверяю, может они на террасе или в коридоре, но там их тоже нет. В столовой на ковре много листочков, сквозняком натянуло с террасы. Просто собираю их руками. В углах и у многих шкафов — паутина. В ней запутались огромные мухи. Пылесос становится очевидной необходимостью. Несу Барону сок.
— Уже все сделала? Поставь его вот сюда, я днем буду пить. Ну ничего интересного, и это называется новости! — выключает он телевизор. Почту сейчас посмотрю, и будем говорить с тобой.
— Эдуард Александрович, у Вас пылесос есть? Пока вы с газетами, я бы в столовой ковер почистила, мусор с террасы налетел…
— Ты умеешь обращаться с пылесосом?!
Отличный вопрос!
— Да, конечно умею.
— У тебя дома есть пылесос?
— Есть.
— А какой?
Судорожно вспоминаю, какой у меня пылесос и, о Боже, не могу вспомнить!
— Не знаю, как называется, но отличный! Я вообще не запоминаю название техники, не знаю, как зовут мой телевизор, мой холодильник, стиральную машину, просто они мне нравятся, и я их люблю, вот и всё! Я умею пользоваться пылесосом, честное слово!
— Надо же! Ну иди, посмотри в подвале, а если там не найдешь, то наверху, в комнате, которая рядом с твоей, поищи. И в столовой по углам мух собери! Не пугайся, они очень большие, но уже не шевелятся! — Барон весело смеётся.
Спускаюсь по довольно узкой лестнице в подвал. Это еще один музейный зал. Экспонаты его более скромные, чем картины на верхних этажах, но они так же заняли все стены и ступени лестницы. Только небольшое пространство отведено под вешалку, на которой зимние пальто и плащи Барона, все остальное — в картинах…
В подвале небольшой коридорчик, в него выходят двери нескольких комнат. Одна из них ведёт в техническое помещение, из него раздается пение котла, греется вода для ванны и кухни. Остальные комнаты, вероятно, бывшие гостевые. В каждой есть раковина и кровать. Сейчас комнаты служат запасниками музея. Стены сплошь увешаны картинами, на всех возможных и невозможных поверхностях лежат книги, стоят бюсты, на одном из столов примостилась старая пишущая машинка, множество карт, старые чемоданы и чемоданчики, на полу коробки с отпечатанными репродукциями картин, очевидно, это материал для сувениров в его магазинах. Много вымпелов, грамот в рамочках, книжные шкафы и полки ломятся от книг! Но пылесоса в подвале не видно. Зато экскурсия в подвал оказалась интересной, мои познания о жизни Барона расширились!
Приходится подняться на второй этаж и поискать пылесос там. Он действительно стоит в уголочке комнаты рядом с моей. Комната не большая, уютная. С кроватью, расписным шкафом и комодом. Стены, опять же, увешаны картинами. На комоде шкатулочки, вазочки с цветами, но с искусственными.
Наконец, пылесос в моём распоряжении, и я принимаюсь за дело. Уже без разрешения Барона, не хочется отвлекать его от писем и газет, привожу в порядок столовую, коридор, лестницу, ведущую на второй этаж и часть гостиной. Чувство собственной полезности очень приятно. Пылесос пристраиваю в уголке столовой, возможно завтра, пока спит Барон, он мне ещё понадобится. Вот теперь можно и поговорить! Да, ещё же очки в карманах! Поднимаюсь наверх, обследую добрую дюжину карманов во всевозможных халатах, но очков там нет, порадовать хозяина нечем…
Эдуард Александрович уже расправился с корреспонденцией. Явно, она понравилась ему больше, чем телевизионные новости. Помня о вчерашнем разговоре про массаж, предлагаю повторить процедуру, но он отказывается. Сегодня
ножки хорошо его слушают и перегружать их вниманием не следует. Вечером снова с мазью лошадиной сделаем, и этого будет достаточно.
— Ну, чем ты утром занималась?
— Прочитала каталог, очень понравился! Какой язык, как всё подробнейшим образом описано, какие характеристики! Сколько же он времени потратил на собирание коллекции! И сколько времени ушло на то, чтобы создать этот каталог?!
— Да, труд великий! Ты еще добавь волнение, когда что-то уплывает из рук, на что-то не хватает денег, кто-то из под носа уводит за большие деньги то, что уже почти твоё! Когда начинаешь что-то собирать, остановиться уже невозможно!
— Эдуард Александрович, а Вы каталог своего собрания будете готовить, или он у Вас уже есть?
— Я? — удивляется Барон. Нет, я же ничего не собираюсь продавать! Зачем мне каталог? Я же только покупаю и дарю. Ничего в жизни не купил, чтобы потом продать. Ты представляешь, сколько времени уйдет на составление каталога?! Когда же я буду остальным заниматься?
Его удивление такое неподдельное, и я в его глазах — очевидная дурочка!
Я жалею о своем вопросе и понимаю, что слово, действительно, не воробей!
— А можете мне немного про Лифаря рассказать? — пытаюсь я замять неловкость.
— Конечно, это же очень большой мой друг! Вон, посмотри на рояле, его фото с автографом, неси сюда.
Я приношу фотографию Лифаря с дарственной надписью. Она вставлена в рамку, на фото он ещё молодой, лет пятидесяти, не больше. Красивое лицо, очень выразительное.
— Мы с Серёжей долго дружили, много друг другу помогали, прекраснейший человек! Что тебе хочется про него узнать?
— Не помню точно, возможно года два — три назад, я прочитала сообщение в уже несвежей газете, что в Москве, в музее имени Пушкина, проходила выставка «Скрипка Энгра». На ней выставлялись работы Жана Кокто, Германа Гессе,
еще кого-то, не помню уже, в том числе и работы Лифаря — книги, им написанные, картины и рисунки. Я довольно мало читала о Лифаре, не попадались книги о нём, только то, что мельком можно было прочитать в статьях о других танцовщиках. О нём очень мало писали. Даже и не знала, что он рисовал.
— О, ещё как! Правда, мне его картины не нравились, абстракты, а не картины. Я люблю реалистическое искусство. У него были восхитительные портреты, особенно портрет Дягилева с моноклем. Натюрморты тоже ему удавались.
Но больше всего он написал балетных фантазий. Он умел очень хорошо рисовать
мужское тело в балетных движениях. Есть очень много зарисовок почти всех его партий, которые он танцевал. Выставка его работ была в Париже, очень успешная. Он очень любил наивное искусство, картины художников-примитивистов собирал, у него очень большая коллекция была.
Он был во всем одаренным человеком. Получил очень хорошее музыкальное образование благодаря матери ещё в России. Очень хорошо играл на скрипке и фортепиано. Его родители были очень богатыми людьми и когда поселились в Киеве, Серёжа учился музыке. Его родители были очень недовольны, что он любил театр. Музыкой ему разрешали заниматься, а в театр ходить запрещали! У его деда был собственный театр! Но потом, в конце концов, сдались, разрешили бывать в оперном театре. А балетом он стал заниматься очень поздно, уже в четырнадцать лет. Ты знаешь, что он учился у Брониславы Нижинской? Да, пришел к ней в студию и стал заниматься. Она никакой перспективы в нём не видела! И очень мало уделяла ему внимания. Через некоторое время она уехала в Париж, а студия её почти развалилась, и Серёжа сам занимался балетом, почти без учителей! Не могу этого представить. Нижинская очень растерялась, когда Серёжа в Париж приехал, она его не вызывала в труппу Дягилева, совсем другие ученики были в списке, всего пять человек из её студии. А он вместо другого человека поехал, потому, что тот испугался ехать во Францию. Вот так он любил балет!
Конечно, я этого не знаю. Я мало знаю о Лифаре…
— А когда он все же попал к Дягилеву, тот отправил его на учёбу в Италию, к Чеккетти, к педагогу Нижинского и Павловой. А ты знаешь, что это Коко Шанель сказала Дягилеву обратить внимание на Сережу? Да. Она увидела его у Жана Кокто и помчалась к Дягилеву — гения в нём увидела. И не ошиблась! Коко была без ума от русского балета, очень много сделала для труппы Дягилева, а после его смерти многих артистов поддерживала. Она любила меценатствовать, очень щедрой была. Потрясающая женщина! Но Сережу она любила особенно, ангелом хранителем для него была.
Когда Дягилева хоронили, Сережа только что стал звездой Гранд Опера, сразу и главный балетмейстер, и хореограф, и ведущий солист театра. Он был самым знаменитым человеком в Париже в то время! Тридцать лет потом занимал эту должность. Никогда такого не было ни до, ни после него. А тогда, у гроба в Гранд Опера, собрались три гения, которых воспитал Дягилев — Нижинский, Мясин и Лифарь. Сережа очень тосковал без Дягилева, он как будто отца потерял. Очень много вещей Дягилева сохранил и берёг их много лет, у него была богатейшая коллекция предметов балетного реквизита, памятные вещи великих актеров — бюст Павловой, посмертные маски Шаляпина и Дягилева, стопа Нижинского, много, много всего! Сережа навещал больного Нижинского вместе с Дягилевым, восхищался им, все его балетные партии восстановил и танцевал. Коллекцию Дягилева выкупил у французского правительства. Он же умер, не оставив завещания, не собирался умирать. Все думают, что Дягилев всё завещал Серёже, а это не так! Все досталось правительству! Он так много танцевал, чтобы заработать денег и купить его коллекцию, на неё было много охотников. А коллекция Дягилева — богатейшая в мире! Сережа всё выкупил, до последнего предмета! Она и составила основу его собственной коллекции. Книги, картины, автографы, письма Пушкина, Лермонтова, Жуковского, Державина, скульптуры, много редких и ценных предметов. Серёжа сам заразился коллекционированием у Дягилева, всю свою жизнь собирал много всего. И ведь сам при этом очень нуждался. Ему всегда было трудно жить. Все свои гонорары, а он очень много денег получал, особенно когда уже знаменитым был, тратил на стипендии ученикам, поддерживал подающих надежды артистов, покупал произведения искусства, книги. Он ведь так и не завёл собственного дома, снимал квартиры или жил в отелях. Когда он женился на Лиллан Алефельд, а она была очень богата, он никак не хотел жить на её деньги.
Это ведь я их познакомил. Я увидел Лиллан в Сант-Морице и был ей представлен. Она была дочерью стального магната, единственной наследницей. А вскоре я представил ей Серёжу. Они были уже не так молоды и очень подходили друг другу! И Лиллан очень была предана ему. Во всем его поддерживала, помогала, заботилась о нём. Он в жизни был очень не приспособленным человеком, вся его жизнь была только в балете, на сцене, там он властвовал.
Серёжа очень порядочным был, и очень ранимым. Конечно, ему приходилось продавать иногда свои сокровища, но всегда это было только в случае огромной необходимости. Продал театральные декорации в Америке, потому, что не было денег на обратные билеты. Тот сезон был неудачным. Я, однажды, когда Серёжа снова был вынужден продавать свои вещи на аукционе в Монте-Карло, сам купил сто лучших книг из его коллекции. Потом передал на его Родину, в Киев, в Академию наук. Это был один из моих первых подарков.
Потом был еще аукцион «Sotheby′s», он назывался «Балетный реквизит и автографы из коллекции Сержа Лифаря», много тогда было продано вещей из его коллекции, больше двухсот лотов выставлялись. Много всего разошлось по миру… А ведь я помогал Серёже перевозить всю его коллекцию в Монтре, в Швейцарию. Всё складывали в подвал отеля, где он поселился. Он так хотел всё вернуть на Родину, всё самое ценное, что у него оставалось. Уже начал передавать кое-что, но никакой благодарности, никакой признательности. Только одно хамство чиновников!
Представляешь, Гранд Опера даёт спектакли в Большом Театре, а ему не дают въездную визу! Главному балетмейстеру! Какое это было для него унижение!
Он так мечтал поставить балет в Большом театре, письма Пушкина собирался привезти в подарок за это разрешение… Но его не пустили в Большой! Варвары! Всего один раз после отъезда его пустили в Киев, ненадолго. Такого великого артиста!
Эдуард Александрович с горечью машет рукой и отворачивается к окну, долго смотрит на горы. Я его не тревожу. Ему и самому пришлось пережить огромное число отказов посетить Родину… И очень часто его забывали поблагодарить…
— В конце жизни к Серёже приезжали чиновники из Министерства культуры. Требовали отдать письма Пушкина, нахально заявляли, что это его гражданский долг! После этих визитов он решил отдать свое оставшееся собрание Лозанне. Я был на выставке в историческом музее Лозанны, тогда все думали, что это будет постоянная экспозиция Лифаря. Серёжа уже не мог посетить выставку. Был тяжело болен. Выставка проходила за полтора месяца до его кончины.
Я не успел с ним попрощаться перед смертью. Узнал, что он умер, когда приехал в Париж. В тот день, по дороге, проезжая Лозанну, думал о нём. В вечерней газете прочитал, что Серёжи днём не стало. Я сразу, как узнал, помчался в Лозанну, просил по телефону Лиллан не закрывать гроб. Я так хотел попрощаться с Серёжей! Приехал, хотел сделать прощальную фотографию Серёжи, Лиллан устроила мне такой скандал! Я снова бросился на вокзал и уехал в Париж. И вот, опять из газет, узнаю, что вопреки желанию Серёжи быть похороненным в Лозанне, рядом с Коко Шанель, его похоронят под Парижем на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Я ничего не понимал!
В парижской Гранд Опера я с ним и простился. Было очень много людей! Весь балетный мир собрался проститься с Серёжей. А он лежал на том же месте, где лежал великий Шаляпин. Серёжа мне рассказывал, как провожали Шаляпина, теперь вот ещё одного великого русского провожал Париж…
— Почему Лиллан так поступила?
— Почему Лиллан не исполнила волю Серёжи?… Ревновала его сильно, хотя он всегда был очень верным и любил её! Но после его смерти она много сделала, чтобы сохранить добрую память о нём, в том числе и на его Родине. Она издала его мемуары, вначале в Европе, потом и в России, на русском языке. Передала значительную часть его коллекции на Родину, она ей в наследство досталась. Даже портрет Серёжи, написанный Пикассо, который он очень любил, не оставила себе! Они много лет дружили, Лифарь и Пикассо. И многие свои картины Серёжа посвятил именно ему. Пикассо разглядел в нём талант художника и всячески его поощрял. В конце жизни Серёжа жил очень уединённо, был занят работой со своим архивом и писал картины. Я их не понимал, но на выставках они многим нравились!
А письма Пушкина из коллекции Дягилева Лиллан продала на аукционе, за миллион долларов, и основала фонд Лифаря, для поддержки артистов балета! Письма купило Советское правительство, так что они вернулись на Родину, и всё устроилось как нельзя лучше!
— Эдуард Александрович, не знаете, почему Лифарь и Нуреев не любили друг
друга? Две такие величины и почти открытая вражда?
— Потому и не любили, что были великими, — улыбается Барон.
— Где ты встречала гениев такой величины, которые были бы друзьями? Возможно, именно соперничество с великими, или равными, позволяет добиваться небывалых успехов, дорогая!
Мудрая мысль!
— А Вы знаете, что Ирина Баронова умерла?
— Ты откуда узнала?! — восклицает Барон.
— На прошлой неделе в интернете прочитала сообщение…
— Надо же! А я на прошлой неделе письмо получил из Австралии. На конверте имя написано — Ирина Баронова. Читаю письмо и ничего не понимаю — Ирина Баронова умерла! Потом только вспомнил, что одну её дочь тоже Ириной зовут. Такое печальное известие! Они же с Сережей много танцевали вместе. Она блистала в Гранд Опера! «Лебединое озеро» было её лебединой песней! Какая красивая была балерина, всегда радость излучала. Она у меня гостила, здесь, в Аскании-Нова! И была очень влюблена в меня, просто голову теряла! Я же очень красивый был в молодости! — лицо Барона сияет от лукавой улыбки, похоже, он тоже был по уши влюблён в Ирину…
— Эдуард Александрович, а Вы ей отвечали взаимностью, ухаживали за ней?
— Ты что?!!! Как я мог? Она же была замужем, они вместе с мужем, с Сесилом, жили у меня здесь целый месяц, пока не устроились в Триесене. Мы очень интересно проводили время, Серёжа приезжал, они танцевали свои самые любимые партии. Потом Сесил настоял, чтобы она ушла со сцены, это уже после войны было. И они уехали в Австралию. Она там Австралийскую школу балета открыла, мы часто писали друг другу, а потом все реже, но всегда поздравляли друг друга с Рождеством. И с Серёжей она поддерживала отношения до самой его смерти. Она сама дважды была замужем, но оба мужа умерли. У нее две дочери и сын. Все очень хорошо устроены.
Сколько же ей лет исполнилось? Ты не знаешь, как она умерла?…
— Восемьдесят девять… Она умерла во сне, просто не проснулась утром. И она не болела, до последнего времени руководила своей школой. Я в прошлом году видела фильм по телевизору о русских танцовщиках и балеринах за рубежом. Замечательный фильм, о всех знаменитостях в нем рассказали, очень интересные интервью со многими, столько воспоминаний! И о Морисе Бежаре я много узнала из фильма, а Ирину Баронову, так мне показалось, больше всех показывали. Она очень хорошо выглядела, такая энергичная и постоянно улыбалась или смеялась! А ведь ей уже почти 90 лет было! Красивая женщина!
— О! Если бы ты видела, какая она была красавица в жизни, огонь настоящий!
На лице Барона и печаль, и радость от приятных и дорогих воспоминаний молодости. Очень красивое у него лицо. Такие лица бывают только у пожилых людей…
Смотрю на часы, время перевалило за полдень. Возможно, Барон утомлён длинной беседой, надо бы ему отдохнуть от меня. Затеваю разговор про обед, может что-то нужно приготовить?
— А я не обедаю! Только завтракаю и ужинаю. Ты можешь пойти на кухню и найти, что хочешь, тебе нужно больше кушать, еще молодая. Утром поклевала, как птичка! А что, ты умеешь готовить?
— Конечно.
— И что готовишь?
— Почти всё, что готовят в Средней Азии. Плов, манты, лагман, слышали про такие блюда? Супы, каши, борщи… Что ещё, не знаю… Просто готовлю, у меня же семья.
— Что, борщ умеешь готовить?! — оживляется барон.
— Конечно, умею!
— Тогда вечером приготовишь борщ! Чудно! Иди на кухню, посмотри, все ли там есть.
И он снова берётся за газеты.
На кухне для борща мало что нашлось, похоже, придется прогуляться в магазин. Сообщаю об этом Эдуарду Александровичу. Он не возражает, но велит написать список продуктов, так все делают, чтобы ничего не забыть!
Пишу список. В нем картошка, капуста, морковка, свекла, перец разный, приправы, сметана. Показываю Барону, он изучает его, говорит, что в леднике сметаны полно, а вот ещё необходимо купить хлеб, лосось, ветчину, цыплёнка, ягоды синенькие, и масло сливочное, такое, как в леднике в белой коробочке. И ещё молоко, тоже нужно упаковки посмотреть, чтобы не перепутать. Ну вот, вроде всё вспомнили.
— Пакет для продуктов в кухне поищи, у ледника или в шкафах, там их много. И овощи порезанные покупай! Не надо лишнюю работу делать, время зря тратить.
Нашла пакеты, посмотрела коробочки, в холодильнике действительно много разных баночек с молочными продуктами. Говорю, что сейчас переоденусь, и можно будет мне двери открывать.
— Не нужно тебе переодеваться, ты очень хорошо одета!
— Нет, я не могу в город в домашних штанах идти.
— Очень хорошие штаны, ты прекрасно в них выглядишь! Они тебе идут!
— Нет, нет! Я же по столице буду ходить! Кстати, где там магазин?
Пока Барон объясняет, где магазин, я быстренько меняю домашние брюки на джинсы прямо у него за головой, благо, вчера тут же и переодевалась, уже ни о чем не спорю, потому что он, как будто, сердится…
Ну вот, я готова. Можно открывать двери и калитку! Но Барон велит подойти к нему и подает мне деньги.
— Эдуард Александрович, у меня есть деньги!
— Нет, вот возьми, что это ты придумала деньги на меня тратить! — голос уже прямо совсем сердитый…
Подхожу, беру деньги. Барон смотрит на меня переодетую, явно не одобряя моё упрямство.
— Выйдешь на дорогу и пойдешь к замку, совсем немного, там будет спуск на тропу. Пойдешь по ней, она крутая, но так быстрей гораздо и дома красивые увидишь по дороге. Выйдешь как раз в центр, к кафе на площади. К тебе итальянцы начнут приставать.
— Какие итальянцы? Почему начнут приставать?!
— Ты не оборачивайся, — не обращая внимания на мои вопросы, продолжает Барон.
— Эдуард Александрович, почему начнут приставать и почему не оборачиваться?!
— Как почему?!!! Это же самые невоспитанные туристы в мире! Как увидят хорошенькую женщину, сразу пристают! Поэтому не оборачивайся и не разговаривай с ними!
— Ну уж нет! Я обязательно обернусь!
— Зачем?! Ты что?!!!
— А чтобы услышать: «Простите, мадам!» — проверенный способ!!!
Барон весело смеётся и, наконец, выпускает меня из дома.
— Жду через два часа, тебе вполне хватит время. Из магазина иди по дороге, по тропинке трудно вверх подниматься!
В моём распоряжении два часа, вполне хватит времени, чтобы князя навестить, по городу прогуляться и покупки сделать. К замку решаю сегодня не ходить.
День стоит очень погожий, даже жаркий, но дорога к замку, до памятника князю и дальше, утопает в тени высоких деревьев. Очень много машин и пеших туристов. Машины снуют вверх и вниз на очень большой скорости, успевая, впрочем, притормозить и пропустить друг друга в узких местах дороги. Особое волнение вызывают мотоциклисты — одеждами, скоростью и звуками ревущих моторов. Туристы плотными рядами идут так же вверх и вниз по тропе. Хотя есть смельчаки, которые идут вдоль деревянного ограждения дороги. Водители их лихо объезжают и не сердятся. Туристы увешаны фотоаппаратами и кинокамерами. Все что-то фотографируют. Из открытых окон автомобилей так же видны объективы в вытянутых руках автофотографов.
Дойдя до спуска на тропу рядом с виллой, понимаю, что, если пойду по ней, то не смогу подняться к памятнику князю. Поразмыслив, решаю пристроиться к смельчакам и пойти прямо по дороге. До памятника — рукой подать! Так и делаю.
У памятника туристов нет, перейти дорогу и постоять у него никто не решается. Просто люди фотографируют памятник на ходу и идут дальше к замку. Мне же, после того, как я передала князю привет от Барона и получила ответный, нужно было повернуть назад и идти навстречу смельчакам до спуска на тропу. Но я представила, как будут нервничать водители, и решила вместе со смельчаками дойти до смотровой площадки и спуститься на тропу возле нее. К замку решила не ходить — больно много зрителей, мне больше нравятся прогулки при «безлюдье»… На смотровой площадке к подзорной трубе очередь. День солнечный, небо чистое, горы Швейцарии как на ладони, Вадуц и окрестности с вьющимся в долине Рейном, просматривается великолепно, но туристов тянет труба!
Спуститься по тропе получилось не очень быстро, навстречу шел плотный поток людей с рюкзаками за спиной всевозможных возрастов, он немного уменьшился после того, как тропа соединилась с дорожкой, что ведет от виллы Барона. Вниз шла только я одна, и все встречные со мной здоровались, и было радостно отвечать им местным «Грюце!» и улыбаться в ответ. Действительно, очень короткая дорога от виллы к центру города, прямо к магазину Барона, хоть и крутая, вверх по ней подняться будет трудно, но зато больше времени останется на прогулку по городу.
Центральная улица как муравейник! Открытые площадки кафе, и все внутри, заполнено посетителями, снуют официанты, слышится веселый говор на множестве языков, в том числе и на итальянском. Прислушиваюсь, невольно ожидая начала приставаний некоего невоспитанного итальянца, обещанного Бароном. Но… меня никто не тревожит вниманием или взглядами, видно, еще не то кафе!
Главная улица Вадуца, Штедле, выглядит как цюрихская Банхофштрассе — самая дорогая улица Европы, воплощение финансового могущества и изысканной роскоши Швейцарии. И на Штедле почти все знаменитые торговые фирмы Европы имеют свои бутики. В них немало покупателей. Почта и Центральный банк Лихтенштейна, Мэрия, Музей изобразительный искусств и Государственный музей, Музей почтовых марок, Ратуша, Здание резиденций всех государственных учреждений княжества, Здание муниципалитета, Церковь святого Флорина, похожий на Мемориальный парк комплекс — всё умещается на каких-нибудь трехстах метрах!
Скамейки на улице полны отдыхающих. Их фотографируют проходящие мимо туристы, они, в свою очередь, не остаются в накладе, и фотографируют любопытных! Очень занятно! На летней эстраде к выступлению готовятся артисты, а пока из звуковых колонок льётся громкая музыка. Празднично и весело!
Заглянула, ради любопытства, в магазин Барона. Всё переделано-переставлено. Людей толпится много, но того шарма в обслуживании, что был при нём, нет. Он стал обычным сувенирным магазином, каких в Европе множество. Походила, поискала глазами того управляющего, что позвонил Барону в ответ на мой вопрос, но не нашла. Вспомнила его имя — Андриан. Продавцы с покупателями говорят на немецком и английском, русской речи не услышала, но и русских туристов не увидела… Печальные изменения. Желания купить что-нибудь не возникло.
В Музее Лихтенштейна проходит выставка Русского Авангарда! Выставлены полотна Казимира Малевича и его последователей — Николая Суэтина, Ильи Чашника, Анны Лепорской, Любови Поповой, Эля Лисицкого, Александра Родченко. Список имен впечатляет и вызывает огромное желание зайти, но ведь времени это займет… Мужественно прохожу мимо, успокаивая себя тем, что жизнь — длинная, и всё ещё в ней будет!
Иду дальше — лучше посмотрю церковь, хотя бы снаружи. Очень красивое здание, постройка 1868 года. Воскресная служба уже закончилась, вокруг церкви много горожан, они беседуют о своих делах, мало обращая внимания на глазеющих и щелкающих фотоаппаратами туристов. Много шумной ребятни, играющей в прятки и догонялки, пока взрослые заняты разговорами. Хочется посмотреть и внутреннее убранство церкви, но опять же вспоминаю про время, его у меня не много.
Не могу не заглянуть на «стерильную стройку» — строительство чего-то очень впечатляющего, похожего на Мемориальный парк, состоящего из внушительного здания и открытых площадок, растущего прямо у подножия головокружительно отвесного склона, увенчанного княжеским замком. Комплекс расположился по обеим сторонам улицы. Он облицован желтым кирпичом, имеет строгие геометрические формы и очень органично вписывается в расположенные вокруг него здания, не смотря на «примитивный» архитектурный кубизм…
Масштаб сооружения потрясающий, а порядок на строительной площадке не поддается описанию. Если таковой не увидеть своими глазами, то все рассказы о том, что такое возможно, будут восприниматься, как бред сумасшедшего. Понимаю, что день воскресный, что строят в центре города, под взглядами многочисленных туристов, выбирающих эту стройку в качестве фона для памятных фото… Но что-то мне подсказывает, что порядок здесь не поэтому. Очень глубоко в душе зарождаются ростки зависти. Я им радуюсь — может, что-то удастся и на Родине привить, используя свои фото, как пропаганду образцового порядка, возможного на стройплощадке! Снимков делаю миллион — общие виды всех доступных для обозрения сторон, крупный план, очень крупно — детали, строительные механизмы, инструменты, лежащие открыто на рабочих местах… Моя фото сессия привлекает любопытных туристов, они тоже стараются разглядеть что-нибудь интересное, заглядывают куда и я, но разочаровываются и смотрят на меня непонимающими взглядами… Похоже, моих коллег среди них нет.
Но пора и в магазин за провизией, через час он будет закрыт. Как и в Швейцарии, магазины в Лихтенштейне в субботу работают только до двух часов, а в воскресенье вообще не работают. За исключением сувенирных Барона в Вадуце и на границе с Австрией, они и в субботу, и в воскресенье работают полный день — это его заслуга. Сувенирный бизнес, созданный им, приносит основной доход именно в эти дни, когда туристы не только с экскурсиями стремятся попасть в княжество, но и самостоятельно, добираясь в столицу на собственном и общественном транспорте.
Магазин «СООР» нахожу без труда, в нем всё так знакомо и понятно — как будто я в магазине у нашего дома. Быстро заполняю корзину продуктами по списку, на всякий случай проверяю еще раз, все ли нашла на полках — да, ничего не пропустила! Расплачиваюсь за покупки быстро, у касс нет очереди, перекладываю покупки в пакет и, выйдя из магазина, ощутив в полной мере его весомость, понимаю, что по крутой короткой тропинке мне с ним до виллы не подняться. Придётся идти по более пологой автодороге, ведущей к замку. Надежда на приставания итальянцев гаснет — все они остались в кафе на главной улице, да и вид у меня с увесистым пакетом в руках не располагает к приставаниям… Немного печально, но и итальянцев придется отложить на другой раз!
Путь мой лежит мимо прекрасного виноградника. Виноградная лоза в Европе обрезается и крепится иначе, чем в Средней Азии. Её не снимают и не укрывают на зиму от морозов. Мне очень нравятся виноградники в Европе, идеально правильные ряды, в междурядьях — всегда выкошенная трава, кисти винограда умудряются расти на удобной для сбора высоте! Виноградные кусты похожи на яблоньки в пальметных садах.
Этот виноградник меня просто покорил! В начале и конце каждого ряда были посажены обильно цветущие кусты роз! Сказочный, сказочный виноградник! Конечно же, это тоже нужно запечатлеть…
На моём пути красивые, ухоженные дома, многие очень давней постройки. На воротах у входов или просто на входных дверях часто вижу гербы владельцев. Затейливые светильники, вазоны с цветами, питьевые фонтанчики. Во всем порядок, радующий глаз и вызывающий восхищение! Радуюсь, что тяжелый пакет заставил меня пойти именно по этому пути. На виллу Барона мы поднимаемся по другой дороге, с противоположной стороны виноградника, и от неё впечатление совсем другое. Что рассмотришь на скорости?!
Но вот я, наконец-то, добралась до виллы. Немного устала, но впечатлений масса! Отличная вышла прогулка!
Звоню в домофон.
— Открываю, открываю! Разберёшь продукты, потом приходи, расскажешь, что видела! — раздаётся голос Барона.
Я так и делаю. Управившись на кухне, иду в гостиную, отдаю Эдуарду Александровичу сдачу и длинную ленту чека. Он её внимательно изучает, хмурится и спрашивает:
— А себе почему ничего не купила?
— То есть?!!
— Ну, любишь же ты что-нибудь?
— Конечно, люблю. Только всё это есть в леднике.
— Что?
— Сыр люблю, его у Вас предостаточно!
— Иди, сделай себе бутерброд. Хлеб порежь не очень тонко, масло из новой коробки возьми, а сыр вначале из зеленой упаковки, а потом желтенький сверху положи. И чай, какой сама выберешь. А я сок буду пить, как раз время!
Всё приготовив, как было велено, возвращаюсь в гостиную, пристраиваю поднос, усаживаюсь в кресло, принимаюсь за бутерброд. И правда — очень вкусно с двумя сырами! Глаза Барона вопросительные, но он не торопит меня с рассказом, потихонечку пьет сок.
— Князь передал Вам привет, обрадовался, когда я пришла!
— Да ты что, к князю заходила?!
— Конечно, как я могла с ним не поздороваться? И от Вас привет передала, всё, как положено!
— Что, много людей на дороге?
— Очень много! И тропа вся в туристах. Все вверх идут, одна я вниз спускалась, не протолкнуться! На смотровой площадке — очередь, все в подзорную трубу хотят посмотреть, горы чистые, все поселочки и без трубы видны. К замку не пошла, очень много туристов, День хороший, я столько людей на дороге ещё никогда не видела! И в городе всё заполонили! А машин на дороге!… И мотоциклы, просто как ракеты летают!
— Да, сегодня их до поздней ночи будет слышно, особенно мотоциклы шумят. Я люблю этот шум — как на гонках!!! Вот олимпиада начнется, автогонки одна за другой, так что я не только слушать, но и смотреть буду! Совсем скоро уже! В городе красивых людей видела?
— Видела. Туристы, как всегда, кто в чем, в основном в джинсах и в майках, а горожане со службы вышли красиво одетые, праздничные.
— В магазин заходила?
— Заходила. Совсем другим стал. Ваши старые служащие остались в нём? Конечно, я никого не запомнила, только управляющего, но Андриана в зале не было, а мне хотелось с ним повидаться.
— Нет, сейчас уже никого не осталось, все новые, но русские девочки работают! И кто на японском говорит!
— Японцы были, а вот русских не увидела, так что не поняла, есть ли русские девочки. Да, кстати! Итальянцы меня очень разочаровали — ни один на меня не посмотрел… Вы обещали, что будут приставать, я ждала, надеялась — всё напрасно! А итальянцев сегодня в городе больше, чем японцев. Но никто не пристал…
— Так штаны не надо было менять! — парирует Барон.
— Зато в этих я была в безопасности. Эдуард Александрович, в Музее Художественном выставка Русского авангарда, Вы знаете об этом?
— Конечно знаю! Я же это придумал и помог её организовать! Там всё участвовали, и посольство Российское, и Княжеский дом, и музеи разные, из Санкт-Петербурга, из Москвы, из Саратова. Звонил, просил, знакомил, советовал, много работы было! Очень богатая выставка, и место хорошее для проведения. Из Швейцарии, из Австрии многие приезжают посмотреть, специальные экскурсии организованы, я же со всеми турфирмами там знаком, здорово получилось! — Барон просто сияет!
А у меня в голове не укладывается, как он, не выходя из дома уже не первый год, умудряется все знать, во всём участвовать и постоянно придумывать себе и другим такие грандиозные дела?!
— Ты сейчас пойди, всё это унеси на кухню, а потом убери вон те цветы с подоконника на улице. Анютины глазки уже отцвели, и не красиво стало, так что надо их убрать, а подвинуть бегонии. Садовник еще не скоро придет. И полей все.
— Да я утром все цветы полила, а анютины глазки и правда уже надо убрать. Да, еще я увидела, какая роскошная у Вас ежевика во дворе! Вчера вечером не обратила внимания, а сегодня разглядела. Прямо стена из ежевики, и вся усыпана ягодами!
— Зеленые еще ягоды?
— Совсем зеленые. Недели через две-три поспеют.
— Очень хорошая у меня ежевика. Все её уничтожают, а я нет. Некоторые гости ягоды собирают, очень сладкие! А некоторых не заставишь — колючки им мешают! — Эдуард Александрович включает телевизор…
Убрать два почти метровых вазона с анютиными глазками оказалось делом не простым, в них цветы были посажены в настоящую землю, а не в воздушную легкую торфяную смесь, но я справилась. И бегонии подвинула, снова подоконник стал нарядным и радующим глаз!
Вернувшись в гостиную, получаю новое задание — найти толстую пустую папку в кабинете. Новости прослушаны, и можно заняться делом.
Обойдя и осмотрев все места, где могли бы лежать папки, я их не нашла!
— Эдуард Александрович, а где папки лежат, что-то я их не вижу!
— Ну там, у окна, где книги, журналы, их много — ты увидишь!
Внимательно осматриваю все еще раз и не нахожу папок, нет их нигде!
— Нет папок! Может где в другом месте?
— Да где в другом?! Ты что, там же их очень много! Иди сюда, помоги мне встать, сам найду!
Да как же он поднимется сюда по ступеньке, в узенький проход между телевизором и подставкой для цветов, с костылем?! Как же я его поддержу в таком
месте?… Я в ужасе от его распоряжения. Но выполнять надо! Поворачиваюсь, чтобы спуститься по ступеньке и на столе, поверх книг, вижу большой новый скоросшиватель с твердыми, добротными корками.
— Вот посмотрите, что я нашла, может такая папка подойдет? — и быстро, как только могу, несу находку Барону.
— Ну конечно, это и надо было найти! Сколько их ещё осталось? — вроде как успокаивается Эдуард Александрович.
— Только одна, пока больше не вижу. И не у окна, а на круглом столе с книгами. Возьмите, а я ещё раз все внимательно посмотрю, может, где в другом месте лежат?
— Потом посмотришь, сейчас подай мне коробку с дивана, ту, что на альбомах с фотографиями, я пока архив буду разбирать, а ты альбомы посмотри, если хочешь. Борщ в пять часов начинай варить. А подашь в семь, как раз он настоится и станет вкусным! Ты как борщ варишь?
Помня рецепт борща Барона, уверенно рассказываю, как это делаю я.
— Только картошку чистить не надо, а все остальное ты делаешь правильно. Кипятить нужно не больше пятнадцати минут.
— Соль можно добавить, масла растительного немного?
— Соль добавь, а масло зачем? Сметану потом положим, будет очень вкусно! И хлеб с маслом и лососем. И еще лимон не забудь. Есть на кухне лимоны? Разрежешь один пополам, я сам сок выжму.
— Лимоны есть, много, с оранжевыми лежат в вазе.
— Хорошо. Теперь садись вот сюда в кресло и смотри альбомы. По одному бери. А я свою работу буду делать. Я решил статьи обо мне в европейской прессе, как ты, разложить в файлы, будет очень удобно пользоваться. И как это ты придумала столько про меня в Интернете найти?!! Я уже много просмотрел, только там есть одни и те же статьи.
— Да, есть. Многие издания просто перепечатывали их друг у друга со ссылками. Или авторы рассылали статьи в несколько изданий. Я распечатала все, чтобы просто показать, какой Вы вызываете интерес.
— А что, ты сама все их прочитала?
— Да, все. Они легко читаются.
— Правда, много я успел в жизни натворить?!
— Конечно правда, а если учесть, что не обо всём написано, то и подавно! И до сих пор ещё творите!
— Не могу без дела сидеть. Каждое утро просыпаюсь, и уже знаю, чем буду сегодня заниматься. А если ничего интересного не придумал — разбираю архив. Очень важное дело! Зачем потом кому-нибудь копаться, чтобы все привести в порядок? Я решил все сделать сам, пока могу.
Я усаживаюсь в кресло рядом с тахтой, начинаю смотреть первый альбом. Барон занимается своим делом. Решаю не тревожить его расспросами, не отвлекать. В альбомах огромное количество фотографий. Много фото всей большой семьи Фальц-Фейнов, Барон в детском возрасте, фотографии с мамой, с сестрой Таисией, фото Александра и Ольги — сводных брата и сестры, фото в Аскании-Нова. Фото Барона спортсмена — на велосипедах, в гоночных болидах, на лыжах, на пьедесталах — при вручении наград. Множество фото на отдыхе, с друзьями, в путешествиях. Отдельный альбом фото его собственной семьи — свадебные с Виржинией, с дочерью Людмилой — совсем крошечной и постепенно взрослеющей. Фото второй жены. Фото со знаменитостями мира, их просто невозможно перечислить. Фото с торжественных мероприятий, участником которых был Барон. Фото в репортерских кабинах, с фотоаппаратом, среди участников Олимпиад, с туристами в автобусах и в его магазине, с участниками велопробегов, фото с родными в Аскании-Нова на Украине, фото с гостями на его вилле. И кто тут только не гостил!!! Сколько же людей прошло через его жизнь?!!! И не мельком, а оставив историю отношений, общих дел, общих успехов. Не могу не сказать о возникшем ощущении, что в каждом фото обязательно есть какой-то необыкновенный положительный посыл. Они источают радость, энергию, много добра. Причем абсолютно все, а ведь многим уже больше 90 — 95 лет! Когда смотришь фотографии, нет необходимости расспрашивать кто это, когда было, по какому поводу? Они сами о себе рассказывают, необычное, потрясающее впечатление!
В книгах, в статьях много фото Барона. Издания перепечатывают их друг у друга, у многих нет возможности сделать собственные и они не производят впечатления, как эти, в альбомах. Я очень рада, что мне повезло увидеть столько прекрасных остановленных мгновений жизни удивительного человека, который вот прямо передо мной перебирает газетные и журнальные вырезки, раскладывает их в файлы, вставляет в папку, и радуется, что занят полезным делом!
Барон не отвлекает меня, я не мешаю ему. Только изредка смотрим друг на друга, и радуемся, что нам обоим интересно то, чем мы заняты.
Закрываю последний альбом, кладу его на место.
— Ну что, понравились альбомы?
— Еще как понравились!
— Теперь иди на кухню, пора борщ варить. А я как раз эту папку до конца разберу, немного уже осталось.
Я очень рада, что, пока готовлю ужин, смогу получше запомнить ощущения от увиденного. Отправляюсь на кухню, нахожу подходящую кастрюлю, и впервые начинаю варить борщ без мяса. Просто вода, в которой пятнадцать минут должны повариться овощи, и немного соли. Хоть набор овощей и впечатляет, в успехе я не уверена. Но что делать, будем есть то, что Барон любит больше всего — борщ по его рецепту! Рецепт очень рациональный, как и все в его жизни — ни минуты на напрасную работу, на быт — минимум времени!
Справляюсь очень быстро, выручают неочищенная картошка, уже порезанные капуста, морковка, сваренная и потертая на терке свекла. Выключив плиту через пятнадцать минут кипения борща, на свой страх и риск добавляю немного черного перца и лавровый лист. Если они есть в шкафу на кухне, значит, не помешают и в кастрюле! Теперь пусть все это настаивается — цвет получился превосходный, пахнет вкусно. Буду надеяться, что сметана тоже сыграет свою положительную роль! Кстати, нужно найти её в леднике заранее. Баночек, в которых может оказаться сметана, много. Но знакомых, таких, в которых сметана у нас дома, я не вижу. Поэтому я ставлю на поднос всех по одной — пусть Барон сам выберет нужную, и иду к нему в гостиную.
— Эдуард Александрович, какую сметану для борща я могу взять?
— Что, уже управилась? Подавать еще рано, я же сказал — в семь! — увидев
в моих руках поднос, восклицает Барон.
— Я в семь и подам. Покажите мне, какую сметану я могу потом положить?
— А! Дай-ка посмотреть!
Он изучает все баночки на подносе и говорит, что сметаны здесь нет.
— Как это нет? Вы сказали, что сметана есть, покупать её не нужно, а это все баночки, других нет! И магазин уже закрыт!
— Ты точно все банки принесла, нет там других? В дверце посмотри, может там стоит сметана. Без сметаны никак нельзя!
Иду проверять ледник. В дверце подходящих баночек тоже нет. Вот незадача! Изучаю баночки сама, на одной надпись «Активия» и цвет этикетки как у нас дома. Это что-то вроде нежирной сметаны или кефира с бифидум бактериями, и без сахара, если цвет этикетки — зеленый. Вот и славно, есть заменитель сметаны! Не испортит «Активия» мой борщ!
Иду к Барону, докладываю, что проблема сметаны решена, беспокоиться не о чем. Он доволен, у него всего несколько статей не разложено, как раз к началу вечерних новостей на ОРТ успеет закончить свою работу. А я прошу разрешения посмотреть книги на круглом столе и выбрать, что почитать завтра утром. У меня на примете книга, которую Барон получил в подарок и показывал мне в прошлую встречу — «200 лет Пажескому Его Императорского Величества Корпусу».
— Конечно, иди ищи, только она не на столе, а у окна. И на столе можешь хоть что выбрать, там много интересного.
Книгу нахожу быстро. Заодно просматриваю внимательно все закутки в кабинете, нет ли где еще папок или скоросшивателей, но больше не нахожу ни одного. А на круглом столе вижу роскошнейшую книгу «Российский Императорский Дом» в кожаном, бордового цвета, переплете, с рубином в Российской короне на обложке. Книга очень большого формата, я с трудом могу держать её в руках. Отличная бумага, репродукции с картин изумительные. У меня есть такая книга, но гораздо более скромное издание. Вот и славно! Эти книги будут для меня очень интересны!
Барон закончил разбирать свою папочку с газетными статьями и велит мне всё убрать на место.
— Что, папок так больше и не нашла?
— Нет. Я везде очень внимательно посмотрела. Может быть, в других местах поискать?
— В каких других? Они только там могут быть. Сто штук купил, неужели уже все кончились?… В понедельник позвоню в магазин, пусть ещё привезут. Ну что, чем займешься, уже читать будешь? Я новости буду смотреть. Хоть ничего интересного и не происходит, но вдруг что-то про Олимпиаду сообщат?
И мы углубляемся каждый в свои дела. Я с удовольствием, медленно, смотрю и читаю книгу о Пажеском Корпусе. Хорошо, когда не надо торопиться, и есть возможность вернуться к началу книги, что-то уточнить, сопоставить даты, перечитать особо интересные рассказы.
Время пролетает незаметно, на часах без пятнадцати минут семь. Пора готовиться и подавать ужин. Я откладываю книгу и иду хозяйничать в кухню. Справляюсь с бутербродами, разрезаю пополам лимон, достаю заменитель сметаны из ледника, пирожные на десерт. Так, остается только налить борщ в тарелки, но подходящих нигде не видно. Чтобы не беспокоить Барона, ищу тарелки во всех шкафах на кухне. Вот незадача, но ведь из чего-то он ест любимый борщ?!
А время приближается к семи…
Приходится все же идти и спрашивать, где тарелки?
— Там, в шкафу у окна!
— У окна нет шкафа, там ледник и стиральная машина…
— В столовой смотри, у окна на веранду! Там какие хочешь тарелки есть!
Я и не подумала, что для борща парадную посуду нужно достать. Выбрала из сервиза глубокие тарелки поудобней, со свекольного цвета каймой и золотыми гербами, налила борщ и ровно в семь(!) подала ужин!
— О! Какой прекрасный цвет получился! Не переварила значит! Смотри, прямо как каемка! Чудно, чудно! — Барон потирает руки, на лице — блаженство гурмана в предвкушении любимого лакомства, так и хочется снова его сфотографировать!
— Так, давай-ка сюда лимон. Вначале — лимон, потом сметану добавим… — и выжимает сок из половины лимона в свою тарелку. Я от лимона отказываюсь, мне достаточно кислоты помидоров и сметаны.
— Ну, раз не хочешь — твое дело. А я без лимона борщ не ем! Давай-ка сметану теперь.
Барон кладет себе сметаны, отдает мне баночку, и почему-то облизывает ложку, а не размешивает ей сметану в тарелке… В глазах у него появляются озорные-преозорные огоньки, лицо искрится улыбкой, он выжидает, когда я себе сметаны положу.
— Попробуй-ка свою сметанку! Чудо, чудо!
По примеру Барона облизываю ложку. О, Боже! «Сметана» — очень сладкая! Очень!
— Ничего страшного! — пытаюсь выпутаться. Моя бабушка, если свекла не очень сладкой бывала, сахарок в борщ добавляла, было очень вкусно!
— А кто говорит, что у нас — не вкусно?!! Я, правда, ещё чистый свекольный сок в конце добавляю, уже когда выключаю огонь.
Я тоже пробую борщ, он и правда очень вкусный! И сладенькая сметанка нисколько его не испортила. А хлеб с маслом и лососем был прекрасным вкусовым сопровождением!
— Очень хороший хлеб ты купила! Как выбирала?
— По запаху. Этот как уменя дома, в Алма-Ате, пахнет. Я скучаю по домашнему хлебу. Его много разного здесь, но весь какой-то воздушный, корочки только хлеб напоминают, а середина — воздух один! И почти во всем хлебе какие-то добавки…
— А этот ничего, чистый, я люблю белый хлеб!
Ужин прошел замечательно! Говорили про еду, кто что любит, кто что готовит, рассказывали про всякие курьезы, которых было предостаточно, как потом забавные случаи проверенные рецепты превращали в любимые блюда. Может, и наша сметанка, со временем, приживется в борще?…
— Так, а что у нас на десерт? Снова пирожные? Другие что ли? Как я люблю пирожные! Я очень большая лакомка! — Барон с блаженством на лице смакует сладости, почти не запивая чаем. Смотреть на него — смотрела бы и смотрела!
Я очень рада, что, несмотря на курьез со сметаной, Эдуард Александрович оценил мои старания и борщ ел с неподдельным удовольствием. Так что мыть посуду на кухню я ушла в очень хорошем настроении! А он перед сном должен ещё одни новости посмотреть.
Вот и подходит к концу субботний день. Пока Барон смотрит новости, я закрываю все двери на веранду, убираю газеты, раскладываю все, что нам было нужно днём, по местам.
— Ну, я готов идти наверх! Ты чем утром будешь заниматься, решила уже?
— Да, книги я себе выбрала, почитаю, пока вы спите. Можно мне завтра порядок на Вашем подоконнике и этом столе навести? И пропылесосить всю гостиную — в кабинете много листьев с улицы нанесло.
— Конечно! И диван мой отодвинь, там мух уже видимо-невидимо! Ты же видела, как ловко я их бью! Очки не забудь поискать, может туда завалились. Я думал, ты их в карманах найдёшь, но раз там нет — значит, они под диваном. И цветы все поменяй, эти уже долго стоят. Новые нарвешь в саду, только полевые, и не бери жёлтые!
Мы вместе поднимаемся с дивана, не торопясь идем к лестничному автомобилю.
— Вот тут мой Гудон стоял. Бюст Екатерины Великой. Никак не могу привыкнуть, что его нет на месте. Но в музее в Цербсте он нужнее!
Я уже сама могу включать-выключать свет на нашем пути, и Барон доволен, что я так хорошо все запомнила. Поднимаемся мимо дорогих ему портретов, он смотрит на каждый, как и вчера, и утром — восхищается царем и царицей. Когда мы шли по коридору, мне показалось, что идти ему легче, чем вчера вечером.
В спальне еще достаточно светло, чтобы, не включая света, сделать Барону массаж. Сегодня я уже уверенней себя чувствую, знаю, что где лежит, и не возникает во мне нервозной суеты от мыслей, что я что-то сделаю не так, как надо.
На столике у кровати, там, где стоит банка с лошадиной мазью для массажа, вижу икону с Императорской семьей. Возле неё стоят две лампадки с почти сгоревшими свечами. Два дня назад, 17 июля, отмечалась 90 годовщина со дня расстрела Царской семьи. И Барон зажигал лампадки у иконы…
Заметив, куда я смотрю, Эдуард Александрович предлагает зажечь их снова, чтобы я увидела, как было здорово, когда горели свечи у иконы. И я рада, что ему хочется мне это показать.
— Какие хорошие люди, такую икону прислали. И ведь совсем меня не знают!
— Я привет им от Вас передам, и расскажу, как гостила у Вас. Представляю, как они удивятся, когда узнают, что я даже на два дня приезжала!
Массаж доставляет ему большое удовольствие — не больно, как после физиотерапевта, кровь хорошо разгоняется, ноги его слушаются лучше и он надеется, что завтра идти в гостиную ему будет еще легче, чем сегодня.
— Завтра, перед отъездом, сделаешь массаж еще раз, чтобы мне на всю неделю хватило?
— Конечно, сделаю. Как скажете — хоть с мазью, хоть с простым кремом.
— Пожалуй, с мазью. От крема какой толк? Надо же, что для лошадей придумали! Хорошо, что я согласился на эту мазь, очень помогает!
— Эдуард Александрович, можно мне завтра сделать несколько снимков на втором этаже и еще снимок иконы с лампадами, я Алле Федоровне и Эдуарду Лазаревичу очень хочу показать, они будут рады.
— Конечно можно! Почему ты вёе время спрашиваешь разрешение? Ты же
у меня гостишь, делай все, что хочешь!
— Гощу, потому и спрашиваю. И надеюсь приехать и погостить ещё, если Вы не против. А буду своевольничать — не пригласите ведь больше!
— А ты приезжай каждую неделю на выходные. Или можешь пожить у меня, сколько хочешь, у тебя виза ведь есть!
— Виза есть, только у меня же две маленькие внучки, хочется с ними больше время проводить. Обязательно буду приезжать, я дважды в году могу жить в Швейцарии по три месяца, у нас с Вами будет время для встреч…
Массаж закончен. Время на часах — девять. Барон уютно устраивается в кровати, я гашу свечи, закрываю шторы, распахиваю дверь на балкон.
— Теперь иди, бери ванну, и спокойной ночи! Не знаю, когда завтра проснусь. Я иногда двенадцать часов могу спать, а иногда больше! Все удивляются, а я сплю и сплю себе в удовольствие!
— Спокойной ночи, Эдуард Александрович, добрых Вам снов, до завтра!
Ночь в горах наступает быстро. В моей комнате нет выхода на балкон, поэтому я любуюсь закатным небом над горами из распахнутого настежь окна. Чистое небо в этих местах и на этой высоте большая редкость. Мне повезло — уже второй день стоит хорошая погода! Из города доносятся звуки музыки, сквозь густую завесу из деревьев огней не видно. По дороге, как и вчера, проносятся машины и мотоциклы, но их всё меньше и меньше. Звёзды на небе становятся ярче — их свет не искажён огнями большого города, они как на ладони. Вскоре отчётливо становится виден Млечный путь. На звёзды в горах можно смотреть бесконечно долго. Уже очень давно я не любовалась ночным небом столько, сколько хотелось. Все какая-то суета, дела, что-то нужно доделать поздней ночью. А сейчас я просто стояла у окна и знала, что могу смотреть на звёзды, сколько захочу… Никто и ничто не отвлечёт меня от них. Потрясающее ощущение покоя!
В какой-то момент вдруг исчезают все звуки. Ни музыки из города, ни шума машин с дороги. Наступает тишина. Смотрю на часы — они показывают ровно десять. Городу пора отдыхать, он погружается в сон. А я только за полночь смогла оторваться от звёздного неба и тишины — замерзла у открытого окна! Ночью в горах тепло не бывает… Закутавшись с головой в пышное одеяло я крепко уснула и утром не могла вспомнить, о чем думала вечером и ночью, любуясь звёздами. Пяти часов крепкого сна было достаточно, чтобы я проснулась отдохнувшей и бодрой. И к своей огромной радости застала ещё одно удивительное зрелище — ранний рассвет в горах. Утром звёзды гаснут так же восхитительно, как зажигаются в вечернем небе. И очертания гор на безоблачном небе проступали так, как постепенно проступало раньше изображение на фотобумаге, когда фотографии проявлялись в ванночках с проявителем. Наступающее утро обещало еще один радостный погожий день!
Время шесть часов утра, можно и вниз спускаться, у меня три часа личного времени.
Открываю двери на веранду, свежая прохлада пробирается в комнаты, щебет птиц на улице весел и беззаботен. Выхожу на веранду, иду по дорожке в заросли сада, нарвать цветов для букетов. Цветной горошек увил всё вокруг, цветы крупные и необычайно яркие. Колокольчики, васильки, ромашки — всё есть в саду.
Букеты получаются весёлыми, я насквозь промочила ноги в росе и даже немного замерзла. Из сада открывается удивительно красивый вид на горы, в небе — ни облачка! Замечательное утро!
Уборка подоконника и стола у тахты — оказалась делом не простым. На них так много всего, что должно остаться на своих местах, что очень страшно что-нибудь перепутать. Но с подоконником я справляюсь довольно быстро. Кроме записных книжек, блокнотов, коробочек с конвертами и открытками, бесчисленными ручками и карандашами, мухобойкой, ножницами, аппаратиком для массажа ног, на нём огромное количество марок с почтовых конвертов. Они лежат просто кучками, в разных прозрачных пакетиках, и еще на батарее отопления — вырезанные ножницами и просто оторванные. Отодвинув диван для поиска очков, я нахожу еще огромное их количество на полу. Боже, Барон еще и марки собирает! Откуда их только нет! Ощущение, что он переписывается со всем миром! Собираю все марки с пола, складываю в один файл, если будет нужно — разложу, как надо, под его руководством. Очков не вижу, зато нахожу пару тапочек. Но у меня задача — найти именно очки. Приходится немного отодвинуть стол, чтобы было удобней заглянуть под диван. А под столом — целый склад аппаратуры! И видеомагнитофон, и проигрыватель DVD, и ещё какие-то неизвестные мне устройства, всё опутано огромным количеством проводов, тянущихся от них к телевизору. Поверх лежат несколько пультов. Рядом, прямо на полу, примостились две бутылки с питьевой водой. И всё это прячется под скатертью, покрывающей стол. Какое сложное хозяйство! Но у Барона всё оказывается под рукой в нужный момент, я начинаю понимать — что это хозяйство позволяет ему обходиться без посторонней помощи, когда он один. Как всё продумано!
Освободив подоконник и стол от мусора, всё стряхнув на пол, решаю включить пылесос, Барон уверял, что он не услышит его шума. Но где же очки?! Ещё немного отодвигаю диван и обнаруживаю их в самом углу между стеной и камином. Как они могли туда попасть — объяснить просто невозможно! Самое главное поручение выполнено, с остальным справляюсь быстро, пылесос жужжит негромко и дело своё делает хорошо.
Закончив уборку, расставив вазы с цветами, я решаю проверить, не разбудила ли Барона шумом, время всего семь часов. Уже достаточно светло для того, чтобы сделать фотографии на втором этаже.
Поднявшись наверх и заглянув в его спальню, убедилась, что он действительно очень крепко спит. В комнате свежо и сумрачно, тяжелые шторы свет не пропускают, а выход на балкон весь увит густой глицинией, так что все располагает к безмятежному сну. Я решаюсь, раз мне позволено делать все, что захочу, походить по дому-музею, заглянуть в комнаты, попробовать представить, кто здесь бывал. Впервые довелось быть в музее одной. Никто и ничто не отвлекает, необычное ощущение, но вскоре оно проходит, и я перехожу из комнаты в комнату, неторопясь, разглядывая их обстановку. Ничего лишнего, но есть всё, что может понадобиться гостям, остановившимся на день-другой, или приехавшим отдохнуть или поработать. Во всех комнатах на стенах картины, старинная мебель. Особенно восхищают шкафы и комоды. Они искусно расписаны, я немогу припомнить, чтобы видела такие ещё где-нибудь в других музеях, тем более в домах. Возможно, просто не обращала внимания. Таких же шкафов много и на первом этаже — в гостиной, в столовой, в коридорах, в каждом уголке виллы. Не могу удержаться и фотографирую их.
По коридору второго этажа гуляла долго, любуясь и картинами, и статуями, и статуэтками и вазочками, и куклами в старинной детской колыбельке. Как следует удалось рассмотреть и гобелен, висящий на перилах лестницы. Картинная галерея на стенах лестницы самая богатая и насыщенная. У меня есть возможность постоять у каждой картины, полюбоваться вдоволь, постепенно спускаясь на первый этаж. Само собой получилось, что я пошла вниз по лестнице, ведущей в подвал, и довольно подробно посмотрела «запасники» музея. Одна дверь привела меня в гараж… Нет теперь в нём красного знаменитого «Мерседеса», но зато множество коробок, вероятно с тем, чему вскоре предстоит стать очередным архивом. Коробки такие же, как та, из которой он раскладывал статьи о себе в скоросшиватель. И винный погреб у Барона впечатляющий, хоть и не велела ему мама пить вино! Конечно, сам не пьёт, но гостей ведь принимает! Где-то здесь, вероятно, сохранились еще несколько бутылок шампанского «Maxim’s» 1959 кажется, года, к особому случаю… А случай-то — приближается, в этом году ему исполнится 98 лет! И 100 — уже не за горами…
Хотя в коридоре первого этажа, гостиной и столовой я бывала уже не раз, рассмотреть все подробно не было никакой возможности. И вот я медленно перехожу от предмета к предмету, от картины к картине, от грамоты к грамоте, от кубка к кубку, разглядывая абсолютно все сокровища Барона. Ощущение, что я попала в сказку. В пещеру, наполненную сокровищами. Только не награбленными и спрятанными от посторонних глаз, а полученными в подарок, с любовью собранными за долгую жизнь на аукционах, в антикварных лавках и магазинчиках, окружающими Барона воспоминаниями, ставшими частицами его самого. И ещё это подарки друзей и родных, его случайных гостей и разных официальных представителей организаций и государств — России и Украины. И у каждого предмета своя история отношений с хозяином. Думаю о том, сколько же ещё он может рассказать, если расспросить его хоть о части того, что вижу.
Почитать книги в то утро мне не удалось, все время до пробуждения Барона я провела, рассматривая его богатства.
Проснулся он поздно, почти в десять, подтвердив свою способность спать больше двенадцати часов в сутки. Поднявшись с постели, после утреннего туалета, захотел вернуться в спальню и постоять у окна, из которого открывается вид на княжеский замок. Собственно замка и не видно — его, и дорогу к нему, закрывает огромная ель, растущая на участке. Эту ель Эдуард Александрович посадил сам, совсем крошечной, и ей уже больше пятидесяти лет. Полюбовавшись видом из окна, велев мне после завтрака привести в порядок цветы на балконе и заменить букеты в спальне, он был готов идти вниз.
— Стойте, стойте! Мы забыли браслет на руку! А вчера и вовсе не надевали!
— Так вчера я не один был. Сегодня надену, когда уедешь. Сейчас он не нужен!
Путь на первый этаж был не трудным, видно, лошадиная мазь и впрямь хороша для любых ног!
Завтрак традиционный — большая кружка горячего какао и хлеб с маслом и медом. Найденные мной очки — большая радость, как и свежие цветы в гостиной, и порядок на подоконнике и столике у тахты. Не беда, что утренние телевизионные новости пропущены, дневные и вечерние — впереди. Мне нужно сходить за почтой, в воскресные дни почтальон оставляет корреспонденцию в почтовом ящике у дороги. А потом, пока Барон читает, я могу заняться домашними делами в кухне и на втором этаже, и у нас еще достаточно останется время для разговоров до моего отъезда.
Пока ходила за газетами, никак не могла понять, почему почтальон не может заносить их в дом по воскресеньям, ведь это всего метров двадцать, от силы — двадцать пять от почтового ящика. И он не разносит почту, он ее развозит! И, вероятно, не все жители Вадуца не могут дойти самостоятельно до своего почтового ящика, можно же сделать какое-то исключение?!
Эдуард Александрович спокойно объяснил мне, что почтальон свои обязанности исполняет добросовестно, по инструкции, и у него нет к нему претензий. Так положено.
— А если ему платить немного за услугу по воскресеньям? — всё же пытаюсь я решить проблему.
— Тогда он потеряет работу.
Разочарованная, иду заниматься хозяйством. Быстро справляюсь с посудой, готовлю сок из оранжевых, поднимаю на место пылесос, хвалю его за тихий и покладистый нрав. Так, еще на балконе цветы засохшие нужно убрать с кустов в вазонах, чтобы не портили картину и цветы свежие в вазы в спальне принести. Вот и все дела. Теперь можно и икону с лампадами сфотографировать. Но, подумав, решаюсь ещё на несколько фото спальни, так хочется побольше памяти оставить об этом удивительном доме!
Спускаясь вниз, слышу несколько раздраженный голос Барона, он с кем-то говорит по телефону.
— Нет, я не могу ставить свои автографы на этих книгах! Ну и что, что Вы купили их на Украине и хотите подарить друзьям? Дарите от себя! Я сейчас никого не принимаю. Нет, я не могу Вам это обещать! Позвонить можете, до свидания! — и Барон кладет трубку.
Вот это да! Кто же это звонил?
Увидев меня, Эдуард Александрович с возмущением сообщает, что какая-то дама приехала с Украины, накупила там книг «Аскания Нова» его дяди, которые он, Барон, только издал, а не является автором, и хочет получить его автографы, чтобы ценность книг была выше! Сейчас она в Цюрихе, но в среду приедет в Вадуц и заедет(!) к нему.
— Бывают же такие нахалки! Подарить друзьям хочет! Я здесь причем?! Почему я должен её принимать?… Получить мои автографы для друзей, чтобы только хвастать, что она была у меня! Никто же не узнает, что я уделил ей только пять минут!
Я никак не могу понять, как и что можно было сказать по телефону, чтобы вызвать такую реакцию Барона. Он явно разнервничался и возмущен бесцеремонностью.
— Ну и Бог с ней, с этой нахалкой! Вы мне скажите, что с марками делать?
— С марками? С какими?
— Которые на подоконнике скопились и под диваном, я целую гору марок под ним нашла. Видно из-за них и очков сразу не увидела. Вот они, все здесь. Вы сами будете их в альбомы раскладывать или я могу это сделать, если хотите.
— Ты что?! Я марки не собираю! Это я для тетушки своей и ее племянника коплю. Они приезжают раз в месяц, забирают. А что, под диваном много их было?
— Не знаю, много или нет, но не мало. Я их в отдельный пакет сложила.
— Можешь всё в один сложить — пусть сами делят, как хотят.
— А тетушке сколько лет?
— Она ещё молодая. Моложе меня, ей всего восемьдесят два. Представляешь, позвонила недавно и говорит, что я дал ей марки с плохим клеем! Ей трудно марки от бумаги отделять! Как мне это понимать прикажешь?
Снова раздается телефонный звонок. После третьего сигнала, иначе может не быть соединения, Барон поднимает трубку:
— Аллё! Кто говорит? Да ты что?!!! Уже в Женеве?! Когда приехала? Когда у меня будешь? Что привезти? Ничего не привози, все есть! Ну ладно, оранжевых привези, я их люблю! Торт обязательно, как же без торта?!!! Жду, целую! До скорого! — и Барон кладет трубку.
Его лицо светится радостью — приедет знакомая, которая в Швейцарии проездом, всего на два дня, и вот к нему заедет, какая хорошая новость, она так много ему расскажет и все случится уже послезавтра!
— Ну что, закончила дела? Все успела сделать, что хотела? Икону сфотографировала?
— Сфотографировала, а с утра весь дом посмотрела.
— Понравилось? А лампадки зажигала?
— Конечно понравилось. Нет, лампадки не зажигала.
— Иди, зажги и сфотографируй ещё раз! С лампадками будет совсем другое дело! Только потом погаси!
— И как я сама не догадалась?!!!
Конечно, быстро иду выполнять распоряжение! Фото с горящими свечами получаются гораздо лучше. Как Барону удается все предусматривать, обо всем помнить?…
— Ну что, сделала, как надо?
— Спасибо большое, хорошо, что подсказали, теперь подарок будет ещё лучше!
— Какой подарок, кому?
— Я же эти фото Лихтенштейнам подарю, знаете, как обрадуются Алла Федоровна и Эдуард Лазаревич?!
— Как странно, незнакомые люди шлют мне подарки, а ты для них стараешься… В следующий раз, как приедешь, привези мне фотографии, я хоть посмотрю на них. Это же удивительно!
— Да я и сейчас могу их Вам показать, у меня в компьютере есть фото. У нас с Вами все под рукой!
Включаю компьютер, нахожу нужные фото.
— Вот, пожалуйста — знакомьтесь!!!
Барон с интересом (он вообще всё делает с интересом!) рассматривает фотографии, хорошо, что у меня их достаточно. Они сделаны в квартире Лихтенштейнов, есть фото с внуком Андрюшей — моим юным другом, наши общие с Аллой Федоровной и Эдуардом Лазаревичем.
— Вот кто для Вас икону послал. И вот кому Вы книгу Надину подписывали в прошлый раз, и другие подарочки передали. Они все были очень рады! И марки с Суворовым особенно порадовали, у нас ведь таких не найдешь!
— А кто марки собирает, мальчик или дед?
— Дед конечно, потом внуку всё достанется, он, как и Ваш дедушка, всё для внука делает!
— Тогда возьми из пакета марок, маленький, но все же подарок!
— А как же тетушка?
— Да куда ей столько? Она и не поймёт, что не все ей досталось! Придумала, марки я ей с плохим клеем даю!
Отличная причина, чтобы наказать тетушку! Конечно, мне очень радостно, что я привезу такой хороший подарок — марки с писем Барона!
— А что у тебя еще здесь есть? Какая хорошая вещь! Надо же, что придумали!
— Да много чего — фото семьи, девочек, все поездки наши, как к Вам в гости попала. Еще моя работа, моя переписка с домашними, друзьями, деловые письма, все здесь!
— Ну, давай теперь твою семью смотреть!
— Ну, давайте!
— Покажи мне дочку, где же она со своим мужем познакомилась?
— В Интернете…
— Как это в Интернете? Кто же их представил?
Вопрос застает меня врасплох. Не знаю, что и ответить!
— Я никогда не знакомился с женщиной, если не был ей представлен! Как же можно?!
— Эдуард Александрович, я не знаю, можно или нет так сейчас знакомиться. Люди же не только там знакомятся, они через Интернет еще и работают… Но, в итоге, получилась хорошая семья, мы все рады.
— Красивая пара, очень подходят друг другу. Какая элегантная у тебя дочь! Зять твой и на японца не сильно похож!
— Как ни странно, но он очень похож на моего мужа. И фамилия не совсем японская, скорее казахская — Арай.
— А как он в Швейцарии оказался? Ты же говорила, что у него гражданство швейцарское.
— Он учился в Германии, остался там работать, потом его пригласили в Швейцарию. Он уже давно получил гражданство.
— Очень приятный молодой человек! Хорошие у тебя дети, очень внимательно к тебе относятся. Надо же, ко мне всегда зять тебя привозит, это редкость! На инструменте хорошо играет. А кем он работает, где?
— В банке, он финансист. И дочь занимается финансами, работает в инвестиционной компании.
— А вторая внучка где?
— Вот наша Селина. Совсем не такая, как Катенька! Катюшка — огонек. Непоседа страшная. А Селина очень осторожная, но настойчивая, не любит, когда что не так, как ей надо!
— Да она совсем беленькая! Посмотри, совсем на старшую не похожа!
— Точно, белоснежная, как сметана! И на японку поэтому больше похожа…
— Почему Катю не привезла? Как было бы хорошо!
— Эдуард Александрович, Катя ещё маленькая для таких поездок. Мне бы пришлось только за ней смотреть, мы бы и поговорить с Вами не успели. Подрастёт, будем приезжать вместе. Она Вас часто вспоминает. Мы много разговариваем с ней про Дедушку Барона!
— А это кто? Какое платье!!!
— Это свадьба сына. Моя невестка и сын.
— И что, в Алма-Ате можно купить такое платье? Как похожи они на фотографии!
— Конечно можно! Алма-Ата — столица государства. Да, многие говорят, что дети чем-то похожи.
— Это что за праздник? Так много людей…
— Это на даче у моего двоюродного брата. День рождения племянницы. Вся семья в сборе — тетушки, дядюшки, вот мой папа, сестра с мужем, их дети, внуки, это двоюродная сестра с семьей.
— Большая семья.
— Да, не маленькая. А вот как мы с Вами познакомились. Вначале приехали в Вадуц. Вот Ваш магазин, это ресторан Вашего друга Феликса «Real», мы хотели в нём пообедать, я только его и помнила по Надиной книге, но не успели. Помните, как долго разговаривали — два с лишним часа, вместо пятнадцати минут! А вот к Вашей вилле с зятем приехали. Это мы с Вами беседуем, зять нас сфотографировал. А это вы мне столовую хотите показать, самая любимая моя фотография, как я рада, что зять догадался и успел её сделать!
— Да, успел заснять, как я ещё ходил. Но из дома выходить уже не мог, очень трудно было, только по очень большой необходимости. Береги эти фотографии. Таких ни у кого нет! Это моя последняя прогулка под руку с дамой — улыбается Барон.
— Ещё как берегу! Ну что, хватит про меня смотреть?
— Пожалуй, хватит. Ты когда собираешься ехать? Успеешь мне массаж сделать?
— Конечно, успею. Мне нужно от Вас в три часа выйти, а сейчас только два и я уже все вещи собрала. Массаж с лошадиной мазью?
— Да, давай с мазью. Неси её. Только потом надо снова наверх отнести.
— Конечно отнесу, не переживайте.
Поднимаюсь еще раз в спальню. Так много времени ушло на разговоры про семью! Можно было бы еще о многом другом поговорить! Но вдруг подумала, что должен же Барон знать, кого он в доме принимает. Общих дел у нас с ним нет, как же что-то ему обо мне узнать? Такие мысли меня и успокоили, и обрадовали.
Делаем массаж. Снова звонит телефон. Барон говорит по-немецки, совсем не долго. Положив трубку, спрашивает, остался ли борщ на ужин?
— Конечно, остался, ещё и на завтра хватит. Я помню, что Вы его три дня можете есть! Кастрюля как раз нужного размера. Я перед уходом Вам всё удобно поставлю. На вечер и пирожные есть.
— Не надо ничего ставить, вечером кузинка придет, всё сама достанет. И сметану принесёт! — весело смеется Эдуард Александрович.
— Хорошо, что нормальная сметана будет!
— Я ей про нашу расскажу, вот смеяться будет!
— Ну вот, я закончила! Пусть ноги теперь отдыхают. Укутаем их, пусть греются!
Отношу мазь в спальню, отмываю руки от запашистой мази, проверяю, всё ли у Барона будет вечером под рукой. Вроде всё так, как надо. О, ещё же браслет с кнопочкой нужно на руку надеть! Как хорошо, что вспомнила!
Спускаюсь вниз, ещё раз рассматривая картины на лестнице. Невозможно ходить мимо них просто так, ощущение, что идёшь мимо живых людей.
По дороге заглядываю на кухню — раз придет «кузинка» (сколько же ей лет?), в кухне должен быть порядок.
— Вот Ваш браслет, давайте-ка руку!
— Давай, я сам могу, не маленький!
Ну вот, почти пора прощаться. Остаётся только компьютер в сумку положить и проверить — на месте ли очки, телефон и записная книжка с билетами.
— Иди-ка сюда, — Эдуард Александрович.
— Что ещё сделать? Вспоминайте, пока я здесь. Сок Ваш на месте, воду свежую я тоже принесла, конфетку ёерненькую вот сюда положила.
Но Барон меня не слушает. Он достал деньги из кошелька на окне и ждёт, когда я подойду поближе.
— Ты как домой поедешь?
— На автобусе до Сарганса, а потом на поезде до Цюриха, до центрального вокзала. Потом до Театральной площади ещё на одном поезде, и до Цумикона снова на поезде, он прямо у нашего дома останавливается. Такой вот путь у меня сегодня будет!
— Нет, до Сарганса поезжай на такси, я сейчас вызову.
— Не надо вызывать такси. У меня билеты и на автобус и на все поезда.
— Когда же ты купила?
— Я не покупала. Всё купила дочь, вот смотрите! — достаю и показываю свои билеты, расписание автобусов и поездов, карту маршрута от виллы Барона до автобусной остановки. Он всё изучает, впрочем, не долго. Его изумляет билет — один на всё путешествие, и на автобус и на все поезда. Он про такое не знает.
— А Вы последний раз когда на поездах и автобусах ездили?
— Очень давно! Я же на машине везде ездил!
— Так откуда Вам про билеты такие знать?
— И правда, откуда? А это что?
— Это дорога от Вашего дома до остановки автобуса. Расстояние и время, сколько я буду до нее идти.
— Ты где это взяла?
— Дочь из Интернета распечатала. Чтобы я не заблудилась.
— Такое тоже в Интернете есть?!
— Есть, раз она нашла. Очень удобно для меня, я не люблю одна ездить в незнакомых местах. Но дети решили, что мне нужно привыкать одной ездить по стране! Только мне, кроме как к Вам, никуда одной не нужно. А это — чтобы я не заблудилась!
— Ну надо же, что придумали! Тогда, раз у тебя всё уже есть, возьми деньги!
— Нет, деньги я не возьму. У меня деньги есть, вот, смотрите! И мне не надо их тратить в дороге. Всё уже оплачено.
— Возьми! Как это ты ко мне приехала за свои деньги, ты что, их печатаешь?
— Я не печатаю, и Вы не печатаете. Но деньги на поездку к Вам у меня есть, я же взрослая, как-никак, и я работаю! И мне очень приятно, что вы меня пригласили, это большая радость для меня — быть Вашей гостьей, да ещё так долго!
— Какая упрямая! Как я буду выглядеть — ко мне женщина приезжает за свой счёт!!! Вот возьми и не спорь! — в голосе Барона звучат нотки, как утром по телефону. Как будто я — та самая нахалка, что расстроила его своей назойливостью.
— Хорошо, я возьму. Пятьдесят франков. Вот, на билете есть цена.
— А у меня только по сто!
Предложить сдачу я не решилась. Сто, так сто! Хотя было у него и пятьдесят — я же сдачу из магазина отдала!
Довольный победой, Барон велит мне идти на кухню и в теплом леднике достать три коробки шоколада — для Катюшки, для дочери, и для Селины. Уже не спорю. Просто выполняю и благодарю за подарки для моих девочек. Раз ему приятно, пусть так и будет!
Торговались мы довольно долго — на часах без пяти минут три. Пора прощаться.
— Иди сюда, я тебя обниму!
Барон крепко обнимает меня на прощание и спрашивает, когда приеду ещё.
— Я не знаю, но приеду обязательно. Я еще почти полтора месяца буду в Цюрихе. Обещаю — приеду!
— Ну, иди, открываю двери. Позвони, как домой приедешь!
Возвратиться домой оказалось делом не сложным. Попутчиков в автобусе у меня было не много, туристы, приехавшие из Швейцарии, ещё не собирались в обратный путь. Автобус комфортный, очень просторный, огромные окна — из них прекрасный обзор. До Сарганса он едет совсем не той дорогой, по которой мы приезжаем в Вадуц на машине. Удаётся посмотреть ту часть города, через которую мы не проезжаем. Он расположен по обеим сторонам дороги и просматривается насквозь. Путь лежит по новым районам. В них нет старинных особняков, но есть многоэтажные жилые дома, офисы фирм, много салонов по продаже и обслуживанию автомобилей. Всё утопает в зелени, всюду цветники и газоны. Радостный, благополучный, ухоженный город!
На кольце, с указателями населенных пунктов, мой автобус поворачивает в сторону Бальцерса, а не Сарганса. Вероятно, я села в автобус на две минуты раньше, не обратив внимания на табло с маршрутом. Но что на нём было слово Сарганс, я помню точно. Очень хорошо, посмотрю заодно еще один городок Лихтенштейна, сократив время на ожидание поезда в Цюрих! Но на пути к Бальцерсу встречается еще один городок — Триесен, вот где жили Ирина Баронова с Сесилом! И тот, и другой из окна автобуса мне очень понравились. Я даже сделала несколько фото через чистейшее стекло!
Переехав автодорожный мост через Рейн на выезде из Бальцерса, мы попадаем в Швейцарию. И снова приятная неожиданность — автобус едет не по автобану, а по небольшим швейцарским городкам, расположенным несколько в стороне от него. Отличная авто экскурсия! На приличной скорости, с которой мы ездим по автобану, хорошо видно общую картину, а сейчас мне открываются милые подробности крохотных уютных городков. Проезжаем мимо огромного количества старинных замков на высоких горных утесах, мимо католических храмов, все совсем рядом и очень хорошо видно! За сорок минут путешествия я увидела очень много!
На конечную остановку, рядом с железнодорожным вокзалом, автобус прибыл за пять минут до отправления поезда. Если бы я не ошиблась с автобусом, мне пришлось бы гулять по перрону целых двадцать минут, а так я сразу вошла в вагон и выбрала себе место снова у окна. Все очень замечательно.
В поезде пассажиров больше, чем в автобусе, места все заняты, кое-кто переходит в другие вагоны в поисках свободных мест. Минута — другая и поезд трогается. Я люблю ездить в поездах, особенно одна. Можно многое увидеть и о многом подумать. Вот этим я и занялась. Через некоторое время поняла, что выбрала себе место не с той стороны — проезжаем мое любимое озеро Vallen See, а его видно не очень хорошо. Железнодорожное полотно проходит выше автобана и из окна поезда озеро можно лучше рассмотреть, но пересесть нельзя, свободных мест нет. Ничего, из моего окна тоже много красивого видно. Мой сосед читает журнал, временами посматривает на меня, но не пытается заговорить, что меня очень радует. Полагаю, что обмена улыбками, когда он садился рядом, вполне достаточно для приятного путешествия рядом и не особо обращаю на него внимания. Глядя в окно, любуясь горными красотами, вспоминаю подробности своего пребывания в гостях.
Впечатлений много. И радостных, и тревожных. Я много узнала, много увидела, столько, сколько порой и за месяцы не узнаешь. Но всё перебивала тревога за Барона. Каково жить в таком преклонном возрасте одному? Не совсем ещё беспомощный, конечно, но почему так стремится жить один?
От мыслей меня отвлекает сосед — складывает в сумку журнал, смотрит на меня как то странно, без общепринятой в стране улыбки и, поднявшись со своего места, идет по вагону, явно разыскивая свободное место. Я не огорчаюсь, я люблю одиночество в общественном транспорте. Я снова погружаюсь в свои мысли…
Через полтора часа путешествия в поезде я оказываюсь в Цюрихе. Радуюсь, что без труда отыскиваю нужную платформу в огромном подземном перроне, пересаживаюсь в поезд, идущий до Театральной площади, где меня уже поджидает следующий, и я через двадцать минут буду дома! Я прекрасно справилась с задачей самостоятельного возвращения домой!
У открывшейся двери лифта меня поджидали Катюшка с Селиной! Обе босые, с тревожными личиками. Увидев меня, Катенька расплакалась. Селина, явно толком ничего не понимая, моментально присоединилась, и на правах младшей быстро забралась ко мне на руки, сумку пришлось просто бросить на пол. Я растерялась. Что же случилось?
Открывается дверь в квартиру, выходит дочь, смеётся. Оказывается, девочки решили, что я уехала в Алма-Ату! Обещали вести себя хорошо и слушаться, если вернусь!
Боже! Селина крепко уцепилась за меня и не собирается уступать Кате. Она не соглашается даже к любимому папе от меня пойти. Зять смеется, пытается помочь, но сделать ничего не может, Селина своего никогда не отдаст! Но Катеньку тоже нужно успокоить, пытаюсь и её обнять. Кое-как добираемся до дивана, чтобы удобнее было обниматься втроем. Зарёванная Катя завоевывает свою половину бабы, но спустя некоторое время, немного успокоившись, вдруг нюхает меня, морщится и спрашивает:
— Ты чем пахнешь? Фу!…
— Катенька, я же с дороги, ничем я не пахну, я просто поездом пахну…
— Нет, пахнешь! Не поездом!
— Аня, иди сюда, чем я пахну?
— Не знаю, лекарством похоже. Мазью какой-то! Ты что заболела?
— Да нет, я не мазалась ничем. Барону массаж с мазью делала, но я руки очень хорошо помыла…
— Не знаю, но от тебя, по-моему, камфарой сильно несет.
— И что, так сильно пахнет?
— Теперь уже везде запах есть…
— Тогда я в душ сразу, только позвоню, что уже дома!
Вот это мазь! Звоню Эдуарду Александровичу:
— Я приехала домой, все в порядке!
— Очень хорошо! А ко мне уже кузинка пришла, кормит меня твоим борщом!
Вечер за ужином прошел в расспросах, в рассказах, в объятиях. Подарки от Барона девочкам очень понравились. Катюшка раздавала всем свою долю «шоколадов», остальные были спрятаны в шкафчик, чтобы не кончились быстро.
Спать вечером отправились рано. Катенька решила, что нам будет очень хорошо спать сегодня «за ручки», я не возражала. Крепко взявшись за руки, мы кое-как устроились в своих кроватях поудобней. Катя, на всякий случай, снова понюхала мои руки и, убедившись, что они ничем не пахнут, почти мгновенно уснула.
Так вот почему мой сосед в поезде пошел искать свободное место! Лошадиная мазь сделала мое путешествие таким приятным!!!
Я уснула и спала очень крепко в эту ночь. Хоть и «за ручки»!
Алма-Ата,
сентябрь 2008 года.
© Copyright: Ирина Беспаева
Читаю, перечитываю и готова это повторять и повторять!
Как просто и естественно у вас объединяются и ваши рассказы о встречах с Бароном, и его воспоминания… и какие-то бытовые житейские моменты (про соседей по транспорту я и в первый раз смеялась и смеюсь каждый раз, когда перечитываю) и как трогательно вас встретили внучки!
Ирина! Конечно же я поздравляю вас с днём рождения!!!
Счастья, радости, новых интересных встреч!!!
Женечка, дорогая, спасибо тебе и за 5 главу, и за поздравление ко дню рождения! Поначалу была в замешательстве, как сюда попасть без твоей ссылки. Но, как говорится, язык да Киева доведет, а метод ТЫКА — куда угодно! Вот я им и воспользовалась, и убедилась в очередной раз в его универсальности! Эта глава, пожалуй, действительно, самая забавная и емкая, и по самой встрече, и по сопутствующим ощущениям и событиям. Снова и снова, благодаря тебе, переживаю события своей жизни, связанные с Бароном, это ли не чудо?!