Пишут друзья. #ПроГероя. Линия жизни. Рассказывает Л. Токун

Лариса Токун — поэтесса, публицист, член Союза писателей России. Она — одна из первых, кто пришёл в ЛИТО «Ладога». Ну, а некотрое время спустя Лариса Ивановна создала и возглавила Литературно-поэтическую студию «Глагол», которой успешно руководит и поныне. Собственно, многие «ладожцы» являются и «глагольцами».
Лариса Токун — автор нескольких сборников стихов, публикуется в периодике, постоянный участник коллективных сборников «Ладоги», в том числе и сборников переводов с болгарского языка.

ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Приближаются майские праздники, годовщина Великой Победы. В эти дни особенно ярко, светло и горько вспоминаются родители, те, кто не вернулся с войны и те, кто выжил и продолжал оставаться в строю радостной и суровой послевоенной жизни.
Мария Николаевна Попова – одна из них, военная лётчица легендарного Таманского женского авиаполка. В Букине на стене дома, в котором она жила, – Авиационная, 11, – висит памятная доска.
Когда-то городской выставочный зал стал местом встреч и общения единомышленников, людей, не только любящих живопись, музыку, поэзию, но и просто – активных, неравнодушных. Мария Николаевна подошла после одного из моих выступлений. Мы стали встречаться. Позже присоединился Пётр Петрович Попов, в прошлом боевой офицер и в своём немолодом возрасте – статный, красивый. Талантливый. На выставках были его живописнее работы, но до сих пор у меня перед глазами его инкрустации по дереву – нежный лебедь, вспенивающий водную гладь сильным взмахом распахнутых крыльев; весенним шумом оглушённые птицы на ещё голых ветвях деревьев. Это был тонко чувствующий лирик, художник и поэт в душе.
Позже вместе с выставками такие «посиделки» переселились в Художественную галерею города. Этих двух людей объединяла военная молодость, интерес к жизни, общие взгляды на реалии 90-х годов. Подзывали меня. Я дорожила их вниманием. Пётр Петрович величаво шутил: «Мы – Поповы!» Мы с Марией Николаевной переглядывались и смеялись. (Мои родители Попов Иван Владимирович и Попова Евдокия Михайловна тоже были ветеранами Великой Отечественной войны). И в такие минуты я особенно чувствовала Марию Николаевну. Она не только своей короткой седой стрижкой очень походила на мою маму, но – глубоким, внимательным, всё понимающим взглядом. В ней была та же готовность всегда помочь, какой-то скрытый, внутренний стержень, воля, в сочетании с материнской нежностью, женской незащищённостью и редкой деликатностью. Я думаю, это были черты многих женщин того поколения: война застала их юность врасплох, сразу сделала их сильными, не дав взрасти, укорениться мягкости, женской уверенности, умению повелевать, навсегда сохранив в них девичью чистоту души.
Они были разными. Мария Николаевна – скромна и негромка. Пётр Петрович нёс своё человеческое достоинство широко. Он и в гражданской жизни был полковником. Когда я в Художественную галерею привела отца и, случайно встретившись, познакомила их, Пётр Петрович был радушен, гостеприимен. Говорил с гордостью о городе, о галерее. Поинтересовался, где служил мой отец, в каком звании закончил войну и в каком ушёл в отставку. Говорил о заботе правительства о ветеранах. Был обаятелен и великодушен.

***
Они оба очень трепетно относились к своим дням рождения. Однажды перед днём рождения Петра Петровича со мной произошла история, казус. Отмечал он это знаменательное событие в кафе в роще, недалеко от своего дома. Очень волновался, беспокоился, вносил изменения и потому звонил несколько раз: «Вы не забыли?… Я Вас жду.» В результате я сбилась. И, подходя с букетом цветов в назначенный час, почувствовала неладное, а точнее: услышала безмятежную тишину рощицы и не встретила ни одного знакомого лица. А меня встретили пустые залы и столы… На моё растерянное недоумение распорядитель ответил со снисходительным пониманием: «Вероятно, вечер, на который вас пригласили, состоится в следующую среду». Зато те цветы стояли очень долго на моём столе, словно подаренные мне Петром Петровичем.
Мария Николаевна тоже приглашала задолго, потом напоминала: «Ларисочка, Вы не забыли, 15 февраля мой день рождения. Это мой любимый праздник. И я хочу этот день провести с близкими мне людьми, кого я люблю». Конечно, я смущалась, понимала тогда и теперь понимаю масштаб её личности. А через 3-5 минут вновь звонок: «Ничего с собой не неси! Дуй налегке!» Вот такая она была, Мария Николаевна – добрая, понимающая, заботливая, озорная.
Она была очень проста в общении, умела дружить. С гордостью показывала фотографию с Валентиной Терешковой, сделанную в день Победы у Большого театра, рассказывала о судьбах многих запечатлённых на ней женщин – «ночных ведьм», так их тогда называли. Некоторые из них приезжали в клуб «Экипаж», а позже две боевые подруги приехали в Лобню проводить М. Н. Попову в последний путь. Несмотря на свой возраст, – прямые, статные, лица красивые, строгие, взгляд пытливый, внимательный. Такими они мне запомнились.
Разговоры наши с Марией Николаевной были разными. Часто с болью говорила об участившихся авиакатастрофах. Как опытный лётчик-испытатель была уверена, что причина – человеческий фактор. Говорила неоднократно, что хотела бы написать об этом книгу, предупредить, уберечь. Показывала тетрадки-записи. Почему говорила об этом мне? Может быть, ей нужна была помощь, а она не решалась попросить. Не хотела обременять или не была уверена, что смогу передать, найти нужные слова, чтобы убедить читателей в верности её выводов. Только спустя годы я задумалась об этом.
Очень любила поэзию. Часто просила почитать стихи. Поэтому, когда однажды меня пригласили в 5-ую школу, я, в свою очередь, пригласила на свой вечер Марию Николаевну. Там прежде учился её сын, и школа №5 была для неё родной. Но не такова была эта женщина, чтобы оставаться только почётной гостьей. После стихов она встала и, умно, изящно перекинув логический мостик, рассказала историю о пожилой русской паре, жившей в одной из скандинавских стран. В то время только открылся «железный занавес», и аэропорт Шереметьево осуществлял первые перевозки пассажиров за границу и обратно. Они прилетели в Москву посетить родные и дорогие для них памятные места. Сердце женщины не выдержало. Она умерла здесь, на родине. Правительство Москвы, руководство аэропорта Шереметьево оказали помощь, материальную поддержку, организовав возвращение домой. Мария Николаевна говорила об этом как об акте чуткости и благородства, совершённом нашим государством. Она сама так жила и детей учила гражданственности, любви к своей родине. Чувство любви в ней было неизбывно.
Всегда жила по принципу: «Не я, так – кто?» Быть во всём впереди. В учёбе – в учительском институте выбрала специальность математика, самую трудную; в спорте – победительница всех соревнований; перед войной создаётся лётный учебный центр, готовят лётчиков-инструкторов, – и её направляют туда, как одну из лучших; с первых дней войны неоднократно просится на фронт, не отпускают: нужна здесь. И только в 43-м, когда уже погиб любимый муж, тоже лётчик, после того, как умер маленький сын, не выдержав перегрузок времени, неожиданно «освободилось» место среди улетавших на фронт лётчиков. Она совершила 640 боевых вылетов.
Читаю послевоенные письма родным. Сдержанные жалобы на здоровье, на трудную обстановку на работе. Вышла замуж во второй раз, но женские силы подорваны, детей нет. Решили с мужем взять ребёнка из детского дома, девочку. И опять та же линия жизни, те же беззаветная любовь, вера, желание помочь тому, кому хуже, труднее всех. Опять: «Если не я, так кто?» По рассказам близких, когда привезли ребёнка домой, все ахнули. Мальчик был очень слаб, весь больной, в струпьях. Она не думала о последствиях, наследственности, просто заботилась, выхаживала, любила, самоотверженно, до последнего его часа всегда была рядом. Потому и была так привязана к детям, к школе.

***
Мы читаем книги, рассказы о героях, их подвигах. Но как и почему они стали такими? Их образ мыслей, поступки, дела постепенно выписывали их линию жизни, воспитывали характер, формировали, выкристаллизовывали личность. От
них – свет, тепло, вера. Такие люди есть и сегодня, среди нас. «Ищите и обрящете!»
Пётр Петрович Попов, Мария Николаевна Попова, – достоинство отличало этих людей от многих других. Несмотря ни на что, – вера и достоинство. Я благодарю судьбу за дорогие для меня встречи. От них родятся воспоминания, в них черпаешь силу. Кажется, в Художественной галерее ещё живёт душа художника Петра Петровича Попова, а в запасниках найдутся, быть может, какие-то его рисунки. В музее школы №5 хранятся личные вещи и письма Марии Николаевны Поповой. Там неожиданно для себя вижу на стене – крупно – стихи, ей посвящённые, мои стихи. Без подписи. Я счастлива. Жизнь продолжается. Стихи работают. «Стихи должны звучать!» – как память.

***

Петру Петровичу Попову, воину, художнику

Так неизбывна русской доли кладь,
Тяжёлой, испытующей на прочность.
Нашествий, потрясений, войн бессрочность –
Какою волей беды оседлать?

Богатыри водились на Руси.
Земля родная духом их хранима.
А за любовь – вовек неистребимо
Их племя, чтоб достоинство нести.

Он – из оставшихся, из них – один.
Солдат. Влюблённый в жизнь художник,
Спокойный, мудрый, совести заложник.
Судьбы своей и духа господин.

Я более скажу: он – гражданин.
И нам дарует свет его треножник.

___________________

ДЕЛАТЬ ЖИЗНЬ С КОГО

Марии Николаевне Поповой, лётчице Таманского полка

Всем молодым,
Обдумывающим житьё своё,
Скажу, не задумываясь:
Жизнь свою делайте с неё.

Как вдох один, в той юности далёкой,
Когда страна вставала на крыло,
«Не я – так кто?» – И с этим словом ёмким
На зов, на труд и в бой – судьбе назло!

И мышц натренированных упругость,
Расчёт и верный глаз, души полёт;
Улыбка, дерзость, женственность и строгость –
Всё в ней – Любовь! – в её крылах вразлёт.

Любила небо, жизнь в мужской работе,
Как мать, Икара защитить могла
Собою в испытательном полёте,
Но беззащитной женщиной была…

Всё вынесла: войну, беду, потери.
Не съёжились достоинство и честь.
На выдохе нам завещала верить:
У родины её и мы, и будущее есть.

© Copyright: Лариса Токун