Пишут друзья. Любимая тропка. Проза Е. Щербаковой

Я иду в холодной солнечный май по любимой московской улице. Маршрут известен давно. Весенняя новизна шумно врывается в сердце и гудит, как разрывающий шум звериных машин. Я не иду, точно ползу, как змейка, вышла из метро и продвигаюсь почти черепашьим шагом от Малого Манежа до консерватории. Сегодня там выступает Александр Малкус, исполняет виртуозные фортепианные этюды. Я как всегда торопилась, будто события стоили доли секунд. Почти машинально причесалась, даже не застегнула манжеты на плаще, да и часы забыла. Главное, сумочка при себе, как оберег, моя единственная и дорогая, с которой я не расстаюсь. Там всегда лежит, как амулет-звездочка, камушек-брелок для моего любимого. Я немного торможу. Будто не реагирую на привычные реакции. Точно старый недоверительный сарацин с широким и выразительным лицом присматривает за мной и хочет упрекнуть меня за малейшую погрешность.
-Берегись, — думаю я.
Ведь в метро перебой, разбирают эскалатор, гремят железные стержни и инструменты. И люди немного встревожены московской стройкой: в Москве будто растут города мира: Париж и Нью-Йорк, Пекин и Токио. Все главные столицы переместились, перебазировались сюда. Мама!!! Что же будет? Столица растет и едет, орет на разных языках объявления. Город похож на огромное спящее чудовище, которое медленно поворачивается во сне с сокрушающим действием, будто землетрясение или обвал породы, или так крушат земли вешние воды. Все внезапно может перевернуться.
В глазах стоят картины из Малого Манежа: воздушный бой в Москве, шествие армии с Тверской, вражеский самолет над Красной площадью. Вспоминаю бабушку, как она жаловалась на головную боль из-за магнитных бурь.
Только я иду прямо и настойчиво по своей известной тропинке сквозь Тверскую, Камергерский, Газетный на Большую Никитскую к консерватории. Памятники Сергею Прокофьеву, Станиславскому и Немировичу–Данченко, позади, Главпочтамп, Макдональдс, дом, где жил Е. Гайдар и министерство экономики его имени, памятная плита ему, напоминающая развернутый лист стенгазеты, за которую обязаны отчитаться студенты. Выхожу к памятнику П.И. Чайковскому во дворе консерватории. Перпендикулярно, словно по прямому треугольнику, идет Брюсов переулок, Дом Брюса, в залах которого белые рояли. И церковь Малого Вознесения. Вспоминаю могилку маленького Саши на Украине, братика бабушки Нины. Она тоже лежит возле маленького мальчика. И у него всегда много-много цветов. У церкви снаружи стена памяти с фотографиями погибших в Великую Отечественную войну с цветами и вазами. Я думаю о генерале М.Г. Ефремове, что застрелился раненый, чтоб не попасть в плен к фашистам, защищая Москву. Как же могли его совсем забыть, а узнали о нем и наградили много позже после его смерти?!
Иду по Брюсову переулку. Здесь городок работников культуры и музыкантов. В одном из этих домов жил писатель Даниил Андреев, автор романа «Роза мира», здесь старый полуразрушенный костел, где прежде была студия грамзаписи. Памятник М. Ростроповичу переградил тропу веяний суровых ветров, а дальше, за памятником А.И.Хачатуряну, за высокой аркой, шумит улица Тверская, как огромный гремучий змей. Старая слава идет о той земле Тверской, где даже солнечным днем из земли выползают злые хозяйки, которых не тронь и не обидь. Ядовит их укус. А правда в чем?
Стоит арка широкая перед Тверской на Брюсовом переулке, и пройти ее – целое препятствие, испытание. Глаз не видит даже. Но можно чувствовать и осознавать это.
Все от честности и признания. Каждому ли честность или, чтобы отдавать, честность, она ли и старому–престарому кресту из Некрополя, что у церкви малого Вознесения? Там ли правда, где был страх? И шумит Тверская… Не в том ли суть, что ты чувствуешь добро ко всему живому и безобидному? Зря нельзя обижать и букашку. Хорошо, я поставила восковую свечку в церкви Малого Вознесения. Мали ли что может случиться за поворотом.
Все опять движется и убыстряется, скользит. А за поворотом мелькает ушами толстый Микки Маус, может, он хочет надуть, обворовать, в один короткий момент намыть себе руки, забывая и правду. Лучше в голову не брать такое.
Захожу в «Бахетле», там пахнет свежим хлебом и пряностями. Вот что меня взбодрит. Хотя давно закрыт Военторг, отдам дань всему: и вкусу, и моде, и тому, что пережила. В горле давно непонятный привкус беды и горчит без всех восточных пряностей. Выхожу на Калининский проспект. Всегда впереди горит рубиновая кремлевская звездочка.
Ведь тропинка-то моя вечерняя, дождливая, когда мало кто на улицу выглянет. А звездочка горит яркая, как путеводная, прямая к ней дорога по Калининскому.
Таков и мой путь, будто без окончания. Я сжимаю сумочку, там всегда камешек-сердечко, брелок. Он — моему любимому.

17.05.17

© Copyright: Елена Щербакова

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Запись опубликована в рубрике ПИШУТ ДРУЗЬЯ с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

7 комментариев: Пишут друзья. Любимая тропка. Проза Е. Щербаковой

  1. Елена говорит:

    С ностальгическим чувством, возникшим в результате прочтения «Любимой тропки», хочу поблагодарить автора за путешествие по Москве, которое, хочешь не хочешь, так и просится назвать «советским». Даже нынешний Новый Арбат писатель нарекает, как прежде — Калининским проспектом. Весьма и весьма близкое для место в Москве — рядом я трудилась в молодости, обедала комплексным обедом в ресторане «Арбат», посещала кинотеатр «Октябрь», да и комнату снимала в коммуналке по соседству, в арбатских переулках. Все другие, так изысканно перечисленные московские улочки-шкатулочки с их культурными и духовными святынями, тоже знакомы, но более всего память связывает меня с Калининским… Резанула по сердцу, причём сразу (но это моё восприятие, я замечаю такие проявления) — встревоженность, так заметно сквозящая в очерке. Была ли эта нервность задачей автора или она выражена подсознательно?.. не смогу определить. Человек, настолько хорошо знающий Москву и явно прекрасно ориентирующийся в центре, вряд ли может быть напуган некоторыми переменами, произошедшими, предположим, за время некоторого отсутствия человека в городе. Можно немного отвыкнуть, но не настолько, чтобы запаниковать и думать постоянно: «Так, оберег со мной… Мали ли что может случиться за поворотом… Город похож на чудовище… Все внезапно может перевернуться». Возможно, что писательница, часто посещающая Москву прежде, так и не почувствовала себя своей в нашей столице, воспринимала её как перенасыщенный людьми и шумАми, слишком большой город. Может быть, раньше удавалось подавлять тревогу за счёт молодых нервов, а с годами испуг стал проявляться, даже вот так, в очень талантливо написанном произведении. Кстати, это может быть хорошо принято и понято современным читателем, также нередко испытывающем тревожность в мегаполисе… Моё мнение: рассказ хорош, даже незауряден, актуален — это несомненно.

  2. Людмила говорит:

    Столичные милые древности,
    Знакомые улочки старые,
    Хранимые памяти верностью…
    Но что-то смелО, как пожарами.
    Столицу меняют стремительно,
    Размашисто градоначальники,
    Все в ногу с прогрессом, для жителей!
    А нам почему-то печальнее.

    Вот так я прониклась прочитанным…

  3. Светлана Наумова-Чернышова говорит:

    «Таков и мой путь, будто без окончания…»
    Сразу же вспомнилось стихотворение Анны Ахматовой «Приморский сонет». Ключевая фраза: «Дорога не скажу куда…». Всплыло слово, определяющее отношение к прочитанному («Любимая тропка» Е. Щербаковой) — «нездешность», так же упоминаемое в стихотворении Ахматовой.

    Здесь всё меня переживёт,
    Всё, даже ветхие скворешни
    И этот воздух, воздух вешний,
    Морской свершивший перелёт.

    И голос вечности зовёт
    С неодолимостью нездешней,
    И над цветущею черешней
    Сиянье лёгкий месяц льёт.

    И кажется такой нетрудной,
    Белея в чаще изумрудной,
    Дорога не скажу куда…

    Там средь стволов ещё светлее,
    И всё похоже на аллею
    У царскосельского пруда.
    ,
    Комарово

    Старый сарацин, железные стержни, город, похожий на огромное спящее чудовище, вражеские самолёты над Красной площадью, могилка на Украине бабушкиного братика, шумящая Тверская, как огромный гремучий змей, застрелившийся генерал, злые тётки, стремящийся надуть Микки Маус, старый-престарый Некрополь у церкви Вознесения, памятники, памятники, памятники…
    Рубиновая кремлёвская звёздочка, амулет-звёздочка, камушек-сердечко, оберег для любимого…», белый рояль, фортепьянные этюды…
    Тонко, ранимо, захотелось расплакаться навзрыд. Рассказ не оставил меня равнодушной.
    «Тогда на перевале, в ту холодную, ясную, в ту роковую ночь, он ощутил свою близость к скалам и звёздам; теперь он знает — и этого знания уже не отнять, — что ему открылись источники, бьющие только для избранных, и в часы страшных видений его согревает гордость художника. Я существую, я творю — наперекор всему!..» (М. Шнайдер «Франсиско Гойя»).
    Отклик на прозу Е.Б. — хорош! Живая, естественная, динамичная реакция на прочитанное, своя точка зрения, дополнение «маршрута», слог… Согласна с оценкой незаурядности рассказа.
    Людмила К. тоже своё «увидела» в произведении. Вот ведь, всколыхнулась и выдала стихотворение!
    Мы все разные, откликается в нас собственное.
    «А звездочка горит яркая, как путеводная, прямая к ней дорога…»
    У каждого из нас свои точки опоры, маяки, звёзды и — гордость художника: «Я существую, я творю — наперекор всему!..»
    Вы, Елена, своим рассказом тоже преобразовали действительность. Прочитав его, мы попереживали, повспоминали, поразмышляли и — стали немножко другими людьми.

  4. Елена говорит:

    Очень затронули моё воображение художественно ёмкие и поэтически глубокие отклики Людмилы и Светланы на рассказ Е.Щербаковой, прочитанные сегодня. Каждый комментарий — словно отдельное произведение «на тему… Спасибо и за сочинение Людмилы, и за стихотворение А.Ахматовой, я получила истинное удовольствие. Да, новизна вторгается в нашу жизнь неумолимо, иногда — беспощадно, не всегда — умно, и почти всегда нарушает что-то устоявшееся, мило привычное… Но очень мудро сказали Вы, Светлана: «Мы все разные, откликается в нас собственное…».

  5. Альбина говорит:

    Сколько сразу ассоциаций возникает после прочтения рассказа. Что то ностальгическое, щемящее порхает в душе… Москва юности, молодости, просто целая эпоха связанная с каким то своим периодом жизни.
    спасибо автору!!!

  6. Елена Постоева говорит:

    Замечательное произведение, действительно! Всё тело отозвалось — и в груди защемило, и горло перехватило…Значит, — настоящее!
    Спасибо, Лена!

  7. Лариса говорит:

    Спасибо, Лена, вспомнила свою Москву и прежнюю и нынешнюю. И даже такой смешной случай, как растерялась когда-то, уже в новом городе, у метро «Новослободская», не зная в какую сторону идти. А , вед, я там недалеко работала, через Палиху, на Образцова у МИИТа, да и у метро свидания назначали, а в Пименовской дочку крестила. Вот как бывает. Соглашусь с нашими девочками ностальгически-тёплый рассказ, сколько эмоций, воспоминаний!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *