Диалоги с В.В.Решетниковым. Часть вторая. Проза А. Крохина

Первая часть

День рождения
Монино. 25 декабря 2018 года

С того, памятного июля прошло пять месяцев. За это время в жизни каждого из нас произошли различные события. В конце августа я побывал в Звёздном городке на Фестивале песни «Навстречу звёздам». Очерк о результатах этой поездки был опубликован на сайте литературного объединения «Ладога» и в сороковом выпуске альманаха «Сияние лиры».
Лето полностью сдало свои позиции осени. По утрам от канала и других многочисленных водоёмов, поднимался туман и расползался по низинам, пойменным полям и дорогам, заставляя водителей внимательней следить за дорогой и значительно снижать скорость. Всё чаще и чаще стали появляться над головой тяжёлые свинцовые облака. Иногда между ними проглядывало солнце. Оно за несколько минут едва успевало слегка пригреть землю и опять смущённо пряталось за тучей. На деревьях листья приобрели золотистые, красные и оранжевые цвета, вся природа наполнилась величавой и облагораживающей красотой «бабьего лета». А уже в октябре разноцветные листья интенсивно стали покидать свои родительские ветви. Они медленным дождём падают вниз и собираются в сугробы по низинам и углам, подгоняемые холодным ветром, а в лесу стелятся на землю плотным золотистым ковром. Мрачное небо навевает грусть, особенно, когда ноябрьские тёмно-серые облака проливаются затяжными холодными дождями.
Осень, хоть и не спешила на встречу с зимой, всё же вынуждена была уступить ей место. Трижды я приезжал в Щёлково по разным причинам: на вечер, посвящённый 80-летию со дня знаменитого перелёта Гризодубовой, Осипенко и Расковой из Москвы на Дальний Восток на самолёте «Родина». Чуть позже, на годовщину памяти лётчика-испытателя Марины Лаврентьевны Попович, и в третий раз на открытие бюстов женщинам — первым Героям Советского Союза В. Гризодубовой, П. Осипенко и М. Расковой на Аллее Героев.
Тем временем, приближался 99-й день рождения Василия Васильевича Решетникова. Лидия Владимировна Сикорская не очень часто, но регулярно звонила ему, рассказывала о текущих событиях нашей жизни, а нас информировала о состоянии здоровья и духа Василия Васильевича. Мы готовились к этой дате, придумывали тексты поздравлений, и способы передачи наших пожеланий, если не при личной встрече, то хотя бы по телефону.
В начале декабря Лида обрадовала меня известием, что Василий Васильевич ждёт нас у себя на даче 25 декабря. Я был бесконечно счастлив. Единственное, что удручало, что с нами не будет Калерии Васильевны. Она сильно повредила ногу и совершенно не могла передвигаться. От Сикорской узнаю, что к Решетникову с нами поедет Марина Викторовна Аксёнова (Глухарёва).
В предшествующие нашей поездке дни, и особенно по ночам, облака щедро одаривали Московскую область обильными снегопадами, но сегодня с утра небо было совершенно чистое и безоблачное.
Дорога на дачу в Монино была уже знакома, и мы приехали к Василию Васильевичу в назначенное время.
Лица слегка обжигал лёгкий морозец. На этот раз, растительность поменяла свои летние и осенние разноцветные краски на ярко-белый зимний наряд. Внушительные шапки снега пригибали вниз лапы высокой развесистой ели рядом с калиткой. Ветви деревьев и кустарники вокруг были украшены пышным зимним убором, придавая им чудесный праздничный вид. Сегодня, чистого, слегка розоватого, снега и яркого радостного солнца было много. Под деревьями, в тени, снег приобретал светло-голубой оттенок. Любуюсь красотой зимнего утра, а в мыслях непроизвольно зазвучали бессмертные лирические строки Пушкина:

«Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись…»

Оглянулся на своих спутниц и вижу, полное несоответствие реальности и последних двух строк. От морозца на их щёчках появился весёлый румянец, ярким гранатом заиграли губы, заискрились глаза. К нашему приезду знакомая дорожка к крылечку была расчищена и подметена. Вошли в дом.
Как и прежде, Василий Васильевич поджидал нас на веранде. Поздоровались мы с ним очень тепло и шумно, словно давние знакомые, поздравили его с Днём рождения и вручили букет роз. Именинник предложил нам снять верхнюю одежду и пригласил в большую комнату, служащую, по-видимому, для зимнего отдыха и торжественного приёма гостей. В комнате светло и тепло, повеяло миром и спокойствием от настенных художественных картин в рамках, домашних цветов и старых фотографий.
Мы представили ему третью нашу спутницу — Марину Викторовну Аксёнову, как председателя общественного Совета школьного музея, как дочь Героя лётчика и стали располагаться за овальным столом, перекочевавшим сюда с веранды. Наконец, каждый определился со своим местом. Сели. Возникла небольшая пауза. Я положил перед собой на стол видеокамеру и фотоаппарат и приготовился снимать самые интересные моменты нашей встречи.
— А где ваш отец служил?  поинтересовался Василий Васильевич у Марины.
— Мой папа Виктор Яковлевич Глухарёв, во время войны служил в 47-м штурмовом авиационном полку дважды Героя Советского Союза Нельсона Степаняна. – совсем по-военному отчеканила Марина.
— Это морская авиация? – уточнил Решетников.
— Да. Уничтожал на штурмовике ИЛ-2 фашистские суда и береговые укрепления на Чёрном море в Крыму и в Прибалтике.  ответила Марина и продолжила.  Недавно, доктор культурологи Владимир Гуркин выпустил книгу «Улетевшие в небеса» о Степаняне и его боевых товарищах. В неё вошли несколько рассказов и фотографий моего отца из нашего семейного архива. Я привезла вам эту книгу в подарок.
Марина достала из пакета книжку и подала Решетникову. Василий Васильевич, листая страницы, сильно прищуриваясь, задерживал взгляд на некоторых фотографиях и фотодокументах, затем положил её перед собой на стол и сказал Марине:
— Обязательно почитаю. – подумав несколько мгновений, добавил.  Я с морскими лётчиками был очень дружен, прекрасно знал командующих морской авиацией, последним был Мироненко Александр Алексеевич¹. Нет! Простите, запамятовал. Мироненко раньше ушёл, после него были ещё Кузнецов, Потапов, а потом Дейнека² Владимир Григорьевич, а Пётр Степанович Дейнекин³ командовал Дальней авиацией. Морякам я всегда помогал.
Помню, когда в Атлантике тонула наша подводная лодка, Сергей Георгиевич Горшков4 – Главком морского флота, мне позвонил и озабочено спросил: «У тебя есть в наличие надувные лодки и вместительные плотики?». Отвечаю коротко:  Есть. Тогда он облегчённо вздохнул и снова спросил: «Ты сможешь послать в Атлантику самолёт?» Говорю:  Конечно! Ясное дело, я дал команду, наши самолёты полетели, быстро нашли попавших в беду подводников, сбросили лодки, надувные плоты и они спаслись почти все.
Мы внимательно слушали откровенный и волнующий рассказ Решетникова, а Лида, после слова «почти все», горячо подхватила нить рассказанного события и дополнила его:
— Во время той операции пять человек погибли, борясь с пожаром в отсеках. – рассказала она.  Кстати, я недавно разговаривала с тем командиром лодки, он передавал вам большой привет и огромное спасибо за спасённый экипаж. Так же вам передавали привет моряки, которых вы спасли, я недавно созванивалась со многими из них. Вы, наверное, сами хорошо знаете, как проходила операция. В Калининграде, лётчики, которые сбрасывали эти лодки морякам, мне рассказывали, что им очень сильно мешали американцы.
— Помню, конечно! Мне докладывали, что береговые патрульные «Орионы» всё время летали перед самым носом наших самолётов, мешали сбрасывать надувные лодки, вместо того, чтобы помочь людям, терпящим бедствие. Но наши лётчики всё же их сбросили. Мне по этому поводу Горшков звонил, рассказывал.
Лида подняла руку, как ученица в школе, обвела томным взглядом всех и, обращаясь к Решетникову, с задором в голосе сказала:
— У меня есть такая мечта! Хочу сделать две фотографии; на первой разместить подводников, когда они были молоды и вторую, как они выглядят сейчас и вам подарить. Благодаря вашим действиям и помощи, ребята были спасены!
Незаметно на столе появились фрукты, пирожки, салат и сладости. Это Светлана, молодая женщина, ежедневно заботливо следящая за порядком в доме, здоровьем и режимом жизни Василия Васильевича, успела всё это аккуратно выложить на стол.
Марина встала, попросила внимания. В руке она держала Грамоту и, обращаясь к Василию Васильевичу, торжественно начала своё небольшое выступление:
— Позвольте показать и вручить Вам один маленький сюрприз. Когда мы отмечали 95-летний юбилей папе, то выпустили вот такую Грамоту. На нашем Совете решили, что у вас такой нет, поэтому зачитываю: «Награждается Решетников Василий Васильевич — советский военный лётчик, Герой Советского Союза…,  она прочитала весь текст и закончила словами,  …в связи с 99-летием со дня рождения».
Пока Марина вручала Решетникову Грамоту, мы прокричали трёхкратное традиционное «Ура, Ура, Ураааааа», а Лида передала ему тёплый привет и поздравление от Калерии Васильевны Бобровой.
Василий Васильевич поблагодарил Марину и, повернувшись к Сикорской, сидящей спиной к окнам на фоне букета огромных красных роз, сказал:
— Спасибо, Лидочка! Я с Калерией Васильевной разговаривал по телефону. Сегодня, но немного позже, передам ей свою книжку через вас.
Тут уж и я решил, что пришло моё время выполнить просьбу моего хорошего знакомого – лётчика Дальней авиации и передать её Решетникову:
— Василий Васильевич, а я вам передаю большой привет, поздравление с Днём рождения и наилучшие пожелания от Александра Николаевича Осипенко. Я с ним встречался недавно в Центральном музее на Поклонной горе. Узнав, что еду к вам, сказал, что вас очень уважает и ценит. Он подарил мне свою книгу «В небесах летали одних…», где пишет о вас в самых положительных тонах, даёт высокую оценку вам, как личности и как командующего.
— Спасибо! Я знаю его. Он был командиром полка Дальней авиации, а затем —начальником Управления кадрами.
На его лице и в голосе проявилась некоторая озабоченность, он глубоко вздохнул и проговорил:
— Кстати, о книгах. У меня их очень много накопилось. Есть такие, которые я прочитал давно и уже к ним не вернусь. Скоро лишние книги нам в доме будут мешать.
— Как это, будут мешать? – искренне удивилась Лида.  Книги никогда не могут мешать.
— Могут, могут, – горячо возразил я,  в моей маленькой квартире около трёх тысяч книг. Все шкафы, полки и антресоли ими забиты. Кроме меня, как я вижу, они больше никому не нужны и никто их не читает.
— У меня тоже полный шкаф книг,  живо поддержал меня Василий Васильевич, — и на подоконниках их много. Вот соберусь и отнесу их в гараж. У меня там стеллаж приготовлен, на него я некоторые книги перенесу и сложу, – и уточнил,  естественно, только те, которые прочёл и второй раз читать никогда не буду. А те, которые приятно полистать, останутся здесь. В моей московской квартире всё забито книгами. Помню, ко мне одна знакомая дама пришла, а у меня они стопками лежат на подоконниках и даже на полу. Она говорит: «Как? Такие книги и на полу?» Я ей отвечаю:  А куда их девать?
Я собирал нужные и интересные книги, да ещё как собирал. Выписывал газетку-еженедельник «Книжное обозрение», а там публиковали названия всех книг выпущенных за неделю в СССР самыми разными издательствами. Замечу вам, что раньше Центральные издательства не каждую книгу могли допустить к изданию. Провинциальные же были более свободны и там появлялись интересные книги. Вот в Кишинёве, например, книги очень интересные издавались. Увижу название нужной мне книги и говорю своему адъютанту:  Ну-ка, свяжись с адъютантом командующего Округом, пусть достанут такую-то книгу и через проводника поезда «Кишинёв-Москва» мне передадут.
Помню в Камергерском переулке, около МХАТ, собирался весь книжный бомонд Москвы. Там прохаживались люди с толстенными портфелями, разговаривали друг с другом, покуривали. Портфели у них были приоткрыты, корешки книг видны и можно косым взглядом высмотреть для себя ту, которая нужна.
Я искал книгу Моэма «Подводя итоги»  замечательная и интересная книга и нашёл её у одного такого с толстым портфелем, а он говорит: «Я вам её просто так не отдам, взамен мне нужна Цветаева». Ладно, думаю, у меня есть тоненькая книжка Цветаевой, а он, словно угадал мои мысли, сразу предупредил: «Только не тоненькая, а толстая нужна». Хорошо, что я такую толстую книгу Цветаевой своей сестре недавно подарил. Поехал к ней и говорю: — Любочка, уступи мне книгу, я тебе потом её достану. Выпросил у неё эту книгу и на Моэма поменял. Цветаеву я вскоре приобрёл и вернул сестре. Вот так я охотился за книгами.
— А я макулатуру собирал и сдавал ради интересных книг.  сказал я.  Мы с женой их читали запоем, а сейчас молодёжь не хочет ничего читать, на книги даже не смотрят. Сидят день и ночь в интернете, слушают «попсу» и прочую «рок-музыку», дурацкие фильмы, где употребляются нецензурные слова, да всякие песни на непонятных языках, не понимают даже, что за тексты им в уши вливают.
— Да, да, да. – кивнул Василий Васильевич. — Один из тысячи читает, наверное. Я написал последнюю свою книжку и назвал её «Фёдор Решетников. Художник и полярник». Вы со школьной скамьи наверняка знаете его знаменитые картины: «Опять двойка», «Прибыл на каникулы».
В.В.Решетников 3Я  племянник Фёдора Решетникова. Это брат моего отца. О нём написано столько чуши разной, например, о плавании по Северному морскому пути на ледоколе «Сибиряков», будто он в бункер с углем зарылся, зайцем проник. История была совершенно другая. Много фантазий было опубликовано в газетах то о его сиротском происхождении, то пролетарском. А он, читая эту ложь, только посмеивался, никому никогда не возражал и даже не возмущался. Я посчитал своим долгом написать о дяде и написал. Сейчас принесу книги и каждому из вас подарю.
Василий Васильевич поднялся со стула и ушёл в свою рабочую комнату. Через несколько минут появился с четырьмя книгами небольшого формата. Решетников подписал и вручил нам свои книжки, а четвёртую просил передать Калерие Васильевне.
Мы поблагодарили Василия Васильевича, а Лида отметила, что любит малые форматы, так как их удобно носить с собой.
— Точно,  согласился Василий Васильевич,  сейчас издают такие тяжёлые и громоздкие книги и их очень трудно дочитать до конца, так, что моя книга предпочтительнее других.
— По крайней мере, она точно будет прочитана, м подтвердила Марина.
Раз речь пошла о книгах большого формата, то и я решил рассказать о некоторых недавних событиях:
— 21 сентября мы были у Вадима Задорожного, в его музее «Техники» по случаю празднования 80-летия перелёта Гризодубовой, Расковой и Осипенко из Москвы на Дальний Восток и 20-летия перелёта по этому маршруту двух женских экипажей. На самолёте АН-2 тогда полетели Наталья Винокурова командиром корабля и американка Никки Митчел вторым пилотом, а на американском самолёте Маул-5, в полёт отправились американка Ронда Майлс и наша абсолютная чемпионка мира по высшему пилотажу Халидэ Макагонова.

Н. Митчел, Х.Макагонова, Н.Винокурова, Р.Майлс. 1998 год. Перед перелётом.

Н. Митчел, Х.Макагонова, Н.Винокурова, Р.Майлс. 1998 год. Перед перелётом.

У Задорожного было много гостей: авиатрисы, во главе Макагоновой и Брок-Бельцовой, Заслуженные штурманы, и лётчики-испытатели. Из иностранных гостей присутствовала лётчица Ронда Майлс. По окончании встречи, Вадим Задорожный каждому из нас подарил по четыре толстые широкоформатные книги о Героях-лётчиках и лётчицах, Героях корейской войны, очень красиво оформленные, напечатанные на бумаге высокого качества, с плотной обложкой. Я эти книги еле домой донёс, даже пакет не выдержал тяжести, по дороге порвался. Главное достоинство их – это подробные сведения о Героях и их подвигах. В общем, отличная справочная литература.
— Вадим Задорожный прислал мне сообщение с приглашением для вас, Василий Васильевич, на случай, если вы решите посетить его музей. – глядя на экран телефона, не замедлила сообщить Лида.
— Нет, я застрял на даче, здесь хорошо! Меня приглашают военные и кремлёвские деятели на собрания, но никуда совершенно не езжу. Все уже привыкли к этому.
Я открыл свой портфель и вытащил из него бутылку с коньяком:
— Тут из Армении прислали такую штуку…
— Мы на это и рассчитывали, – рассмеялась Лида, — но решили, что рюмки с собой не повезём.
— У меня своё вино есть, есть и коньячок, лимонов только нет, но есть апельсины и даже яблоки кусочками нарезаны. – запротестовал Василий Васильевич.
— Да мы так, чисто символически, – замялся я и зачем-то добавил,  мне, например, спиртное пить нельзя.
— Ну, начинается…  нахмурила брови Лида.
— Нет, нет,  слабо улыбнулся я, махнул рукой и уже довольно бодрым голосом сказал, — но сегодня глоточек выпью, за ваше здоровье, Василий Васильевич, за ваш День рождения – это святое.
Открывая бутылку, я сломал пробку. На месте осталась её нижняя половина. Ищу какой-либо предмет, чтобы протолкнуть остаток пробки вовнутрь, но ничего подходящего для этого на столе не находилось. Тут Василий Васильевич говорит:
— Вот, у нас есть французский «Мартель», откройте этот коньяк.
— Понятно! – говорю.  Армянский, значит, забраковали.
Марина, равнодушно смотревшая на все предварительные приготовления, произносит таким бархатным низким голосом:
— Ничего-ничего! Решено! Открываем «Мартель»!
Я отложил одну бутылку, взял вторую,  и говорю, нарочито недовольным тоном:
— Наших женщин не поймёшь, то им одно подавай, то другое!
— Нас не надо понимать, нас надо любить!  весело воскликнула Лида, расставляя около меня рюмки.
Пытаюсь открыть «Мартель», и снова пробка в самой середине сломалась:
— Может у меня рука не из того места выросла? – с досадой вымолвил я.
— А говорят, что снаряд дважды в одно и то же место не попадает.  хохочет Марина. – наверное, это подлые слухи. Представляете, какое совпадение!
Вскоре, с помощью Василия Васильевича и другого штопора, принесённого Светланой, бутылка «Мартеля» была открыта, рюмки, наконец-то, наполнились французским коньяком. Лида, обращаясь к Решетникову, спросила:
— Вам положить салат?
— Только ложечку, не больше.
— Александр Николаевич, вам предоставляется право сказать тост – за встречу, за дружбу! – сказала Лида.
Я встал и произнёс поздравление:
— Я вообще-то очень рад, что мы сегодня здесь собрались. Дорогой Василий Васильевич, от всего сердца поздравляю Вас с Днём рождения, дай Вам Бог крепкого здоровья! Наш друг, космонавт-испытатель Сергей Иванович Нефёдов5 однажды задал мне вопрос: «Сколько вам лет?». Я ему ответил:  без нескольких дней 71. Он тогда произнёс убедительную фразу, которая мне никогда и в голову не приходила: «Значит, вы совершили почти 71 полных оборотов вокруг Солнца. – затем добавил. – Я желаю, чтобы вы совершили ещё, по крайней мере, пятьдесят оборотов». Вы совершили девяносто девять. Вот и я Вам желаю совершить ещё, как минимум, двадцать пять оборотов вокруг Солнца, не меньше! Думаю, что Марина и Лида присоединяются к моему пожеланию. И ещё… 23 декабря кто-то из ваших сослуживцев в интернете поздравил вас с Днём рождения. Выставил в соцсетях вашу фотографию с надписью внизу: «С Днём советской авиации». Хотя вы, как я слышал, и не пользуетесь интернетом, но вас все лётчики, не только Дальней авиации, помнят и поздравляют!
Я хорошо понимал, что Василий Васильевич за последние два дня выслушал, наверное, не менее сотни похожих поздравлений от родственников и знакомых, но на лице его я увидел понимающую и дружелюбную улыбку. Он сказал:
— Спасибо! Вы понимаете, ровесников у меня нет, исчезли все из этого мира. У нас в Дальней авиации было 250 Героев Советского Союза, даже больше, за войну. Последним оставался Николай Павлович Жуган6, 100 лет ему было, в прошлом году умер. Остался я один.
Мы встали, раздался дружный мелодичный звон рюмок, сопровождавшийся шумным говором наших весёлых дам. На некоторое время разговоры стихли, каждый был занят своим десертом, пытаясь смягчить опьяняющее действие благородного напитка. Для этой цели также сгодился бокал апельсинового сока.
— Как вам коньяк, понравился или нет? – заботливо спросил Василий Васильевич.
— Отличный коньяк! – воскликнула Марина, и мы в знак согласия закивали головами.
— Василий Васильевич!  обратился я к Решетникову с вопросом.  У меня недавно последняя книга вышла, называется «Размышления о природе «случайностей», неожиданных встреч и интуиции». Я с давних пор крайне интересуюсь этой темой. Летом вы рассказывали о случайных встречах в Днепропетровске и в Одессе с вашим другом детства Геннадием. Наверняка у вас были ещё какие-либо неожиданные встречи.
Василий Васильевич посмотрел на меня и тут же погрузился в раздумье, видимо, вспоминая подобные случаи, наконец, произнёс:
— Неожиданные встречи, конечно, были. С теми, с кем я учился в лётной школе, в ходе войны встречались в самых неожиданных местах и при разных обстоятельствах. Так сразу все подробности вспомнить трудно. И судьбы у них сложились совершенно разные. Позже, одни друзья как-то быстро отошли от войны, другие находились в этом состоянии ещё очень долго. Каминский, о котором вы упомянули, утонул в Тихом Океане, я вам рассказывал эту историю в прошлый раз. А я в Днепре хорошо плавал. Вода была моей стихией.
— Да, помню, вы на прошлой нашей встрече говорили, что «не всякая птица долетит до середины Днепра», — непроизвольно оговорился я, — а вы запросто переплывали Днепр туда и обратно.
— Не «не всякая», а редкая, — поправил меня Василий Васильевич и так, как выражение моего лица после его замечания свидетельствовало о сильном смятении, поспешил придти мне на помощь и дипломатично добавил, — Гоголя на Украине что-то не чтут. Что-то им в нём не нравится.
Меня охватило чувство неловкости, что процитировал фразу Гоголя неправильно, но всё же буркнул:
— Не чтут потому, что по-русски писал.
— Он писал об Украине. – спокойным тоном сказал Решетников. — Вероятно, им не понравилась его ирония. Между прочим, в Киеве жил Булгаков на Андреевском спуске. Булгакова тоже заклевали. Я заметил, что сейчас они не твердят то, что мы повторяли в течение длительного периода – словосочетание «Незалежная Украина». Просто мы слово «Украина» не могли произносить, чтобы автоматически не прибавить слово «незалежная». Уж так они гордились этим. 20 лет ничего не делали, опустили её, а после, значит, взбунтовались. Это американцы сработали. Подставили острый нож нам под бок.
— Я теперь со страхом читаю новости и думаю, а что если война? Как мне к этому относиться? Поскольку вы, Василий Васильевич, тоже родом с Украины, скажите, как до этого дошло, что пошёл брат на брата войной? – с тревогой в голосе спросила Лида.
— К Украине я отношусь тепло, потому, что это моя родина.
— Вот и обидно то, что там происходит. – тяжело вздохнула Лида.
— Меня ещё терпят на Украине немножко, потому, что на школе, в которой я учился, установили мемориальную доску, а там живёт моя племянница. Она мне сообщает, что доска ещё цела. Думаю, и надеюсь, что всё там уляжется и устаканится.
— Дай-то Бог! – и вновь, обращаясь к Решетникову, сказала:

Фотография и барельеф Героя Советского Союза Лидии Литвяк - лётчика-истребителя

Фотография и барельеф Героя Советского Союза Лидии Литвяк — лётчика-истребителя

— Расскажу вам последние новости. 14 декабря мы открыли мемориальную доску с барельефом Лидии Литвяк у метро Новослободская, дом 14. Она долгое время считалась пропавшей без вести. Мальчишки случайно наткнулись в лесу на самолёт с останками лётчика. Это оказалась она. Потом восстановили её доброе имя. Было неопровержимо доказано, что она не попала в плен к немцам, как раньше ходили слухи, а геройски погибла в неравном бою.image (15) Сегодня очень стыдно и обидно читать нелепости, в которых разного рода «писаки» обвиняли Лиду в том, к чему она не была причастна. В 1990 году справедливость восторжествовала, и ей заслуженно было присвоено звание Героя Советского Союза.
А какой бюст красивый ей сейчас делает известный скульптор Черапкина Елена Николаевна! Его установят в школе, где она училась. Не случайно мы с Александром Николаевичем встретились у Галины Павловны Брок-Бельцовой, и не случайно опубликованный рассказ о Лидии Литвяк «Любовь на крыльях самолёта»¸ получил такой отголосок. У нас и имена и отчества совпадают – обе Лидии Владимировны.
— А мне родители дали имя в честь Марины Расковой.- с гордостью сообщила Марина.
Лида с улыбкой посмотрела на Марину, через стол протянула ей свой мобильный телефон и попросила сфотографировать её с букетом прекрасных роз, и, не сдержав захлестнувшие её эмоции, воскликнула:
— Как хорошо! Здесь такое место! Я бы навсегда осталась! Надо сфотографировать эти цветы. Правда, красиво! На улице солнышко, снег и сосны!
После фотографирования с цветами у окна, Лида заняла своё место за столом.
— Василий Васильевич, у меня есть небольшой ролик об открытии барельефа Лидии Литвяк у Новослободской. Если хотите, я его сегодня же пришлю на ваш компьютер. – предложил я.
— Вы пользуетесь компьютером? – спросила Лида, обращаясь к Решетникову.
— Нет, давно не пользуюсь, совершенно упало зрение, глаза плохо видят. – ответил он.
— 7 декабря мы ездили сюда, к вам в Щёлково, на открытие памятников Гризодубовой, Осипенко и Расковой на Аллее Героев. Молодёжи на митинге было много, местные жители пришли с совсем маленькими детьми. Военные лётчики парадным строем прошагали. Цветов было много. Вы ведь знали и общались с Валентиной Степановной Гризодубовой? – спросил я, не подозревая, что невольно спровоцировал обсуждение ещё одной непростой темы.
— Валентину Степановну Гризодубову я знал, она была очень красивой женщиной.
— Правда, красивая? – то ли согласилась, то ли задала вопрос Лида.
— Точно, красивая! – улыбаясь, ещё раз подтвердил Василий Васильевич. — Скульптор слепил громадный памятник Гризодубовой и поставили его на Кутузовском проспекте. Она в полный рост стоит в меховом комбинезоне, в унтах.
— В сентябре была встреча наших авиаторов с учениками в Музее В.С. Гризодубовой в школе №185, затем мы поехали на Кутузовский проспект и у этого памятника возложили цветы. – рассказал я.  А с одним из создателей этого памятника – скульптором Салаватом Щербаковым, в прошлом году я встречался. Мы у Кремлёвской стены в тот день возлагали цветы нашим прославленным лётчикам.
— Я сейчас бюстик Гризодубовой вам покажу, мне его только вчера принесли. – сказал Василий Васильевич, снова поднялся со стула, сходил в свой кабинет и принёс небольшой бюстик на постаменте.
— Их вообще-то должно быть три. – увидев знакомую скульптурку сказал я. – Точно такие же бюстики были изготовлены в память о Полине Осипенко и Марине Расковой. К вам, случайно, не Мстислав Степанович вчера заходил? Я с ним встречался в прошлую субботу.
— Нет, не Листов. – ответил Василий Васильевич.  Листова я знаю хорошо.
— Наверное, Кашлаков Владимир Дмитриевич, молодой, симпатичный. – уверенно предположила Лида.  руководитель пресс-центра Международной общественной организации «Парк Героев».
— Да, да, он самый, такой активный товарищ.
Мне сразу вспомнилось телефонное общение с Кашлаковым в начале года, и я говорю:
— Листов дал Кашлакову номер моего телефона. Владимир Дмитриевич звонит мне и говорит: «Можно ли вашу статью «Февральские события 2018 года» разместить на сайте «Парк Героев»? А эта статья уже была раньше опубликована на сайте литературного объединения «Ладога». Я говорю:  Всю? Она ведь большая. Он: «Нет, только ту часть, где вы пишете о вертолётчике, Герое России Николае Фёдоровиче Гаврилове». Я говорю:  Берите всё, что нужно и размещайте, я не только не против, а даже рад.
Гаврилов трижды побывал на Северном Полюсе на своём вертолёте МИ-8, с территории Южной Америки слетал в Антарктиду и обратно, 7 лет воевал в Афганистане и потом в Чечне, где тайно возил В.В.Путина над местами боевых действий. Его боевых вылетов насчитывается более двух тысяч. Очень интересный и разносторонне образованный генерал. Сайт «Парк Героев» опубликовал часть моей статьи, с красивым оформлением и размещением текста. Статье дали новое название «Встреча с Героем России — Николаем Федоровичем Гавриловым».
Сикорская смеётся:
— Как я точно угадала, Василий Васильевич! Мы всех знаем, авиационный мир тесен!
Василий Васильевич, задумавшись, долго держал в руках бюстик Гризодубовой, смотрел на него, затем поставил на стол и начал рассказывать:
— Валентина Степановна у себя собирала людей искусства, музыкантов, певцов, и я у неё бывал несколько раз. В большой комнате стоял огромный концертный рояль. Авиационный народ тоже к ней приходил. Пока был жив Михаил Михайлович Громов, он часто посещал её.
— Космонавт Игорь Петрович Волк тоже был у неё частым гостем. – добавил я.  Валентина Степановна хорошо играла на рояле и пела.
— С Волком она дружила. – утвердительно сказала Лида.
Василий Васильевич, словно не расслышав наши комментарии, продолжил своё повествование о Гризодубовой:
— Она была невероятно грустной. Там стояло её широченное кресло, в которое она усаживалась и не поднималась с него никуда. Её это смущало, и она старалась быть такой незаметной, что ли, при этом прикрывалась, кажется, пледом, и сидела смущаясь.
Василий Васильевич, отвёл глаза в сторону Марины, сидевшей по его левую руку, как бы что-то припоминая, и говорит:
— Я расскажу вам, как Гризодубовой присваивали вторую Золотую Звезду. Всё началось с инициативы Байдукова7. Интересна и причина, заставившая Георгия Филипповича затеять эту штуку? Казалось, он и не очень-то был близок с Валентиной Степановной, редко с ней встречался, а тут вроде загорелся этой идеей, пробить ей вторую Золотую Звезду Героя Советского Союза. Тогда приближалось 75-летие Валентины Степановны. А он был в хороших отношениях с Громыко8. В это время Громыко был Председателем Верховного Совета СССР. Байдуков говорит ему: «Вот Гризодубовой нужно присвоить вторую Золотую Звезду Героя к 75-летию». К слову сказать, тогда присваивались Звёзды к каким-то уж очень круглым датам – 70-летие, 80-летие. К 75-летию ещё никто Звезды не получал.
Валентина Степановна в Жуковском возглавляла Лётно-испытательный институт, который относится к радиопромышленности. Громыко согласился с его доводами, сделал звонок Плешакову19 – министру радиопромышленности, и сказал: «Надо представлять Валентину Степановну Гризодубову ко второй Золотой Звезде Героя Советского Союза!». А тот отвечает: «А чего представлять? Особых заслуг у неё в последнее время нет». На это Громыко ему строго сказал, что надо всё-таки сделать это «Представление». Прошло некоторое время, никакого документа от Плешакова не поступало. А за этим делом следил сам Байдуков, и он Андрею Андреевичу подсказал: «Да вот, что-то долго не появляется «Представление», а уже скоро юбилей».
А Плешаков очень уж с одной ракетой длительное время возился, именно с радиоэлектроникой у него что-то не получалось. Байдуков ему напомнил: «Где «Представление» на Гризодубову? Раз сказано представить – надо представить». Плешаков прислал какой-то совершенно маловыразительный документ, в двух-трёх строчках, и Гризодубова к 75-летию получила Звезду, но не Героя Советского Союза. На этот раз ей вручили Звезду Героя Социалистического труда.
Байдуков был уверен, уж если Гризодубовой дали вторую Звезду к 75-летию, то надвигающемуся его 80-летию, вынь да положи и ему вторую Золотую Звезду.
В это время, в преддверии его юбилея, я, совершенно случайно, по каким-то своим вопросам, оказался в административных органах ЦК, которые курировали Военно-воздушные силы, в том числе и Дальнюю авиацию. Заместитель начальника этого отдела как раз формировал список подписантов, куда входило всё Политбюро, другие крупные фигуры, которые должны были завизировать решение о присвоении Байдукову второй Золотой медали. Слышу, он говорит, «Так! Байдуков! Он же относится к МВД, а не к военной авиации, да и в качестве командира корпуса после войны ничем себя не проявил, в чём его заслуги? Ничего особенного!» И он на «Представлении» написал: «Наградить орденом «За службу Родине в Вооружённых силах». Есть такой орден – самого последнего калибра. Право награждать им принадлежит не ЦК, а министру Обороны. А тогда манера такая была, кто первый что-то написал, все остальные просто не стали возражать против этого дела. Потому, что считали, раз так написано, значит всё согласовано на самом верху и уже проработано.
Устинов был тогда министром Обороны, и он в день 80-летия Байдукова пригласил его на Коллегию Министерства Обороны. Байдуков пришёл. Устинов торжественно вручил ему этот орден и предоставил право выступить. Байдуков вышел на трибуну и кратко сказал: «Я желаю вам всем в своей военной деятельности добиться более высоких результатов в деле служения нашей Родине, чем это удалось мне» и сошёл с трибуны.
— Грустная история,  сказал я,  а ведь он всю войну командовал авиационной штурмовой дивизией и корпусом, руководил созданием ПВО Страны. Вполне заслуженно могли бы дать и вторую Звезду Героя.
Скорее, для поддержания этой темы о Гризодубовой, я вспомнил рассказ одного пожилого лётчика, рассказавшего мне одну историю, показавшуюся мне откровенным анекдотом:
— Негласно ходила байка о том, как Гризодубовой хотели присвоить звание генерала, да так и не присвоили. DSC07811А дело, как говорят, обстояло так. Сталин, прочитав представление, спросил: «Достойна звания генерала?» Ему ответили: «Да, достойна». «Ну, раз достойна, надо присвоить, — потом, долго ходил вокруг длинного стола и вдруг говорит,  а как мы лампасы к юбке пришьём?» На этом история и закончилась.
— Да, Валентина Степановна пробивала лично для себя военную форму во время войны, и настаивала на том. – улыбнулся Василий Васильевич и опустил сомкнутые у лица ладони на стол.  У неё был очень острый конфликт с Главным Маршалом авиации Головановым. Она терпеть его не могла. Он к ней относился таким же образом. Голованов написал в своей книге «Дальняя бомбардировочная» об этом конфликте. Вот такая была история.
— Я читал его воспоминания.  ответил я. – Но мне кажется, что к истории со второй Золотой Звездой во время войны Голованов всё же косвенно приложил руку. Александр Евгеньевич, ведь никого из своих командиров корпусов и дивизий так и не представил к званию Героя Советского Союза, а тем более Валентину Степановну.
— Да, но на этот раз было другое время, когда Голованов был фактически не у дел, и на Звезду к 75-летию Гризобубовой, он повлиять никак не мог. У него самого были такие трагические моменты, не позавидуешь. Когда его сняли с должности командующего авиацией Дальнего действия, то отправили в распоряжение министра Обороны. Он сразу замкнулся на своей даче и в течение года нигде не появлялся.
Однажды, министр Обороны, тогда уже был Булганин10, они всё менялись должностями, то Василевский, то Булганин. Булганин вызвал Голованова к себе. Но Александр Евгеньевич не поехал в Москву. Он знал, что приехали с другими целями, хотя бы на примере Новикова11.
Дважды Герой Советского Союза Главный Маршал авиации Новиков, обвиненный в принятии на вооружение заведомо недоброкачественной и недоработанной авиатехники, был снят с должности. На заседании секретариата ЦК ВКП(б) «за антигосударственные действия, направленные против советской авиации» Новиков заочно был исключен из партии. Надо же было такое обвинение придумать!? А вечером следующего дня на квартире Новикова раздался телефонный звонок. Вершинин12 сообщил, что внизу его ждет машина и, что он должен сейчас же явиться в Кремль. Он все понял и попросил Константина Андреевича побеспокоиться о его семье. В трубке зазвучали гудки.
Внизу, за порогом дома, Александра Александровича мгновенно скрутили, втолкнули в машину и увезли на Лубянку. В тот же день семью изгнали из квартиры: жену – в Сибирь, детей – к случайным людям, в коммуналку. Новикову Сталин отмерил пять лет тюрьмы. Позже добавил ещё год. Об аресте Новикова, конечно, знал и Голованов, поэтому он и не отозвался.
Только через год Сталин спросил у Василевского13, он тогда был министром Вооружённых сил, тогда так называлась его должность: «А где Голованов?» Василевский почувствовал в голосе Сталина тёплые нотки, ответил: «А мы его планируем отправить в Академию Генерального штаба». Сталин говорит: «Хорошо!»
И тогда ему на дачу привезли целый мешок денег. Он целый год не приезжал в Москву за зарплатой. Жил на своей даче в Икше за счёт огорода. Накоплений – никаких. У него было четыре дочки и один маленький сын, поэтому пахал на этом огороде как заправский деревенский мужик. Ему помогала Тамара Васильевна – очень красивая женщина, статная, с тонкими благородными чертами лица, да и всего её облика. Это была на редкость видная и славная пара.
Получив чуть ли не мешок денег годового оклада – Голованов понял — пока ему сошло!
— Машина могла сразу к даче подъехать и его забрать. То, что он не поехал, имело какие либо последствия?- спросила Сикорская.
— Булганин понял, почему не поехал Голованов, но его не трогал. После того, как Голованова сняли с должности командующего Дальней авиацией, для него другой должности тогда не было. — ответил Решетников.
— В этом отношении и у Жукова были проблемы. – сказал я.
— Да, и у Жукова были проблемы. После того, как Голованова отправили на учёбу в Академию, он попал не на основной курс, а на академические курсы и закончил их с отличием в течение года, или около того. После этого он настоял на том, чтобы его приняли на 1 курс Академии стационарного обучения. После окончания учёбы, так же с отличием, ему предложили должность помощника начальника Генерального штаба по авиации. Штаб он вообще всегда игнорировал, и не согласился на эту должность. Время шло.
Его однажды привлекли к участию в инспекции Одесского военного округа, и он туда поехал. После того, как провёл инспекцию, приехал и написал письмо Сталину, что Одесский военный округ в очень запущенном состоянии, а командующий со своими обязанностями не справляется. Командующим округом в то время был Николай Павлович Пухов14  Герой Советского Союза, генерал-полковник. Прекрасный командующий, в годы войны командовал третьей ударной армией. Имя его гремело по всем фронтам.
Дело шло к тому, что Пухова должны были снять с должности. Голованов попросил Сталина назначить его командующим Одесским военным Округом, написал ему, что-то вроде «я Вам обещаю, что в течение нескольких месяцев, что-то там исправлю…» и т.д. Сталин обошёл это письмо полным молчанием. А перестановку всё же сделал. Пухова послал учиться в Академию Генерального штаба, на его место назначил командующего Прикарпатским военным округом Галицкого Кузьму Никитича, генерал-полковника, Героя Советского Союза, вместо Галицкого, туда поехал Конев15, а главой инспекции он назначил, кажется, Казакова. Круг замкнулся. Голованову снова места не оказалось.
Ему предложили курсы, так как он не был знаком со спецификой сухопутных войск. Голованов согласился. Эти курсы были предназначены для среднего командного состава – командиров батальонов, ну, как исключение, для командиров полков и Главный Маршал авиации Голованов бегал вместе со всеми в атаках, падал на землю, стрелял. Закончил он эти курсы, опять с отличием, получил диплом выпускника общевойскового факультета. Ничего, по сути, не изменилось. Для него должности никак не могли найти.
— А как получилось, что командующий Округом Пухов не закончил раньше Академию Генерального штаба? – спросила Лида.
— Его назначили вскоре после окончания войны. Очень многие командующие не учились в Академии. Пухов был одним из талантливых воинов и только после этой инспекции пошёл на курсы. После войны много было таких.
— Война, конечно, другое дело, — продолжила рассуждать Лида.- А после войны можно было выделить этих ребят и направить на обучение в Академию, курировать их. Они не получили базового образования в Академии. Может быть, когда их ставили на должности командиров военных округов, было так много ошибок.
— Да, наверное, — ответил Решетников, — одно дело война, а другое дело мирное время. Я этого дела тоже хлебнул. С конца 1943 года я был заместителем командира полка. Там всё просто. Идёт война, полёты боевые, живём в общежитии, питание в офицерской столовой — всё ясно. В 1946 году меня назначили командиром полка. Жизнь другая совершенно, многие были уже с семьями, и они должны быть как-то размещены. Было очень трудно. Позже я уже командовал дивизией. У нас света и горячей воды не было, пока Первого секретаря Обкома не пригласил к себе.
Первым секретарём Киевского Обкома партии был тогда Пётр Ефимович Шелест16, деятельный человек, с чуткой душой. Он как-то заехал в наш район, и я его затащил в дивизию. Предоставил ему трибуну перед всем офицерским составом, и он нам рассказывал об успехах в Области. Я ему показал, в каких условиях мы живём, что у нас нет электричества, и попросил помощи:  Не могли бы вы помочь нам протащить электролинию от магистральной линии, которая идёт из Киева на Одессу. А это, примерно, тридцать километров. Он задумался и, в конце концов, сказал: «Я помогу, но кто вкопает эти столбы, по которым пойдёт линия?» Я сказал, что мы возьмём это на себя. И мы действительно сделали эту работу, а он тоже выполнил своё обещание, провёл электролинию. У нас появился свет! Гарнизон сразу преобразился. Дороги сделали, асфальт положили, осветили городок. Раньше из дивизии бежали куда угодно, потому что здесь было тяжело жить. А появился свет – построили прекрасный дом офицеров, школу, штаб, профилакторий и т.д. У многих были семьи, дети. Раньше, перед ночными полётами пару часов отдохнуть не было возможности. А теперь они отдыхали в профилактории, их там кормили и отправляли в полёт, как говорят, здоровенькими и крепкими. А первые годы после войны были тяжёлыми временами.
На время перейдём от войны к мирной жизни. Я иногда перезваниваюсь с Натальей Николаевной Чуковской – это внучка Корней Ивановича17 и дочь Николая Корнеевича18, писателя и военного  он работал на Балтике. Я, однажды, разговаривая с ней по телефону, предложил послушать мои новые стихи. Она вся во внимании, а я читаю:

Счастливых дней не счесть,
Но надо знать и честь.

Наталья Николаевна спрашивает: «А дальше?» Всё,  отвечаю,  всего две строчки. Она рассмеялась.
Лида почувствовала, что разговор плавно перемещается в сторону литературы, поэзии, сразу поддержала Василия Васильевича, ведь литература – это её любимый конёк. Обращаясь к нам, она начала издалека:
— Способность образовывать слова – особый дар природы, Творца, который обуславливает величайшую ответственность человека за то, как он использует этот дар. Мне кажется, что это такой дар человечеству – «СЛОВО». Наша русская речь! Язык должен созидать, освежать, вести ввысь — к Свету!
— Понятно. Конечно. Я всегда с удовольствием читаю стихи. – сказал Василий Васильевич.
А Лида продолжила свою речь, теперь уже обращаясь непосредственно к Решетникову:
— Вы прошлый раз так читали свои стихи, что мы замирали от удовольствия!
Василий Васильевич выслушал её и говорит:
— Мне однажды одна моя подруга написала поздравительное письмо к 23-му февралю, а приближался праздничный женский день Восьмого марта. Думаю, как ответить, чтобы увязать эти два события? Родились строки:

В этой фабуле житейской
Нет привычного стандарта,
Поселился день армейский,
Рядом с Днём восьмого марта.

И от этого соседства,
И приятного знакомства,
И хорошее наследство,
И здоровое потомство.

Мы все дружно рассмеялись, а Лида предложила тост: «Давайте выпьем за ваше здоровье, Василий Васильевич, за ваш День рождения!»
Выпили по глоточку «Мартеля». Я решил рассказать одну забавную историю:
— У талантливых людей стихи рождаются спонтанно. Один мой знакомый, с которым я более 18-ти лет проработал в одном институте, Владимир Георгиевич Ажажа, в августе, на первом, в новом учебном году, Учёном Совете, спросил меня о моих внуках. Я ему сказал, что два внука растут, а почти два месяца назад наше семейство пополнилось ещё двумя. У снохи родилась дочь, а спустя десять дней у моей дочери родился сын. Через минут пятнадцать-двадцать Ажажа передаёт мне брошюрку с повесткой дня и проектами решений Учёного Совета. На тыльной стороне брошюры авторучкой были написаны стихи:

В ответ на путинский призыв,
Устроить детородный взрыв,
Семейство Крохиных тотчас,
Продемонстрировало класс,
Двоих родив за десять дней –
Бери пример с таких семей!
К сему – Ажажа (подпись и дата)

— Вот! Хорошо написал! – одобрил стихотворение Василий Васильевич.
Марине тоже стихотворение понравилось. Лида улыбнулась, но ничего не сказала, она эту историю слышала от меня раньше.
Василий Васильевич решил тоже рассказать свою историю:
— Это мне напомнило другой такой случай. Я и мой дядя Фёдор Решетников, оказались в Киеве в одно и то же время. Я приехал на сессию Верховного Совета, а он по своим художественным делам. Я ему сказал, что нахожусь в Киеве, поселился в гостинице. Он в своей гостинице спрашивает у консьержки: «Скажите, Решетников тут поселился?» Она посмотрела в книгу и назвала ему номер комнаты — 324. Сказав ей спасибо, он решил сначала зайти ко мне. Взял у консьержки ключ, нашёл 324 комнату, открывает её. Входит, присмотрелся вокруг внимательней, а это оказалась его комната.
— Общение с людьми для меня многое значит. – философски заключила Лида. — Я ощущаю их вкус, запах, есть и другие ощущения. При общении мы передаём друг другу энергию, вживую, глаза в глаза. – обращаясь к Василию Васильевичу.  Вы авиатор, пишете книги, и вокруг вас собираются люди. Это  полёт. Я знаю, что полёт может быть исцеляющим. Я видела детей, которые ходили в клуб, среди них были больные дети, с врождёнными родовыми травмами. И они, соприкасаясь с самолётами, с авиамоделями, двигали рулями управления, летая на тренажёрах, получали огромное удовольствие и положительный сдвиг к исцелению. Это точно. Я видела это, как врач. Авиация – что-то магическое.
— При некоторых болезнях существуют лечебные процедуры в барокамере, где человека поднимают на большую высоту и он нередко излечивается. – блеснул я некоторыми познаниями в медицине.
— У меня был хороший товарищ  Алексеев, он служил главным врачом, где-то на фронте. – улыбаясь, начал рассказывать Василий Васильевич. — Он приземлился на наш аэродром за секунду до того, как начался ураган. Поднялся сильный ветер, вьюга началась страшная. Был декабрь, а у меня как раз  День рождения. Он написал и прочитал мне стишок:

Тебе Решетников, хвала,
Поэту и Герою!
Не стих, не спирт, ты никогда
Не разводил водою.

— Завидую людям, которым подвластны рифмы. – сказал я.  Мой брат, журналист, как-то сказал мне: «Саша никогда не пиши стихов, это не твоё. Лучше не позориться?»
— Но вы прозой владеете неплохо. – похвалила меня Лида.
— Наверное. Мне кто-то недавно сказал: «Я читал вашу книгу, отлично написано. Наверное, у вас в школе учитель литературы был очень хороший». Я ответил, что в наше время знания в школе давали неплохие.
— Вы знаете, у каждого из людей призвание к чему либо. – высказал своё мнение Василий Васильевич. – Некоторые, тоже стараются писать, но не всем это удаётся. Об этом писал ещё Астафьев19, говорил, что очень трудно писать книги, а уж поэзией овладеть – тем более. Его слова: «Если писать книги вообще трудно, то какие же страшные муки — писать стихи». В литературном обществе писатели обычно приветствовали друг друга словами: «Здравствуй брат, писать очень трудно!»
— Поэтическим даром не обладаю,  заметил я, зато, когда читаю чьи-то стихи, сразу чувствую фальшь, то слово неудачное автор подобрал  ухо режет, то рифму нарушил, то в одной строке ямб, в другой хорей, в третьей вообще что-то другое. Сейчас, для оправдания подобной «поэзии» придумали модное слово «белые стихи».
— Вот-вот, Пушкин, не помню где, кажется в «Евгении Онегине» издевался над подобными поэтами, во всяком случае, он в стихах старался подчеркнуть, насколько тот бездарен и недалёк: «Не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить…»
— Здесь я хотела бы сказать о Кулешове20. – подключилась Лида.  Читать его стихи не могу, но когда их читает хороший актёр, то недостатков не вижу. Взять Цветаеву, или Ахматову. Я люблю, когда Алиса Фрейндлих читает стихи Ахматовой.
— Не каждый актёр может передать музыку стиха, а читать вслух Цветаеву  ещё сложнее. – подметил Решетников.
— Я в одно время видела перевод стихов Высоцкого на японский язык. Японцам нравится. – как-то буднично сказала Марина.
Мы представили себе стихи Высоцкого, звучащие на японском языке и заулыбались, а я вспомнил о редакторских правках и вслух напомнил высказывание Михаила Светлова: «Рукопись – это чистейший родник, пока в нём не искупался редактор», на что Василий Васильевич мгновенно отреагировал:
— Светлов вообще был осторожным человеком. В Доме литераторов находился маленький ресторанчик, в котором поэты и писатели за столиком проводили время, читали свои стихи, а все стены там были исписаны разными придуманными ими афоризмами. Был афоризм и Светлова. Есть такая пословица  «Мал золотник, да дорог», а он остроумно написал: «Мал ресторан, да дорог».
Книгу написать очень трудно. Я пишу, вычёркиваю, опять пишу, что-то переношу стрелками в другое место, потом вижу, что читать это невозможно, переписываю заново. Снова делаю какие-то перестановки, Ещё раз пишу и, наконец, что-то удаётся. Я пишу на одной странице, а вторая страница у меня всегда чистая. Если нужно что-то вставить и если что-то не так, то я пишу на чистой странице, обвожу красным цветом и стрелкой тяну туда, куда нужно вставить.
— Я тоже почти по этой схеме пишу, только не в тетради, а сразу на компьютере печатаю. – поделился и я своим небольшим опытом,  Обычная творческая работа. Сто раз читаешь своё произведение и сто раз что-то исправляешь, удаляешь или добавляешь. Писатели, как художники, те нанесут мазок краски на холст, отойдут подальше и долго смотрят, что получилось. Опять мазок и всё повторяется. Вроде, всю картину уже нарисовал, а всё равно какие-то детали ещё неоднократно дорабатывает. Карл Брюлов свою картину «Последний день Помпеи» шесть лет писал. Основная трудность – это душу свою в работу вдохнуть, иначе  это просто манекен.
Светлана поставила на стол чайник, принесла торт и Марина начала его резать на небольшие кусочки. Я вспомнил, как много лет назад я уже имел удовольствие наблюдать как Марина, только другая, так же резала торт на кусочки, и решил рассказать об этом совпадении:
— Мы отмечали Владимиру Георгиевичу Ажаже восемьдесят лет, а за столом, одна молодая девушка делила торт, кстати, ещё одно совпадение, её тоже звали Марина, и она спрашивает: «Владимир Георгиевич, а вам отрезать кусочек торта?» Ажажа решил остроумно пошутить и говорит: «А как же? Да я за сладкое готов Родину продать!» Это была, конечно же, шутка, но спустя несколько лет я смотрел видеокадры из Киева, как американка Виктория Нуланд раздавала печеньки протестантам на Майдане. Сразу шутку Ажажи вспомнил. А на Майдане реально продавали свою Родину за сладкое.
DSCN4208 ретушь и контраст— Мне тоже этот эпизод напомнил одно старое обстоятельство, когда португальцы и испанцы приплыли в Южную Америку, то блестящие дешёвые стекляшки обменивали у индейцев на золото и бриллианты. Вот и Нуланд приехала, будто к туземцам каким-то.
— А это вы с женой? – спросила Лида, показывая на фотографию.
— Да, это я с женой в 1947 году.
— Красивая фотография! А кто она по профессии была?
— Наташа ещё училась в педагогическом институте.
— Как она на вас смотрит, таким тёплым взглядом! Божественно! Просто восхищаюсь вами! И вы таким красивым мужчиной были.
— Я тогда был командиром полка. – любезно согласился с такой оценкой Василий Васильевич.
— Но ваша должность никак не мешала вам быть красивым мужчиной.  лукаво улыбнулась Лида.  А сколько вам лет было?
— Когда я был назначен командиром полка, мне было 26 лет, а на фотографии 27. Наташе на этом снимке, по-моему, двадцать один год.
— И сколько лет вы прожили вместе?
— Прожили мы вместе семьдесят один год. Других вариантов у нас не было. Когда я за своей будущей женой ухаживал, то прилетал к ней на самолёте У-2. Мой аэродром находился в 100 километров от Киева. Если лететь по прямой линии – то 70. Летал, конечно, в хорошую погоду, боялся, чтобы меня не придавило плохой в Киеве. В субботу, в конце дня, я садился в У-2, летел в Киев, пролетал рядом с её балконом, делал круг над Киевом, и заходил второй раз. Она уже стояла на балконе, махала мне рукой. Я уходил на Жуляны, на стоянке привязывал самолёт за штопора и отправлялся в город к своей невесте. Мы сразу шли в Русский драматический театр. Там такой замечательный состав артистов был. Я их знаю всех наперечёт. В театре им.Шевченко тоже неплохой коллектив подобрали: Ульбийка, Марк Герай и его брат, Пономаренко, Яковченко. А в Русском – Михаил Романов, молодой Борисов, там же была и жена Романова, Мария Стрелкова — красивая такая женщина.
Большой театр в центре Киева! Я там жила. – сказала Лида,  и тоже тогда знала весь репертуар.
Любопытная история однажды с нами произошла. – начал рассказывать Василий Васильевич,  Я тогда собирался в театр с Наташей. Там ставили спектакль «Варшавскую мелодию». Её написал Леонид Зорин, но имени его я тогда не знал, знал только фамилию. Перед тем, как идти в театр в газете «Литературная Россия» я прочитал, что умер Дмитрий Зорин.
Наши места были во втором ряду. Наташа сидела слева от меня. Ей очень мешал какой-то толстый мужчина, сидевший с ней рядом. Тогда мы с ней поменялись местами. После первого акта все зрители захлопали, закричали: «Автора, автора». Я подумал, как это люди ещё не знают, что он уже умер. Особенно бесновалась одна дама, сидевшая за толстяком.  Что вы бесчинствуете, — обернулся я к ней,  разве вы не знаете, что автор благополучно уже умер? Тут, вдруг, поднялся с места мой сосед, который, конечно же, слышал мою реплику, выходит на сцену и раскланивается. Оказывается – это и был автор Леонид Зорин.
После того, как мы все от души отсмеялись, Лида откинула голову, слегка прищурившись, и со счастливым выражением лица произнесла:
— Я представляю, ваша дама выходит на балкон, а кавалер прилетел и кружит над ней на У-2! Наверное, у вашей невесты чувства в этот момент возникали сказочные!
— Вы часто бывали в Русском драматическом? – спросил Решетников.
— Да, я там жила неподалёку.
— Я думал, что когда пойду в отставку, найду прекрасную квартиру, где нибудь на взгорье, поближе к Днепру, чтобы летом можно было переправиться на острова и косу, на противоположном берегу. Там такой прекрасный песок, вербы! – помолчал немного и добавил. — Впрочем, хорошо, что не получилось.
— Согласен с вами, Василий Васильевич, есть такая притча: Всё, что ни делается – всё к лучшему! Некоторые считают, что смысл поговорки предназначен для тех, кто плывёт по «течению жизни». Опыт всей моей жизни говорит о том, что эта поговорка в подавляющем большинстве случаев, нами осознанных,  очень справедлива.
Вот вы рассказали об авторе Зорине, а со мной произошёл такой случай. Дружил я в Ленинграде с двумя кубинцами. Один учился в нашем институте, другой в военной Академии Тыла. Через одиннадцать лет, находясь в Харькове, узнаю от одного аспиранта с Кубы, что мой друг Орлай Круз Диаз геройски погиб в Анголе. И я его почти тридцать лет поминал вместе с другими своими ушедшими родственниками.
Недавно, по интернету нашёл второго друга  Висенте Переса Корбальо, проживающего сейчас в Выборге. Сначала поговорили по телефону, потом пообщались по скайпу. Когда я ему сказал, что часто поминаю погибшего Орлая, он мне ответил, что тот жив и здоров, живёт на Кубе, давно уже в звании генерала и вовсе не думает помирать. Он тут же позвонил ему, а от него мне передал привет.

Л.В.Сикорская и .В.Решетников

Л.В.Сикорская и В.В.Решетников

Лида, просматривает отснятые за сегодняшний день на телефон фотографии, глубоко вздыхает и говорит:
— Почему-то на фотографиях я совсем не такая получаюсь, как на самом деле.
Я когда-то тоже интересовался фотоэффектами и искажениями при фотографировании и постарался как можно коротко и доступно объяснить причину этого явления:
— Когда мы с самого рождения смотримся в зеркало, то привыкаем видеть себя в искажённом виде, там, где у нас правая сторона, в зеркале левая и наоборот. Любые дефекты стекла, возникающие в процессе его изготовления, форма зеркала так же искажают восприятие нашей внешности. Известно, что вытянутые (прямоугольные и овальные) зеркала делают изображение стройнее, а квадратные и круглые зрительно полнят. А фотография показывает наше истинное лицо только на какой-то момент времени. Восприятие объекта съёмки объективом и глазом совершенно разное, вот мы порой и недовольны своим видом, потому, что он не соответствует тому, к которому привыкли, глядя на себя в зеркало.
Я вытащил из портфеля книгу «Что было – то было» и попросил Василия Васильевича оставить на ней свой автограф. Я несколько раз перечитал эту книгу Решетникова и свои чувства по отношению к содержанию и стилю изложения автором тут же высказал:
— Замечательная книга, Василий Васильевич! Это не просто документальные воспоминания военного лётчика, повествующего о событиях прошлого, это  высокохудожественное произведение. Я прочитал вашу книгу запоем, не отрываясь. Безусловно, написана талантливо, легко читается и воспринимается.
Решетников листает книгу и говорит:
— Здесь мои командиры, мои друзья, все замечательные люди. Эту книгу многие похваливают, приезжают за автографом, пишут, звонят. Она шесть, или семь изданий выдержала, если не восемь. Книгу издали в Лондоне на английском языке в хорошем издательстве, перевели на польский язык, тоже хорошее издательство. Она выпущена и на чешском языке  прекрасное издание и качество. Есть на французском языке, в журнальном виде.
У меня есть ещё одна изданная книга «Избранники времени. Обречённые на подвиг». Есть такая организация французская  «Икар». Вот там издали мою книгу. В ней я написал о великих людях великой эпохи, с которыми был знаком лично. О Чкалове и Байдукове, Леваневском и Громове, Голованове, Судце, Молодчем и других «сталинских соколах», о тех, кто «летал и жил, опережая время» и был обречен на подвиг. Есть хорошая объёмная статья о Голованове «Лавры и тернии», советую прочитать. Мне так хочется ещё написать новую книгу, главное – знаю, о чём написать. Но, ничего. Самое главное написать я успел, а остальное как получится.
Лида мечтательно приподняла подбородок, улыбнулась, соединила свои руки в замок у груди и тихим голосом произнесла:
— Много можно говорить о жизни, но для меня встреча с красивым человеком – это счастье! Я знала Микояна, с ним общалась, приходила к нему в гости
— К Степану? – удивлённо спросил Василий Васильевич.
— Да. У него в комнате стоял рояль с фотографией его жены.
— Жена его ещё жива была? Её Элей звали.
— Нет, уже не было. Я приходила к нему, мы пили чай, разговаривали. Квартира его была на улице Пионерской.
— Когда я уходила, он всегда подавал мне пальто или плащ.
— Ну, правильно! Он же кавказец!
— Я считаю себя счастливым человеком, что соприкасаюсь с такими гениальными людьми!
— Я перезванивался с Микояном, – сказал Василий Васильевич,  часто с ним встречался. Однажды мы оказались в Кремлёвском Дворце Съездов. Смотрю, Микоян подходит к Марку Ивановичу Шевелёву, а Шевелёв был длительное время начальником Полярной авиации. Они обнялись и целуются. Я говорю: А чего это вы расцеловались? А мы, — говорит, — почти родственники. Оказывается, там вот такая история была. Это случилось ещё в 1932 году. Был один лётчик-испытатель, Пётр Иванович Лозовский. Он увидел, как его товарищ выполнял фигуры высшего пилотажа и заходит на посадку. А он только прибыл на аэродром в тот день, но всё же выскочил, зараженный этой картиной, сел в туполевский истребитель И-4 и взлетел, попал в штопор и врезался в дерево. А у него осталась красивая жена и дочь Эля. Вот на жене Лозовского женился впоследствии Шевелёв, а на его дочери Эле, кажется в 1945 году, женился Степан Микоян. Так они и породнились.
Мне тоже приходилось встречаться с Микояном и я решил рассказать об одной встрече.
— В ноябре 2013 года в МАИ отмечалось 90-летие планерного спорта. Было приглашено много замечательных людей. Был Степан Анастасович Микоян, космонавт Сергей Крикалёв, гениальный авиаконструктор Генрих Васильевич Новожилов, Наталья Сергеевна Королёва с внуками и правнуками и много других знаменитостей. Я сидел где-то в первых рядах и снимал на видео всех выступающих. Микоян говорил, что занятия планерным спортом не раз выручали его в испытательных полётах. Он в критических ситуациях вспоминал, что он планерист, спасал машину и себя. Его выступление я записал на видео.
Что касается Королёвой, последний раз я видел Наталью Сергеевну в Центральном музее на Поклонной горе месяц назад. Мы с ней поговорили. Я сказал, что у меня сохранилась полная видеозапись её выступления и рассказа о Сергее Павловиче Королёве, в МАИ. Она пожелала, чтобы я прислал ей эту запись. Дал её дочери, сопровождавшую Наталью Сергеевну, свою визитку с электронным адресом и телефонами, но до сих пор от них не получил ни ответа, ни привета. Наталья Сергеевна выглядела немного нездоровой, всё-таки восемьдесят четвёртый год ей идёт.
— Степан написал хорошую книжку «Воспоминания военного летчика-испытателя» и ещё он издал книгу своего отца, которая называется «Так было».

М.В.Аксёнова (Глухарёва), В.В.Решетников, А.Н.Крохин

М.В.Аксёнова (Глухарёва), В.В.Решетников, А.Н.Крохин

— Чтобы долго прожить, надо постоянно тренировать свою память, быть чаще в движении,  сказала Лида,  я как врач это знаю. Вот вы, Василий Васильевич, постоянно работаете, пишете книги, стихи…
— Я, вообще-то, знаю секреты долголетия, – усмехнулся Решетников, — могу с вами поделиться. Начну издалека. У нас был главком Кутахов21. Разобьётся где нибудь самолёт, что с ним делается… Он носился, как подстреленный, как зверь по кабинету, ругался, просто не выбирая слов. «Я ж говорил…, куда они смотрят…? Он всё это говорит, а сам прямо чернеет при этом. С ума сходит. Но вместе с тем, работал с запредельным напряжением почти круглые сутки. Именно при Павле Степановиче советские ВВС вошли в небывалую силу. Был он человеком настроения и это не единственная сложность его натуры, в моей книге я об этом написал. Прожил всего семьдесят лет.
В своей книге Решетников так описывает противоречивость и сложность натуры своего главкома:
«…Требовал к себе абсолютного подчинения и ещё больше – почитания, подгребая под свою властную силу всю деловую и нравственную энергию тех, с кем работал.
Не всем сходил главкомовский нрав. Кто-то невольно впадал в грех раболепия, другие, замыкаясь в себе, слегка ему подыгрывали. Рядом с ним с достоинством могли держаться немногие. Да и Павел Степанович в коридорах высшей власти преображался разительно – был учтив, деликатен… Такова уж природа «менталитета» немалой части советских руководителей, взращённых на принципах «демократического централизма».»
Читая эти строки, я вспоминал, как уничтожалась Великая Страна под видом «перестройки» лицемерной, духовно и нравственно деградированной властью, этой разнузданной клики «небожителей», расплодившихся исключительно на всех уровнях.
А между тем, Василий Васильевич продолжал рассказывать о предпосылках своего долголетия:
— У меня тоже разные аварии и катастрофы бывали. Задаю сам себе вопрос:  Я что, помогу им или ему чем нибудь? Нет. Я могу вернуть всё в исходное положение? Нет. Начинаю думать над тем, чтобы не допустить подобного случая в будущем. Я всегда спокойно к этому делу отношусь. Точно так же я летал спокойно и легко. Меня всё спрашивают: Страшно было? Да ничего подобного. Это было совершенно другое чувство, но никакого отношения к страху. Было чувство собранности, когда остро обращаешь внимание на окружающее пространство, и у меня в полёте складывались даже стихи.
Я помню, как однажды, был прижат между соснами и облаками. Вверх, в облака я легко мог войти, а пилотировать в облаках для меня сложностей не представляло. Но эти облака были настолько влажные, что как только туда воткнёшься, так сразу начнётся обледенение. А у меня и так машина перегружена. Поэтому и шёл в этой щелочке между облаками и соснами. Погодка начала меняться, а был полёт в северном направлении. На горизонте я вижу красную полосочку, такую светлую, ясную и чистую. На Севере — чистые краски. Подхожу ближе, а красная полосочка толстеет и напоминает по форме губы. И смонтировались строки:

Губы заката, улыбка заката,
Кому улыбается закат?
Тонкая линия губ воспалённых…

Уже три строчки есть, уже что-то начинает нанизываться. Вот так.
Меня спрашивают: «не страшно ли было?» Как может быть страшно, когда такие картины перед тобой возникают. В другом случае в полёте тоже стихи родились, и я о них написал в своей книге. В полёте на западном направлении, на Кенигсберг. Шли очень долго. Я поймал одну более яркую звёздочку из трёх, а они никуда не перемещалась по горизонтали, только опускались. Я по ней шёл и не так часто смотрел на компас. Компас стоял как большая кастрюля у левой ноги, нужно было туда вот так смотреть, а тут эта звёздочка. Иногда по компасу сверял, не сошёл ли с курса. Появились стихи, а мне говорят: «Не страшно ли было?» Господи! Я чем занимался в полёте? Разве могут рождаться стихотворные строки у человека, в которого поселился страх? Всё это было. А стихотворение я назвал «Звёздочка»:

Надо мной небосвод чёрно-синий,
А земля где-то в пропасти чёрной,
Да звучит бесконечный и чинный
Разговор двух моторов мажорный.

Щурю глаз утомлённые щели
На парад голубых циферблатов.
Снова ждут меня в небе дуэли,
Снова спорить мне с ветром кудлатым.

За бортами толпой оживлённой
Звёзды вальсы в созвездиях кружат,
Лишь одна, как хрусталик зелёный,
Сторонилась весёлых подружек.

Прислонилась она неподвижной
К небосклона неясным обводам
И казала мне путь самый ближний
К дальним землям, к неведомым водам.

Я до полночи точно и строго
Шёл на тот одинокий хрусталик.
Вот он – город в скрещённых дорогах,
Контур цели в приморском квартале.

И когда сквозь зенитные брызги
Шёл в атаку я курсом смертельным,
Скрылась звёздочка в волнах балтийских,
В чёрной дымке, в ночи беспредельной.

Я не ведаю, как астрономы
Это чудо зелёное кличут.
Может, резким, чужим, незнакомым,
Может, именем хрупким, девичьим.

Но всегда, когда воздух упругий
Звёздной ночи над линией фронта,
Добрый свет одинокой подруги
Я встречал на черте горизонта.

— Я понял, что один из главных секретов долголетия – это спокойствие, спокойствие и ещё раз спокойствие. Знаете, мне трудно представить такую картину. – не замедлил поинтересоваться я.  Вы описываете при подходе к цели сплошную стену зенитного огня, а надо бомбить военные объекты, и свернуть с курса ни на долю градуса нельзя. Это какой силой воли и мужеством надо обладать при этом?
— Да, да. Свернёшь и не попадёшь в цель. – утвердительно ответил Василий Васильевич. — Погибнут мирные жители. Надо выбрать момент, чтобы ринуться туда, на цель и всё равно, справа и слева, особенно ночью, видны взрывы снарядов, вспышки и запах пороха в кабине от разрывов.
— Пока, наверное, сам через этот ад не пройдёшь, не поймёшь. – только и сказал я.
— Ещё чай будете пить? – предложил Василий Васильевич.
— Нет-нет,  замотала головой Лида. Вы в своём коротком стихотворении сказали очень хорошую фразу: «…надо знать и честь». Не хочется расставаться с вами Василий Васильевич, но мы связаны временем. Пора прощаться. Дайте я вас обниму. Нам ещё до Москвы доехать надо. Хорошо тут у вас, но мне сегодня лететь в С.-Петербург.
— Я сейчас вызову такси, и вы подъедете прямо к станции. – звонит по телефону и выслушав ответ диспетчера говорит нам: — Такси подойдёт через пять минут.
— Спасибо за гостеприимство, Василий Васильевич! – сказал я на прощанье.  Для нас сегодняшняя встреча с вами была очень полезной.
— Я очень рад, что вы были у меня. Для меня это было самое прекрасное время.
— Спасибо за всё, Василий Васильевич и до свидания! – попрощалась Марина.
Мы оделись и вышли на улицу. Лида обвела взглядом весь участок и воскликнула:
— Снег такой потрясающий, чистый и блестящий. Сейчас в Москву приедем, а там всё сонное, грустное и серое. Снег везде счищается, вывозится, а на деревьях такой красоты нет. И дышится здесь легко и свободно, воздух чистейший!
Такси на дороге у калитки нас уже дожидалось.

¹Александр Алексеевич Мироненко (19 апреля1918 — 17 июля 1999) — Герой Советского Союза (1965), кандидат военных наук (1967).
² Дейнека Владимир Григорьевич (8 мая 1940 года, город Феодосия, Крымская АССР, РСФСР) — советский и российский военачальник, генерал-полковник (14 декабря 1994 г.).
³ Пётр Степанович Дейнекин (14 декабря — 19 августа 2017) — советский и российский военачальник. Главнокомандующий ВВС СССР (1991—1992), Главнокомандующий ВВС (1992), Главнокомандующий ВВС России (1992—1998). Генерал армии, Герой Российской Федерации (1997), доктор военных наук, профессор.
4 Сергей Георгиевич Горшков (13 [26] февраля 1910 — 13 мая 1988) — советский военачальник, флотоводец, создатель отечественного ракетно-ядерного флота, Адмирал Флота Советского Союза. Главнокомандующий ВМФ — заместитель Министра обороны СССР (1956—1985). Дважды Герой Советского Союза (1965, 1982). Лауреат Ленинской премии (1985) и Государственной премии СССР (1980). Член ЦК КПСС (1961—1988). Депутат Верховного Совета СССР 4—11 созывов.
5 Сергей Иванович Нефёдов (род. 21 июня 1947, Ростов-на-Дону, Ростовская область, СССР) — российский  политический и общественный деятель, Герой Российской Федерации (1997), космонавт-испытатель Московского института медико-биологических проблем.
6 Николай Павлович Жуган (23 февраля 1917 — 22 июня 2017) — генерал-майор авиации, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).
7 Георгий Филиппович Байдуков (1907—1994) — советский лётчик-испытатель; военачальник, один из руководителей создания системы ПВО СССР в 1950-х—1970-х годах, генерал-полковник авиации (09.05.1961), Герой Советского Союза (24.07.1936), Полный кавалер ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» (25.05.1987), Лауреат Государственной премии СССР (1970), кавалер наибольшего числа орденов СССР (21 орден СССР и 1 орден РФ), писатель.
8 Андрей Андреевич Громыко (5 (18) июля 1909, деревня Старые Громыки, Гомельский уезд, Могилёвская губерния, Российская империя — 2 июля 1989, Москва, СССР) — советский дипломат и государственный деятель, в 1957—1985 годах — министр иностранных дел СССР, в 1985—1988 годах — председатель Президиума Верховного Совета СССР. Доктор экономических наук (1956).
9 Пётр Степанович Плешаков (13 июля 1922 года — 11 сентября 1987 года) — министр радиопромышленности СССР, генерал-полковник. Герой Социалистического Труда.
10 Николай Александрович Булганин (30 мая(11 июня) 1895, Нижний Новгород — 24 февраля1975, Москва) — советский государственный деятель. Член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС (1948—1958, кандидат в члены с 1946 года), член ЦК партии (1937—1961, кандидат с 1934). Маршал Советского Союза (1947, лишён этого звания в 1958 году), генерал-полковник. Входил в ближайшее окружение И. В. Сталина.
11 Александр Александрович Новиков (19 ноября 1900) — 3 декабря 1976) — советский военачальник, командующий Военно-Воздушными Силами РККА (1942—1946). Главный маршал авиации (21 февраля 1944). Дважды Герой Советского Союза (1945, 1945). Депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва.
12 Константин Андреевич Вершинин (21 мая [3 июня] 1900 — 30 декабря 1973) — советский военачальник, Главнокомандующий Военно-воздушными силами СССР, Главный маршал авиации (1959), Герой Советского Союза (1944). Член ЦК КПСС (1961—1971). Депутат Верховного Совета СССР II (1946—1950), IV—VII (с 1954) созывов.
13 Александр Михайлович Василевский (18 (30) сентября 1895 — 5 декабря 1977) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (1943), начальник Генерального штаба, член Ставки Верховного Главнокомандования, Главнокомандующий Главным командованием советских войск на Дальнем Востоке, Министр Вооружённых Сил СССР и Военный министр СССР. Член ЦК КПСС (1952—1961).
14 Николай Павлович Пухов (13 (25) января 1895 года — 28 марта 1958 года) — советский военачальник, командующий армией в Великой Отечественной войне. Герой Советского Союза (1943). генерал-полковник (1944).
15 Иван Степанович Конев (16 [28] декабря 1897 — 21 мая 1973) — советский полководец, Маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Член ЦК КПСС (1952—1973).
16 Пётр Ефимович Шелест (14 февраля 1908 года, — 22 января 1996 года) —советский партийный и государственный деятель, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1964—73 гг.), первый секретарь ЦК КП Украины (1963—72 гг.).
17 Корней Иванович Чуковский (имя при рождении — Николай Корнейчуков, 19 [31] марта 1882 — 28 октября 1969) — русский советский поэт, публицист, литературный критик, переводчик и литературовед, детский писатель, журналист.
18 Николай Корнеевич Чуковский (20 мая [2 июня] 1904 — 4 ноября 1965) — русский советский писатель, переводчик прозы и поэзии.
19 Виктор Петрович Астафьев (1 мая 1924 года — 29 ноября 2001 года) — советский и российский писатель, драматург, эссеист. Герой Социалистического Труда (1989). Лауреат двух Государственных премий СССР (1978, 1991) и трёх Государственных премий России (1975, 1995, 2003). Член Союза писателей СССР. Участник Великой Отечественной войны. Рядовой (1945).
20 Аркадий Александрович Кулешов (белор. Аркадзь Куляшоў; 1914—1978) — белорусский советский поэт и переводчик, сценарист. Народный поэт БССР (1968). Член ВКП(б) с 1941 года. Член СП СССР (1934).
21 Павел Степанович Кутахов (3 (16) августа 1914 — 3 декабря 1984) — советский военачальник, Главный маршал авиации (1972), дважды Герой Советского Союза (1 мая 1943, 12 августа 1984), лауреат Ленинской премии (1983), Заслуженный военный лётчик СССР (1966). Член ЦК КПСС (1971—1984). Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 8-11 созывов (1970—1984).

© Copyright: Александр Крохин

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Запись опубликована в рубрике НАШЕ ТВОРЧЕСТВО, ПРОЗА с метками , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

7 комментариев: Диалоги с В.В.Решетниковым. Часть вторая. Проза А. Крохина

  1. Евгения Шарова говорит:

    Александр Николаевич! С огромным интересом читаю ваши рассказы, вы имеете возможность общаться с такими легендарными личностями…. Просто дух захватывает!

    • Александр Крохин говорит:

      Добрый день, Евгения Аркадьевна! Я люблю подобные встречи. Много нового узнаёшь о лётчиках, писателях, художниках, которые в большинстве случаев становятся героями моих рассказов. В пятницу и в субботу снова были интересные встречи, в кругу тесного общения, где узнал более подробно о некоторых героических людях.

  2. Евгения говорит:

    Саша,здравствуй,прочитала и вторую часть.Молодец!Читается легко.

    • Александр Крохин говорит:

      Здравствуй, Женя! Рад, что хватает терпения читать. Для меня эти «Диалоги» крайне важны, хочется больше рассказать о замечательном и уникальном человеке. Его именем назван самолёт ТУ — 160 «Белый лебедь», приземлившийся несколько дней тому назад в Африке.

  3. Спасибо! Прочитал с большим удовольствием, запоем… Мне, как авиатору, многое в статье было близко и понятно. Ведь с некоторыми из упомянутых мне к счастью довелось или встречаться или общаться…

  4. Александр Крохин говорит:

    Спасибо за тёплые комментарии, Адольф Вячеславович! Меня радует, что мои рассказы о В.В.Решетникове Вам понравились. Я преклоняюсь и перед Вами, одному из лучших лётчиков нашей Гражданской авиации и Ваше мнение мне особенно дорого. С глубочайшим уважением!

    • Адольф Милованов говорит:

      Спасибо, но меня немного коробит от «одному из лучших лётчиков нашей Гражданской авиации». С одной стороны, видимо, любому приятно слышать о себе добрые слова. А с другой, я считаю себя рядовым тружеником. Хотя, не скрою, мне здорово повезло. Работая в Полярной авиации я видел людей первопроходце Арктики во главе с Шевелёвым… Потом, работая 25 лет в правительственном авиаотряде, приходилось лично перевозить многих из руководителей страны, в том числе и первых лиц государства… И что самое главное для меня, за что не стыдно смотреть в глаза коллегам, оглядываясь на прошлое, это за то, что я за 40 лет работы в Гражданской авиации не разбил, не поломал ни одного вертолёта и не убил или покалечил ни одного человека. Вот в этом я благодарю судьбу…

Добавить комментарий для Адольф Милованов Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *