Пишут друзья. Глава 2. Продолжение чаепития или величайший конфуз. Проза И. Беспаевой

ГЛАВА 1

(Встреча 24 ноября 2007 года)

Знакомство наше продолжилось удивительным образом. При следующей поездке в Швейцарию, я позвонила барону — узнать о здоровье, поблагодарить за первую встречу, и снова получила приглашение в гости. Причем, должна сказать, что я некоторое время была для него некой абстрактной «русской», без каких либо индивидуальных отличий от многих людей, стремящихся с ним встретиться. Много позже он выделил меня из массы и поселил в свою память с особым именем.
Во вторую встречу мне повезло познакомиться с его биографом, автором книги «Жизнь русского аристократа», Надеждой Данилевич.
Долгое время все наши с бароном разговоры по телефону и при встречах начинались вопросом: «И как же мы познакомились?»
Вот и в этот раз, после приветствий, прозвучал вопрос, на который я коротко ответила, что, прочитав о нем книгу Надежды Данилевич, приехала в Вадуц в его магазин и получила приглашение на чай, и была у него в гостях. Теперь вот я снова в Цюрихе и хочу поблагодарить его за встречу и пожелать здоровья.
Эдуард Александрович очень оживился и обрадовался:
— А ты знаешь, что Надя сейчас у меня гостит? Да, уже целый месяц, над новой книгой работает, о сокровищах Царской семьи. Ты обязательно должна приехать и познакомиться с ней, тебе будет очень интересно! Да, еще потрясающая новость! Она была единственным корреспондентом, кто освещал передачу останков царевича и княжны на экспертизу. Ты знаешь об этом? В «Московском Комсомольце» статья ее вышла! Когда приедешь? Поторопись, она скоро уезжает!
Конечно же, я поторопилась! Да ещё как! Договорились о встрече в ближайшую субботу.
Накануне, в пятницу, я позвонила узнать, остаётся ли в силе наша договоренность?
Конечно, отвечает Эдуард Александрович, они меня с Надей ждут, заодно спросил, как я буду добираться и в котором часу приеду? Договариваемся, что приеду я к одиннадцати часам.
Езды от нашего дома в Цумиконе, пригороде Цюриха, до виллы барона — час с небольшим.
Утро субботы выдалось не хлопотным. И мы с зятем тронулись в путь не в половине десятого, как намечали, а в половине девятого…
День собирался быть если и не дождливым, то уж точно не солнечным! Временами моросило. Трасса была пустынна, мы безо всяких помех в десять (!) часов были у виллы. Зять помог мне выгрузить сумки и подарки для барона и уехал в город, посидеть в кафе, кофе попить, газеты почитать в тишине и покое. А я нажала кнопочку домофона.
Вскоре раздался голос Эдуарда Александровича, и я радостно сообщила, что уже приехала!
После некоторой паузы слышу:
— Мы же договаривались на одиннадцать, я ещё не готов!
Бог свидетель — я пережила удар молнии!
Для оправданий и извинений времени барон мне не дал.
— Сделаем так, я тебя впущу, но приму в одиннадцать. Или лучше вот что! Ты сейчас пойди, погуляй. Поднимись к княжескому замку, там чудно! Много интересного увидишь. К замку иди по дороге, а назад — по пешеходной дорожке, она ниже, ты ее увидишь. И к одиннадцати возвращайся!
Конечно, мне понадобилось какое-то время, чтобы осознать свой промах. Так много зная об этикете и всегда следуя его правилам, я совершила потрясающую ошибку!
Постояла, уняла дрожь в теле, пристроила сумки на ступенях лестницы у калитки и пошла вверх по дороге, радуясь, что меня всё же примут. В одиннадцать часов.
Ноябрь в горах Лихтенштейна в хмурый день всё же очень красив! Яркое солнце не искажает красок осени, контрасты света и тени не нарушают гармонию и сочетание цветов. Туристов в это время года и суток совсем нет. Я одна иду по дороге и, постепенно успокаиваясь после пережитого, начинаю видеть красивое вокруг себя. Раскинувшийся под крутой горой город выглядывает сквозь ещё не опавшую листву деревьев. Хочется разглядеть его получше, но не получается, деревья растут густо. Всё же стараюсь сделать несколько снимков в просветы между деревьев, чтобы оставить память о городе хоть в таком виде. А слева от дороги сразу начинается высокая и крутая гора. Дорога, собственно, пробита в горе, как часто бывает в этих краях. Тротуара вдоль дороги нет, и я радуюсь, что нет и машин. Выступающие скалы горы поросли мхом, она сочится крохотными родничками. Очень тихо.
Подхожу к месту, где в скале вырублена неглубокая ниша и в ней — барельефный портрет князя Франца Иосифа I, давшего барону Эдуарду Александровичу Фальц-Фейну гражданство княжества Лихтенштейн. И я своими глазами вижу памятник, за которым барон ухаживает со дня его установления. В благодарность и в память о дружбе.
До замка дошла быстро. Он на реконструкции, местами в строительных лесах, местами затянут сеткой, над ним нависают два огромных строительных крана. Но от этого он не стал менее величественным, скорее наоборот. С одной стороны замка, как и положено, крутой, практически отвесный, обрыв. С другой — очень обширный и очень пологий склон горы — «центральная государственная площадь», место проведения национальных праздников, на которой умещаются все граждане княжества и многочисленные гости и туристы. Склон покрыт густым газоном, изумрудная зелень, аккуратно подстриженная, выглядит по-весеннему веселой, и только разноцветные деревья по границе склона напоминают, что сейчас все же осень.
Дорога, приведшая меня к замку, серпантином убегает вверх, к крохотным селениям-городкам княжества, скрывающимся в ущельях гористой местности. В том месте, где дорога тянется вдоль склона, выполняющего роль главной площади страны, устроен тротуар. Очень красивое место, величественное и совершенно доступное. У замка нет охраны. И нет запрещающих что-либо табличек. Просто одна скромная «PRIVAT» у ворот замка, сквозь решётку которых просматривается весь двор, и вход в замок.
Возвращаюсь на дорогу. Чтобы попасть на тропинку, по которой велено спускаться, дорогу нужно перейти. И я вдруг, прямо у себя под ногами, обнаруживаю пешеходный переход, с положенным для него дорожным знаком, на крутейшем вираже серпантина! Радуюсь, что не слышно шума машин и вспоминаю, как много было их на дороге в первую поездку к барону! Бедные водители! И как же им должно быть трудно пропускать пешеходов зимой! Понимаю, почему не заметила переход, поднимаясь к замку — во-первых, не смотрела под ноги, а только на замок; во вторых — кому же в голову придет, что в таком месте дороги можно устроить пешеходный переход?!
Спускаюсь на тропинку, усыпанную щебнем, и понимаю, почему барон велел спускаться от замка именно по ней. В самом её начале устроена смотровая площадка с подзорной трубой. Город Вадуц, примостившийся у подножия горы, виден прекрасно, можно рассмотреть буквально каждое здание. Ну а подзорная труба помогает увидеть подробности швейцарских склонов гор, раскинувшихся за Рейном, и территорию княжества вдоль реки. Вид просто сказочный, несмотря на осенний хмурый день, закрывающий вершины гор пеленой туч и тумана. Полюбовавшись видом и, теперь уже опасаясь опоздать, спешу назад к вилле барона. Ровно в одиннадцать снова нажимаю кнопочку домофона.
Калитку вышла открыть Надежда Данилевич. Здороваемся, знакомимся. Не увидев машины перед входом на виллу, она интересуется, как долго я собираюсь пробыть в гостях, говорит, что в одиннадцать приедет ещё одна гостья из Цюриха. Выясняем, что это я и есть и обе успокаиваемся, никакой накладки не будет и день складывается всё же так, как он и планировался.
Надежда помогает мне раздеться и приглашает пройти в уже знакомую гостиную, где на тахте, у окна во всю стену, полулежит барон. Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, замечаю необычное кресло, прикрепленное к металлической трубе, положенной поверх ступеней. Этакий нехитрый подъемничек с ручным пультом управления. «Неужели он уже не может подниматься по лестнице?» — мелькнуло тревожно в голове.
Эдуард Александрович уже позавтракал и просматривает почту, весь обложен газетами и распечатанными конвертами. За изголовьем на тумбочке стопы книг, рядом на столике, придвинутом почти вплотную к тахте, чего только нет! И среди всех нужных вещей примостилась парочка горшков с красивыми рождественскими цветами. Уже конец ноября, праздник не за горами, и в гостиной несколько таких живых, пылающих красными костерками, растений. На фоне ярко-зеленых вьющихся лиан, отделяющих зону кабинета, они горят яркими огоньками и делают комнату очень теплой и нарядной.
Барон приветливо улыбается, я пытаюсь просить прощение за допущенную оплошность, но он меня успокаивает:
— Ты же хотела сделать хорошо, и получилось хорошо. Понравилась прогулка? Какая на горе красота в это время! Видела памятник князю? Чисто там? Людей много гуляет?
Я успокаиваюсь окончательно, достаю из пакета коробку с тортом к чаю, что искренне радует барона, отдаю ему письма из музея Ф.М. Достоевского от Наталии Евгеньевны — главного хранителя фондов музея, с которой барон и Надежда ведут переписку, и письмо с благодарностью за автограф от Эдуарда Лазаревича Лихтенштейна, фамилия которого так понравилась Эдуарду Александровичу. Потом достаю кассету с фильмом Никиты Михалкова «Русские без России», купленную в подарок барону в Алма-Ате накануне поездки в Швейцарию.
Барон категорически отказывается принять подарок — у него этот фильм уже есть!
— Ну, пусть будет ещё один, сможете его кому-нибудь подарить!
Нет, нет и нет, не сдается барон, как это подарки передаривать?!
Ситуацию спасает Надежда, она предлагает отдать фильм в музей русской эмиграции в Кисловодске, там его нет. Всё заканчивается благополучно, все довольны.
Усаживаюсь в придвинутом к тахте кресле. Надежда, уютно закутавшись в плед, устраивается на тахте в ногах Эдуарда Александровича, и наша встреча начинается с моего отчёта, откуда я его знаю, уже нужного больше для Надежды, чем для барона.
— Вам повезло, что обратились к управляющему. Никто другой не позвонил бы Эдуарду Александровичу. Да он и сам не всех гостей рекомендует принимать. Чутье у него на людей отличное! Раз Андриан позвонил, значит, наблюдал за Вами.
— Не знаю, наблюдал или нет, мы в магазине довольно долго были, ждали, когда же барон к туристам выйдет. И еще пытались покупки за тенге сделать. Может, этим и привлекли его внимание?
— Возможно, и этим тоже. Не знакомая валюта, русский язык, долго ждали — вот и результат!
— Я рада, что так получилось.
Эта встреча происходила вскоре после празднования 95-летия Эдуарда Александровича.
А, ещё, будучи в Алма-Ате, до поездки в Швейцарию, я захотела устроить для небольшого круга друзей и знакомых вечер в честь этой даты. Просто посидеть с близкими друзьями, которые наслышаны и «начитаны» о жизни и делах барона, поговорить, обменяться новостями из жизни юбиляра, выпить за его здоровье и пожелать ему долгих лет. Но в какой-то момент поняла, что у меня мало что есть для организации такого вечера — пара книг и мой рассказ, который многие уже слышали. И встреча представилась мне скучной и не интересной, я даже раздумала её устраивать.
Через какое-то время я, уже даже и не помню что, разыскивала в Интернете и решила посмотреть, есть ли упоминания о бароне в сети? Как же я опешила от обилия статей о нем, его делах, его родных, истории и прочем, прочем, прочем! Сама собой прорисовалась возможность устроить действительно интересный праздник! Нужно было только все извлечь из сети, немного оформить для «подачи зрителям» и найти помещение для торжества. Я распечатала более 200 статей о бароне. Причем сразу подумала, что это будет интересно иметь музею Ф.М. Достоевского в Семипалатинске и моему другу — Лихтенштейну Эдуарду Лазаревичу. Поэтому все распечатывала в 3-х экземплярах и раскладывала по приличным папкам. Очень интересно провела я ночи, когда занималась этой работой. Я так много прочитала о бароне помимо того, что уже знала. В книге Надежды Данилевич многое не было описано, да и сама книга была выпущена довольно давно, накануне его 90-летия. А особый всплеск интереса «русской» прессы к персоне барона приходится как раз на отрезок его жизни между 90 и 95 годами.
В общем, к 95-летнему юбилею барона, к 14 сентября, я была во всеоружии, оставались лишь организационные дела. Но в том же году, в июле месяце, у нас родилась вторая внучка, Селиночка — новое юное дарование, которое пока только портит и уничтожает Катюшкины творения. Конечно, я поехала на рождение внучки, так и не устроив праздника… Но подготовка к нему не оказалась для меня напрасной. Сейчас, сидя в кресле перед бароном и Надеждой, я могла говорить с ними на многие темы, не испытывая неловкости за неосведомленность и понимая, что им со мной тоже интересно. Это дорогого стоит…
— Так что, у памятника, говоришь, всё в порядке? Цветов, наверное, нет?
— Нет, цветов нет, но вокруг чисто. Князь обрадовался моему визиту, кроме меня никто сегодня не гулял и не бегал по дороге и по тропинке. Расспросил, кто я, откуда и к кому приехала? Я рассказала, что приехала в гости к Вам, опростоволосилась ужасно, и вот теперь гуляю в окрестностях, любуюсь гостеприимным княжеством, наслаждаюсь покоем и тишиной в ожидании назначенного для визита времени. Князь посмеялся, уверил меня, что я получу Ваше прощение и велел кланяться другу. Так что получайте привет от него!
Эдуард Александрович весело смеется от такого рассказа и велит на обратном пути, когда мы с зятем домой поедем, остановиться ненадолго у мэрии — там, неделю назад, состоялось открытие нового памятника, уже князю Францу Иосифу II, его большому другу и «соседу по горе» — бронзового бюста, созданного его зятем Кейсом Веркаде. Только к мэрии мне придется идти пешком от стоянки машин, потому, что ездить машинам по главной улице Вадуца нельзя.
— Ты же знаешь, что моя дочь замужем за голландским скульптором и живут они в Монте-Карло? У него очень много хороших работ. Многие правительства заказывают ему памятники. Бывала в Монте-Карло? Видела памятник, который он к 700-летию Монако сделал? Бронзовые фигуры двух монахов, захвативших в свои руки крепость у генуэзцев, и с тех пор в Монако установилось правление Гримальди. Старейшая династия в Европе! Очень достойный памятник Кейси сделал, мы все им гордимся!
Нет, отвечаю, в Монако я не бывала, но вот дети, и дочь и сын там были, и наверняка памятник видели и сфотографировали, обязательно посмотрю фото их поездок повнимательней, как вернусь домой.
— Ну, так вот, продолжает барон, жители княжества решили памятник князю у мэрии установить, я посоветовал скульптора, очень все довольны. Хороший памятник получился, достойный, и князь, как в жизни, очень похож! Обязательно посмотри, тебе понравится!
Обещаю заехать и сфотографировать памятник, чтобы дома всем друзьям показать. А Надежда говорит, что я буду первой иностранкой, которая сделает фото памятника — сейчас не сезон и туристов практически нет. Очень приятное сообщение для меня!
Так вот постепенно завязывается беседа, немного сумбурная, поскольку о какой-то теме встречи мы не договаривались заранее. Просто, кто о чём спросит, о том и говорим. Только барон время от времени вёе же восклицает: «Откуда ты всё это знаешь? В книге про это нет, я же точно помню!»
Пришлось рассказать о моих находках в Интернете. Например, о благотворительных музыкальных вечерах, устраиваемых бароном совместно с матушкой Марией в пользу больной девочки с Украины. Именно из одной такой статьи я и узнала, какое великолепное музыкальное образование получила матушка Мария, жена настоятеля Русской церкви в Цюрихе. Понятно стало, почему барон так любит, когда она музицирует! И о среднерусской овчарке — порода была выведена Фальц-Фейнами для охраны многочисленных стад овец. И о сочинении украинской школьницы о бабушке барона — Софье Богдановне. Этот рассказ особенно взволновал барона — дети в школах пишут сочинения о его предках! Это ли не потрясающая для него новость!
И еще о велопробеге «Чернобыль 2000» по случаю 20-летия трагедии на чернобыльской АС, который проходил по многим городам Европы и Азии, в том числе и через казахстанский Семипалатинск, и через лихтенштейнский Вадуц, и как барон принимал у себя участников велопробега. И ещё его кулинарные рецепты я нашла в сети!
— Надо же, как интересно! И что, в русской прессе так много обо мне пишут? А я ничего про это не знаю! И что, часто пишут обо мне? А как я могу про это узнать? Я сказала, что мне вовсе не трудно распечатывать статьи о нём и присылать обычной почтой, вот он и будет в курсе. А когда я рассказала, что готовила в Алма-Ате вечер в его часть, но он не состоялся, и статьи о нём у меня уже распечатаны и я могу, если это интересно, захватить их в следующий свой приезд в Швейцарию и ему подарить, он очень обрадовался.
А меня удивило то, что авторы статей и рассказов не присылают их барону, и издательства тоже не утруждают себя такими нехитрыми подарками для пожилого человека. И Надежда подтвердила, что никто, кроме неё, не привозит барону газет и журналов со статьями о нём, а ей ведь не всё напечатанное попадает на глаза. И в архиве барона только материалы из европейской прессы.
Внезапно барон спрашивает: — Когда ты навещала меня в прошлый раз, я ещё ходил?
— Конечно, у меня даже фото есть!
Я достала свой компьютер и показала ему мое самое любимое фото, которое сделал зять при первой нашей встрече — барон ведет меня под руку в столовую, показать сервированный, как во времена его мамы, стол, и услышала:
— Это — моя последняя прогулка под руку с дамой! Теперь вот я уже не могу ходить…
И я понимаю, что в жизни барона произошли большие перемены за те полтора года, что прошли между нашими встречами. Он не может ходить не только по лестнице… Тогда я ещё не могла знать, что у нас с бароном будут ещё прогулки под ручку, и не одна…
Барон и Надежда с интересом смотрят фото нашей первой встречи, потом хотят посмотреть фото семьи и города, где я живу. Мне приятно.
— Надо же, какая теперь техника! Столько фотографий можно хранить в маленьком ящичке! Как ты их туда помещаешь?
— Да прямо из фотоаппарата. Делаю снимок, потом соединяю аппарат с компьютером шнуром и через минуту все фото там, очень просто и удобно!
— Я ведь тоже профессиональный фотограф, но в моё время всё было иначе!
Грех было не использовать момент, чтобы не попросить барона сфотографировать нас с Надеждой! Она соглашается при условии, что фото будет только в моем архиве — она одета по домашнему и к съемкам не готова. Даю ей слово, достаю фотоаппарат, и Эдуард Александрович снимает нас на память!
Потом я рассказываю, что купила в русском магазине в Цюрихе и с удовольствием прочитала книгу Андрея Ивановича Степанова «Незнакомый Лихтенштейн». Барон очень рад:
— Правда, хорошо он пишет?! Очень большой мой друг! Столько интересного и полезного для России мы с ним сделали, всегда меня поддерживал и понимал. Жалко, что его срок закончился. С новым послом у меня тоже хорошие отношения, завтра в гости приедет, будет вот в этом же кресле сидеть! А Степанов меня все время ругал, что я кого попало, в гости пускаю. Но я не обижался. Обещал, что не буду никого пускать, а сам все равно пускал, такой я парень, не могу без гостей! Конечно, в своей книге он меня приукрасил, но написал всё, как было! И книгу мне свою подарил!
Набираюсь смелости и спрашиваю Эдуарда Александровича, не сможет ли он помочь мне найти еще две книги, которые мне очень хочется прочесть, но их нет в продаже, я их искала даже через Интернет, но безуспешно, а букинистические магазины заявку на них не принимают. На них есть ссылки в книге Степанова. «На службе трёх Императоров» Николая Алексеевича Епанчина, деда барона. И вторая книга «Письма из Miasson Russе».
— Девочки — продавцы из русского магазина посоветовали у Вас спросить, они поискали, но найти тоже не смогли.
— «Письма» я тебе дам, правда на немецком языке, — говорит барон. — Надя, сходи вниз, принеси книги. Одну в музей Достоевского отдадим, у них наверняка нет. А «На службе трёх Императоров» тебе не интересно будет читать, она сложная. Вот, сама посмотри, — и велит мне поискать книгу у себя за головой.
Надежда помогает мне найти книгу и уходит куда-то вниз за «Письмами». А я, не веря в своё счастье, держу в руках великолепно оформленную и очень объёмную книгу воспоминаний директора Его Императорского Величества Пажеского Корпуса Николая Алексеевича Епанчина. Это у барона последний оставшийся экземпляр, его личный. Он у него всегда под рукой. Несмотря на внушительный тираж, книга разошлась очень быстро и уже давным-давно стала библиографической редкостью.
Глядя, как я листаю книгу, барон спрашивает ещё раз, почему я хочу её прочитать.
Отвечаю, что ещё в юности читала книги «Цусима» и «Севастопольская страда» о морских сражениях русского флота, и мне бы хотелось поискать в книге воспоминаний Николая Алексеевича Епанчина прототипы героев книг, ведь только в роду Епанчиных было три адмирала царской России. Наверняка и Новиков-Прибой, и Сергеев-Ценский, авторы книг, основывались на реальных событиях, и значит, герои адмиралы могли быть «списаны» с его предков.
Барон задумывается. Об этих книгах, как и об авторах, ему ничего не известно. Но мысль моя, безусловно, интересная. Зато он убедился, что книга, которую я крепко держу в руках, мне не нужна — её написал дед, который как раз из-за морской болезни и не смог стать адмиралом! Он, будучи директором корпуса, воспитывал царских Пажей, а о царском флоте в его воспоминаниях рассказов мало.
Возвращается Надя с двумя книгами переписки сестер Анны Фальц-Фейн и Екатерины Достоевской в эмиграции, изданной бароном. К его сожалению, издание на русском языке в 1999 году, было очень скромным тиражом, и у него этой книги уже нет.
Надя предлагает, если мне всё же интересно, прочитать «На службе трёх Императоров» в Ленинке — там есть два экземпляра и их выдают в читальный зал. Конечно, хорошее предложение, но не умею я книги читать в читальных залах… Да и Москва — не ближайшая соседка Алма-Аты. Надежда моя угасает.
Глядя на моё, по всей видимости, грустное лицо, Эдуард Александрович спрашивает, сколько бы я денег заплатила, если бы нашла книгу.
— Сколько бы сказали, столько и заплатила, — отвечаю не задумываясь.
— Что, и сто долларов бы дала?
— Конечно!!!
Я поднимаюсь с кресла и пытаюсь достать кошелёк…
Но барон забирает у меня книгу и сто долларов не берёт, у него — последний экземпляр.
Надежда, вероятно, чтобы сменить тему разговора, спрашивает, знаю ли я, что в Лозанне позавчера умер Морис Бежар, и сегодня они с бароном ждут сообщение из Цюриха, где он будет похоронен?
— Конечно, знаю, вчера в Интернете прочитала, так жаль!
Барон удивлен:
— Откуда ты знаешь Бежара? Из книг, из фильмов, из прессы конечно. Он ведь работал в Париже вместе с Нуриевым, но после того, как Рудольф стал директором парижской Гранд Опера, отношения их сильно разладились и на какое-то время вообще прекратились, о чём Рудольф очень и очень сожалел. У него долгое время не было больше возможности ставить балеты Бежара, которые он очень любил. Бежар ценил его как танцовщика, но не как директора театра и хореографа. Трудный период настал в театре, когда его возглавил Рудольф — вначале ссора с Роланом Пети, который вообще забрал из театра все свои балеты, а они были цветом репертуара Парижской оперы. Потом неимоверная ссора с Бежаром, которую многие расценили, как самую громкую ссору хореографов, случавшуюся в Париже… Рудольф сумел отстоять свою позицию в отношениях и с Морисом Бежаром, и с Роланом Пети, помирившись через некоторое время с обоими и вернув на сцену Парижской оперы их балеты. В театральном мире Парижа шли разговоры о том, что вернулось время Сержа Лифаря — снова во главе театра русский и снова — огромные перемены!
Мне балеты Бежара удалось посмотреть только в записи. А его жизнь мне интересна потому, что люблю балет и читаю много. И ещё мне безумно интересно знать, не пересекалась ли балетная жизнь его дочери Людмилы с жизнью Рудольфа Нуриева? Ведь их жизнь в качестве артистов балета совпадает во времени.
Нет, не встречались Рудольф и Людмила на сцене. Сценическая жизнь Людмилы была очень короткой, может быть просто времени не хватило для их встречи…
— Откуда ты про балет много знаешь?
— Это ещё с детства. В школе, в которой я училась, учились и ученики нашего хореографического училища, их общежитие было рядом со школой. И в каждом классе было по пять-шесть учеников училища, в нашем классе — больше всех. Мы ходили на все их отчетные концерты в театр, потом стали получать и бесплатные билеты на другие спектакли. Так постепенно проникались высоким. И мы же жили в «периферийной» столице государства, у нас было принято смотреть всё, что приезжало к нам на гастроли — театры, выставки, а приезжало очень даже не мало. Так что это просто по жизни так сложилось. Нас хорошо учили в наше время, и у нас было много возможностей знать про всё, было бы желание.
— А ты видела могилу Нуриева в Париже? Такая роскошная! Рядом с Серёжей Лифарем лежит Рудольф. И у них всегда живые цветы.
И я не решаюсь спросить барона, почему два гения не ладили между собой, так бережно хранившие традиции русского балета, объединенные в творчестве любовью к Вацлаву Нижинскому? Ведь оба танцевали все балетные партии Нижинского. Что помешало им стать понимающими и поддерживающими друг друга соотечественниками? Возможно, мне ещё представится случай задать этот вопрос.
фото к гл-2Барон берёт принесённые Надеждой книги и вручает их мне. Я рада до смерти и хочу расплатиться, но барон протестует и говорит, что это подарки, ему очень приятно, что книги попадут в хорошие руки и доставят радость.
— Ты же знаешь, я люблю делать подарки
— Ну, тогда нужны автографы! Подпишете на память?
— А как же, конечно подпишу! Где тут у меня ручка?… Надя, дай очки…
Барон с удовольствием подписывает книги и вручает их мне. Надежда делает фото этого момента. У меня есть ещё одна просьба.
Каждый раз, прилетая в Цюрих, я первым делом навещаю русский книжный магазин — замечательный источник пополнения моей библиотеки. Приятно, что продавцы магазина меня узнают, помнят, какая литература меня интересует. Конечно же, и в этот приезд я уже побывала в магазине, чтобы купить то, что было намечено. И вот сюрприз! Обрадовавшись моему появлению, продавец сообщает, что у них есть две книги Данилевич с автографами барона и автора! Конечно, я покупаю обе — для музея Достоевского и для Эдуарда Лазаревича Лихтенштейна. Я от радости даже не стала выяснять, откуда в магазине книги, которых в продаже давным-давно нет!
Книги были действительно с автографами, но какими-то безадресными. Я захватила их с собой, чтобы барон и Надежда вписали имена счастливчиков. Они оба тоже удивлены, откуда у меня новые книги? Но, открыв их, сразу поняли, что это те две книги, которые остались с празднования 95-летия барона, и которые были отправлены в магазин всего неделю назад! Я поняла, как мне повезло!
Барон и Надя дополняют текст автографов в книгах.
— Надя, ну-ка напиши это по-русски, я перепишу.
— Вот, переписывайте.
После этого ставят личную печать барона, делая тем самым, книги ещё более ценными и я задаю им самый волнующий меня вопрос — как отмечалось 95-летие барона?
— О, празднование удалось! Событие отмечалось в роскошном ресторане. Собралось много гостей. Надежда сделала замечательный доклад, с показом слайдов. Потом был обед. А после него никто из гостей не разошелся, все остались послушать его рассказы и воспоминания. Были представители Российского посольства, Русской православной церкви, и много, много других людей, которые пришли выразить свое восхищение его делами, пожелать здоровья и послушать еще раз его рассказы.
Глаза барона светятся такой искренней радостью, лицо просто сияет! Многие захотели получить книгу о нём, как хорошо, что ещё оставались экземпляры для этого вечера! А вот оставшиеся два достались мне — тоже ведь много радости доставят хорошим людям!
А еще к 95-летию удалось установить миниатюрную копию памятника А.В. Суворову в Лугано.
— Ты же знаешь, что к 200-летию перехода Суворова через Альпы на Сен-Готтарском перевале по моей инициативе был установлен памятник? Я, вместе со специальным комитетом из шести человек, они все швейцарцы, смог собрать для устройства памятника сто шестьдесят тысяч франков! Кого только могли, просили дать денег. Очень красивый памятник, конная статуя. На табличке у памятника моё имя есть! И марки еще сумел выпустить, теперь их тоже уже нельзя найти, редкость большая. Так вот, теперь копия этого памятника есть в Лугано, в парке «Швейцария в миниатюре». На перевал многие не могут поехать или пешком подняться. А в Лугано много туристов бывает, любуются. Я ездил на открытие! А ты можешь статуэтку памятника посмотреть, вон она, на камине стоит! Это мне скульптор памятника Дмитрий Тугаринов подарил! И обязательно поезжай в Лугано, это не далеко! А если на Сен-Готар поднимешься, то увидишь на памятнике табличку с моим именем, и в Лугано тоже мое имя есть!
И столько в его словах задора и радости, искреннего восхищения ещё одним удавшимся делом!
Я рассматриваю статуэтку памятника на каминной полке, она стоит между свадебным подарком барону и Виржинии от Луи Водабля — парой белоснежных голубей. Прошу и получаю разрешение сделать фото статуэтки, после чего воз- вращаюсь в кресло, и наш разговор продолжается и становится все более интересным.
Барон показывает полученное сегодня утром письмо из Аскании-Нова на Украине. Он получил отчет о строительстве храма, на которое выделил 100 000 долларов. Показывает присланные с письмом цветные фотографии большого формата. На них — общий вид храма и входной арки, с уже установленным на ней первым колоколом. Барон с одной стороны доволен, как идёт строительство, с другой — сетует на батюшку, что тот, вместо скромной церкви с часовней, размахнулся на огромный храм, и теперь вот неизвестно, хватит ли денег, чтобы его достроить, и доживёт ли он до освящения.
Надежда его успокаивает, и рассказывает, что батюшка оказался предприимчивым и не только использует деньги барона и пожертвования прихожан для строительства, но и организовал поездки в паломничество на Святую Землю, что тоже приносит доход. Барону предприимчивость батюшки по душе. А Надежда спрашивает, помню ли я предисловие к её книге, написанное другом барона, князем Никитой Дмитриевичем Лобановым-Ростовским? И, не дожидаясь моего ответа, и для успокоения барона, берёт всегда рядом лежащую книгу и читает последнюю строку посвящения: «Живите долго, дорогой барон Эдуард Александрович, и достройте церковь в Вашей любимой Аскании-Нова!»
Конечно же, достроится церковь, и доживет барон до освящения!
В это время раздается телефонный звонок, из Аскании-Нова.
Барон отчитывается, что письмо получил, доволен, здоровье у него превосходное. И тут же спрашивает, не потерялась ли книга его деда, которую он посылал с братом? Выслушав ответ, велит беречь ее пуще глаза:
— Мне тут за неё сто долларов дают, пришлите с оказией! Во мне затеплилась надежда, возможно, удастся всё же хоть почитать книгу…
Но на языке вертится вопрос к Надежде. Про останки цесаревича Алексея и княжны Марии. Как ей удалось попасть в число корреспондентов, освещающих это событие?
— Числа, собственно, никакого и не было. В связи с деликатностью темы было принято решение о том, что освещать это событие должен журналист, хорошо владеющий историей вопроса, и который сможет, без лишних эмоций и достоверно, донести до читателей суть происходящего. Таким журналистом я и оказалась. Это было очень ответственное задание редакции «Московского Комсомольца», единственного издания, выбранного пресс-службой Генпрокуратуры России для освещения в прессе. Так я получила возможность взять эксклюзивное интервью у старшего прокурора-криминалиста Владимира Соловьева, ведущего это дело. А, попав на передачу останков, на судмедэкспертизу в рамках этого же задания, оказалась еще и единственной понятой. Интервью получилось очень емким, удалось задать много вопросов, и ответы были подробными, с глубоким анализом всех до этого проведенных исследований. Это большое и, пожалуй, одно из главных событий моей журналистской карьеры. Ну а роль понятой — это очень волнительный процесс! Через мои руки от прокурора к судмедэксперту прошли абсолютно все фрагменты останков и предметы, найденные в захоронении. Вы представляете эту процедуру?
— Номер такой-то, свод черепа. И следователь передает его мне, а я — судебному медику.
— Номер такой-то, фрагмент берцовой кости. И он в моих руках, и снова я передаю это медику. И так 44 раза! Мороз по коже!
И Надежда поёживается, кутаясь в плед, как будто снова мороз по её коже пробегает. И лицо у неё очень взволновано. Мы с бароном слушаем, не перебивая, и не задавая никаких вопросов. Требуется некоторое время, чтобы унять собственное волнение и дать возможность Надежде успокоится. Я записываю номер газеты с интервью, чтобы уже дома найти её и прочитать все подробности. И начинаю понимать, что Надежда не только пресс-секретарь барона. У неё более значимая роль.
Эдуард Александрович велит Надежде подавать чай.
Она уходит хлопотать на кухню, и мы с бароном остаемся одни. Я глаз не могу оторвать от книги «На службе трех Императоров» и прошу разрешения еще раз немного её полистать. Эдуард Александрович разрешает и очень внимательно наблюдает за мной, пока я рассматриваю хотя бы фото в книге. И не мешает мне. Через некоторое время, я набираюсь смелости, и прошу его дать мне книгу почитать. У меня, конечно, уже совсем немного времени остается до отъезда домой, но я постараюсь ее прочесть. И барон говорит:
— Бери, читай! Я вижу, что ты и правда очень хочешь! Только верни! Когда всю прочитаешь. Но береги, не потеряй!
Руки снова дрожат, я ещё не совсем верю в удачу, но книга у меня и я, не дожидаясь возвращения Надежды, кладу книгу в сумку. На всякий случай без свидетелей. И, конечно, благодарю барона! Мне хочется его расцеловать! А он, тоже радуясь, качает головой и изумляется, что есть среди его гостей такие, которым всё про него интересно, но ещё интересней узнать про его деда, которого он чрезвычайно любил! Он ведь благодаря деду попал в Лихтенштайн и получил гражданство. Князь Франц Иосиф I был послом Лихтенштайна в Петербурге и был знаком с его дедом, они дружили и дед оказывал ему очень много помощи во времена их знакомства. А после того, как семья барона эмигрировала в Европу, они возобновили отношения и князь, в свою очередь, помогал и деду, и ему, совсем еще молодому человеку. Благодаря помощи и поддержке князя, он стал тем, кем стал!
— Добро ведь всегда возвращается, дорогая моя!
Надежда приносит чай. Устраиваемся с чашками и тарелочками с тортом, как можем, на теснейшем столике, но очень по-домашнему. Барон, увидев торт, удивляется, откуда я знаю, что это его любимый?
Да ни откуда! Торт дочь купила, это в какой-то кондитерской самый что ни на есть фирменный, как же с другим в гости ехать?!
Все довольны, чай вкусный, беседа продолжается.
Эдуард Александрович вдруг спрашивает, почему я ничего не записываю, забуду ведь многое!
— Все стараются сейчас ко мне с диктофонами приезжать, очень удобно! И ты могла бы все записать и потом опубликовать, мне же 95 исполнилось! Любой журнал такой рассказ опубликует! Я же сейчас уже не многих принимаю вот так запросто в гости, устаю, и многие приезжают только, чтобы потом похвастать, что были у меня в гостях! А тебе, похоже, не просто любопытно!
Достаю записную книжку, пытаюсь что-то написать. Но выходит плохо, и меня снова выручает Надежда:
— Не нужно ей ничего писать, она уже много знает и ничего не забудет, она подготовлена к общению с Вами лучше, чем многие Ваши гости! Вспомните, как хорошо Ирина написала про знакомство с Вами, мы же разрешили те заметки опубликовать!
Теперь уже я удивлена очень и очень. Я действительно посылала свои первые заметки барону через батюшку Олега, настоятеля Русской церкви, с поздравительными письмами к Рождеству. Но что Надежда про это помнит и у меня даже есть согласие барона напечатать заметки — для меня новость, очень приятная, впрочем.
Я с облегчением откладываю в сторону свою записную книжку, надеясь, что так поговорить удастся ещё о многом и время будет потрачено с большей пользой для меня. Из книжки вываливаются листочки со списком книг, которые я уже купила и ещё хочу купить в русском магазине. Это, в основном, книги по истории, культуре, мемуары. Надя их поднимает и бегло просматривает, потом спрашивает, зачем мне эти книги?
Как зачем? Интересно, я люблю мемуарную литературу, она намного интересней и достоверней, люди и события, описанные в таких книгах, становятся частью жизни, так я это воспринимаю. А книги по искусству — для души, удовольствия, сейчас очень мало таких книг можно купить в магазинах у меня дома, поэтому я заранее готовлю списки перед каждым приездом в Цюрих.
Тогда Надежда спрашивает, можно ли дополнить мой список книгами, которые наверняка есть в магазине и которые необходимо читать совместно с теми, что у меня уже есть?
Господи, конечно-же можно! И я буду очень благодарна за такую помощь! Список мой дополняется несколькими наименованиями, и я очень довольна.
Надежда интересуется, почему мне, жительнице далекого Казахстана, интересна жизнь русской эмиграции?
Я говорю, что в нашей семье всегда все и много читали. С детства родители поощряли интерес к книгам и всегда следили за тем, что мы читаем. В доме всегда было много книг. Так родился интерес ко многому — к истории, к театру, к музыке, к литературе. Школа во многом помогла — учиться много интересней, когда знаешь больше, чем положено… Потом, с годами, это стало просто потребностью, дававшей возможность чувствовать себя комфортно в любой среде общения. Мне нравится, что это увлечение и сейчас занимает значительное место в моей жизни. А жизнь эмиграции, не только русской за границей, но и иной, в нашей собственной стране, интересна мне сейчас еще потому, что моя дочь живёт за границей. Много сейчас в моей жизни обстоятельств, которые заставляют анализировать и прошлую эмиграцию и настоящую. Как люди выживали раньше, как добивались успеха и признания, как хранили традиции культуры, языка. Как это происходит сейчас. Просто это часть моей настоящей реальной жизни.
Но раньше, читая книги об эмиграции, я воспринимала и события и участников событий, как нечто далекое, абстрактное, из недоступного мне мира. А после знакомства с Эдуардом Александровичем, я получила возможность как бы в живую пообщаться с людьми, меня восхищавшими с детства. Вот, например, цепочка к Дягилеву. Через Сержа Лифаря и Эдуарда Александровича. Читать, безусловно, интересно. Но, слушая Эдуарда Александровича, я ощущаю нечто иное, куда более значительное и ценное. Трудно это объяснить, это испытать нужно, чтобы стало понятно.
Или вот Шаляпин. Безусловно, кумир, любимейший певец, его пластинки я слушала с раннего детства — мой дедушка, вернувшийся с фронта, привез трофейный патефон. Он у нас один на всю округу был, соседи собирались на наши семейные концерты — слушали пластинки, их со временем появлялось все больше. Долгое время тот патефон и пластинки служили нам добрую службу. Шаляпина слушали чаще всего, но для всех нас он был совершенно недоступной величиной — гордость России и всё! А теперь я разговариваю с человеком, который не только общался, но и дружил с сыном великого певца, который вернул его прах на Родину, в Россию. Это совсем другие ощущения и событий и себя. То же можно сказать и о Ф.М. Достоевском. Классик русской литературы, изучаемый в школе. Великий писатель, ещё не все его произведения прочитаны и осознаны. Далёк во времени и пространстве. Но вот я сижу и разговариваю с его родственником, доступным, приветливым, бесконечно доброжелательным. А в моем родном Казахстане, в городе Семипалатинске, ждёт от меня рассказа об этой встрече интереснейшая женщина, главный хранитель фондов музея Ф.М. Достоевского Наталия Евгеньевна Барбарат. Влюбленная в Достоевского безмерно, верно служащая ему многие годы. И она, и барон общаются и дружат с правнуком Достоевского. Барон в силу родственных связей. Наталия Евгеньевна — в силу профессиональной одержимости и верности любимому Фёдору Михайловичу. А я знакома с обоими и иногда с радостью исполняю обязанности почтальона. Вот такая простая причастность к великому русскому писателю. Необыкновенно? Безусловно, да! Я сама ещё не очень верю, что это стало возможным в моей жизни…
— Как интересно ты рассуждаешь… — барон качает головой.
Разговор, естественно, теперь заходит о музее русской эмиграции в Кисловодске.
Пока первый его зал открыт недавно в музыкальном музее «Дача Шаляпина» по инициативе и при живейшем участии барона и Надежды. Надя рассказала, как им не достался старинный русский особняк, выделенный городскими властями под музей и перекупленный «новыми русскими» для подтверждения престижа. Горькая история. Обычная, к сожалению, в наши дни. И как не удалось купить дом, принадлежащий А.И. Солженицину. Его жена так просила выкупить дом под музей… он по соседству с дачей Шаляпина. Но пока приходится довольствоваться тем, что есть, надеясь на то, что власти всё же сумеют понять значимость такого музея для сохранения истории и смогут решить вопрос о его размещении. А сейчас они собирают экспонаты для музея, всё, что связано с первой волной русской эмиграции. И, конечно же, Эдуард Александрович, самый главный и выдающийся эмигрант, вносит и в идею создания, и в экспозицию музея первые и главные взносы. Об этом рассказывает Надежда, барон больше слушает — он с удовольствием пьет чай и не скрывает своей радости от возможности полакомиться любимым десертом. Это его большая, но единственная слабость, с которой он не собирается расставаться! Он не пьет вина, никогда не курил, а вот сладеньким побаловаться ему мама не запрещала…
Я рассказываю, что дома у меня есть книга, купленная давно, лет пятнадцать назад, «Не будем проклинать изгнанье», о путях и судьбах русской эмиграции. Очень интересные рассказы и о военной эмиграции, и о творческой интеллигенции, о писателях и поэтах. О том, что, будучи оторванными от станы, сумели люди стать выдающимися, внесли неоценимый вклад и в литературу, и в искусство, сохранили память о своих корнях, сохранили и вернули на Родину многое, что было им дорого, что составляло смысл их жизни вдали от родных берегов.
И ещё есть одно из первых изданий собрания сочинений Солженицина. Если эти книги будут полезны музею, я могла бы передать их в библиотеку, только как мне связаться с музеем?
И барон, и Надежда очень рады такому предложению, сейчас для музея всё пригодится! И мне тоже очень приятно, что так вот случайно я прикоснулась ещё к одному затеянному Эдуардом Александровичем делу. А Надежда дополнила мой список книг ещё несколькими названиями, это книги об эмиграции, изданные фондом Солженицына.
Время пролетело незаметно, пора прощаться, зять уже приехал и ждёт меня у калитки виллы. Благодарю и барона, и Надежду за удивительно интересную встречу. Получаю приглашение Эдуарда Александровича приезжать ещё и ещё, когда мне захочется. И ещё коробку шоколада в подарок моим девочкам! И наказ обязательно навестить барона всей семьей.
Надежда провожает меня, помогает одеться, ещё раз благодарит за фильм для музея. А я, немного обескураженная, говорю, что совсем не подумала о том, что Никита Михалков уже прислал фильм барону, надо было другой подарок придумать. На что получаю ответ, что фильм совсем не создатель прислал, он об этом и не подумал. Это подарок батюшки Олега, настоятеля церкви.
Вот так-так! А ведь я в письме спрашивала батюшку, есть ли у барона проигрыватель DVD, чтобы он смог посмотреть фильм, на что тот ответил да, есть и барон знает о фильме, они о нем говорили. Мудрый, хоть и очень ещё молодой, батюшка не стал лишать меня радости сделать подарок барону, а Никита Михалков, считающий себя русским дворянином и другом барона, не догадался его порадовать. Какие разные люди!
Надежда провожает меня до калитки, они здороваются и знакомятся с зятем. Все довольны этим замечательным и очень значимым для меня днём.
Вскоре, недели через две, я возвращалась домой, не выпуская из рук книгу «На службе трех Императоров». Отважилась взять её в Алма-Ату по двум причинам. Во-первых потому, что не успела прочитать до отъезда. Книга и впрямь сложная для чтения, к тому же очень объёмная. Во-вторых потому, что поселилась у меня в голове идея сделать копии книги. Опять же для себя, чтобы её могли прочитать и друзья, и для музея Ф.М. Достоевского. Очень хотелось порадовать Наталию Евгеньевну.
Как я берегла её в пути, нужно было видеть…
Возвращение домой было радостным, кроме рассказов о семейных делах, мне было что рассказать и про встречу с бароном. И подарить подарки от него и себя дорогим мне людям.

Алма-Ата, ноябрь 2007 года.

© Copyright: Ирина Беспаева

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Запись опубликована в рубрике ПИШУТ ДРУЗЬЯ с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

4 комментария: Пишут друзья. Глава 2. Продолжение чаепития или величайший конфуз. Проза И. Беспаевой

  1. Евгения Шарова говорит:

    По-моему вашу книгу можно перечитывать многократно, но каждый раз — как впервые, и каждый раз — словно вместе с вами переживаются волнительные моменты встречи с Бароном!

    • Ирина Беспаева говорит:

      Женечка, дорогая, благодаря тебе, я тоже снова ее перечитываю, и столько в памяти возникает деталей, от жестов, выражения лиц, интонаций в голосе до милых подробностей обстановки гостиной Барона и ощущение радости от предстоящей встречи по пути к нему… Спасибо тебе огромное, и от меня, и от Барона, наверняка он радуется твоей затее с книгой!

  2. Светлана Наумова-Чернышова говорит:

    Ирина! Спасибо!

    • Ирина Беспаева говорит:

      Пожалуйста, Светлана….. Гостите у Барона с удовольствием, Вы, однозначно, влюбитесь в него! Будет еще много встреч, и каждая интересней предыдущей…

Добавить комментарий для Евгения Шарова Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *