Певчий дрозд. Проза А. Крохина

Посвящается моему другу из Новосибирска,
орнитологу Джусупову Талгату Каисаровичу.

Певчий дрозд

Певчий дрозд

29 мая. Весь день шел дождь, насыщая живительной влагой изрядно высохшую под палящим солнцем подмосковную землю. Сверкали молнии, с треском и грохотом низвергались из постоянно перемещающихся облаков новые порции сплошного освежающего ливня. Резкие порывы ветра с шумом гнули толстые ветви вековых деревьев.
Во второй половине дня грозовые облака ушли за горизонт, небо прояснилось, яркое солнце, отражаясь от каждого мокрого листочка и от каждой травинки, слепило глаза. Природа глубоко вдохнула свежий и влажный воздух, а затем выплеснула вокруг вечерней прохладой и сладкоголосым пением различных птиц.
Сижу на кресле-качалке под дубами и елями, отставив на столик недопитый стакан некрепкого чая. Напрасно вглядываюсь в густые сплетения дубовых веток и еловых лап, пытаясь через экран видеокамеры рассмотреть поющего над самой головой певчего дрозда. Более месяца ежедневно слушаю его мелодичные выкрики, часто улавливаю всё новые и новые колена, которые он вставляет в свою песню. Чуть в стороне от него поёт свою песенку мухоловка пеструшка, стараясь ублажить свою самочку, сидящую на яйцах в новенькой дуплянке. С разных сторон доносятся выкрики дроздов рябинников. Они постоянно чем-то озабочены, то гоняются друг за другом, то все вместе накидываются на пронырливую и любопытную сороку-воровку, большую любительницу отведать птичьи яйца или ещё неоперившихся птенцов, то атакуют вездесущую белку, а та, не обращая на них ни малейшего внимания, обходит дозором свою территорию. На ветке орешника робко пытается выстроить свою грустноватую песенку оранжевогрудая заряночка. Бойкий зяблик, не обращая внимания на всех, раз за разом исполняет свою очень громкую короткую песню с характерным росчерком в конце.
Так, незаметно один день сменяется другим, тёплые воздушные массы сменились прохладными, а во второй половине июня в Подмосковье и днём, и ночью одни грозы сменялись другими. Резко похолодало. Постепенно прекратили свои рулады чёрные дрозды, не стало слышно и певчих дроздов, изредка в кустах робко прозвучит их тревожное «цик» и опять тишина. Сейчас дроздам не до пения. С каждым днем их птенцы становятся всё более и более прожорливей, а родители с раннего утра до позднего вечера заняты поисками пищи для них и для себя.
В середине дня пропоет свои чарующие флейты славка черноголовка. Пока ещё не смолкли в зарослях крапивы песни садовых камышёвок, вечерами слышится воркование вяхиря, а неутомимые пеночки теньковки на все лады повторяют свои бесконечные торопливые песенки — «тень, тень, тюнь, тинь, тянь, тень…». По утрам снова, как и весной, начинают свои барабанные дроби дятлы, прокричит своей неповторимой флейтой иволга, а большие синицы со своим многочисленным потомством уже начинают кочевать, обследуя каждое дерево, наворачивая по территории дачного кооператива большие круги.
Сойки и дрозды рябинники целыми днями дотошно исследуют все закоулки заботливо ухоженных грядок с земляникой, пробуя на вкус все созревшие красные ягоды, начисто уничтожают плоды жимолости и ирги к великому негодованию дачников.
Бороться с птицами почти невозможно, сойки и дрозды быстро соображают, что от различных блестящих и вращающихся прибамбасов в виде вертушек и лент, экзотических пугал угрозы для их воровского промысла нет.
Холодное утро конца июня. Суббота. Небо до горизонта затянуто тяжелыми свинцовыми облаками, гонимыми северным ветром. Вероятно, сегодня опять будет лить противный холодный дождь. Открыл входную дверь, опустил взгляд на пол и остановился в оцепенении.
Дрозд, навечно закрыв глаза, лежал около двери на крыльце, полу раскрыв оба крыла, словно приготовившись для стремительного полёта с вершины ели на землю, хвост был распущен веером и неестественно загнут на спину. Из клюва на пол разлилась какая-то мутная жидкость. По светлой груди с четкими темными пестринами, крупной голове с сединой и другим признакам определил, что это был самец певчего дрозда и, похоже, не молодой.
Я стоял над ним в полной нерешительности и не знал, как адекватно отнестись к такому неприятному событию. Сразу возникло множество вопросов. Почему его настигла смерть именно у моего порога? Как реагировать на данный неприятный факт? Нет ли в этом явлении какой либо мистики? Вся моя жизнь убедила меня в том, что случайностей в нашем бытие не бывает. В моём представлении в нашем едином и целостном мире всё причинно-следственно обусловлено. Всякое «случайное» событие представляется случайным лишь потому, что мы не в состоянии выявить ряд событий ему предшествующих.
Подбросить его не могли, всё-таки высокий забор, далековато до крыльца, да и некому подбрасывать. Соседи несколько дней назад покинули дачи и разъехались по домам в связи с затяжной холодной и дождливой погодой. Почему дрозд погиб в такое время, когда вокруг достаточно естественных природных кормов? Может, был отравлен каким-то недобропорядочным соседом, ревниво охраняющим свои грядки с клубникой от назойливых соек и дроздов? Вернулся на веранду, надел рабочие перчатки и осмотрел дрозда. На теле внешних повреждений не обнаружил. Тот ли этот дрозд, чудесные песни которого в кроне дубов я записал на видео всего четыре недели назад?
Птица обрела вечный покой под огромной елью в лесу, а я ещё несколько дней находился под впечатлением необычной находки.
Мой певчий дрозд, живущий в клетке на веранде, накормленный и ухоженный, по-прежнему с раннего утра выкрикивал свои разнообразные мелодичные коленца, не подозревая, что творится в душе его хозяина.
Назавтра метеорологи пообещали начало очередного потепления. Хоть что-то услышал положительное за последние несколько дней. Потепление и солнечная погода означают, что приедут дети и внуки, будет шумно и весело, снова жизнь закипит, закружит в водовороте повседневных забот. Словно в подтверждении моим радужным рассуждениям, на границе с соседней дачей целая группа соек устроила очередной скандал в густых сплетениях высоких елей. Их противные пронзительные крики раздавались отовсюду. Что их так вывело из себя? Вероятно, опять белка ненароком забрела на контролируемую ими территорию.
Вспомнились давние времена начала восьмидесятых годов, полёт на планере по 100 км треугольному маршруту в Ленинградской области. Погода особо не баловала восходящими воздушными потоками и я, не учёл усилившийся встречный ветер, потерял высоту и немного не дотянул до аэродрома. Доложил по рации о месте внеаэродромной посадки и приземлился на краю скошенного поля у населённого пункта Велькота. Вылез из планера, прошёлся по всему полю, оценил возможность принятия самолёта буксировщика, направление посадки и взлёта.
Поле было ровным и полностью удовлетворяло всем условиям безопасности, как приёма самолета, так и взлёта в составе аэропоезда.
С помощью местного жителя, укладывающего подсохшее скошенное сено в небольшие копна, откатили планер назад ближе к лесополосе. Я присел у крыла, опущенного на землю, и стал дожидаться самолета, который мог появиться в любую минуту.
Из шумящей летней листвой лесополосы рождались прерывистые звуковые волны и накрывали медово-пахнущее свежескошенной травой поле разноголосыми мелодиями различных птиц. Особенно выделялись сильные и чистые высвисты певчего дрозда. Он сидел на вершине ближайшего дерева и его покачивающийся на сухой ветке тёмный силуэт отлично просматривался на фоне белого облака.
Прошло несколько десятков лет с той поры, а я живо помню те красивые свисты и отчетливую дикцию, которую трудно сейчас описать словами. Каждое колено дрозд повторял дважды, а то и трижды, наиболее сложные свистовые переборы произносил до четырех раз подряд. Самым существенным для меня в то время было осознание того, что какой либо вокальной последовательности, как, например, у соловья, не наблюдалось. Каждый выкрик – это новая талантливо исполненная импровизация. Мне показалось, что выкрикивая какое-либо уже знакомое для меня колено, дрозд менял либо тональность, либо громкость, но при этом испытывал явное наслаждение от своей песни, у которой не было ни начала, ни конца. С тех пор певчие дрозды стали одними из моих любимейших в вокальном исполнении птиц наряду с соловьями и славками черноголовками.
Первого своего певчего дрозда я поймал в конце восьмидесятых. Долго ходил по окрестным лесным опушкам в поисках выдающегося солиста. Дроздов прилетело много, плотность их расселения по территории, прилегающей к аэропорту Шереметьево, оказалась достаточно высокая. Выбрать певца по душе было нелегко, то классического «спиридона» в репертуаре не было, то какие-то колена исполнялись, на мой взгляд, слишком скрипуче.
Хорошего певца я нашёл к середине апреля на самом краю старого смешанного леса, с развитым подростом из орешника и молодых невысоких ёлок недалеко от здания таможни. В лесу под деревьями лежало ещё много снега, но полоска леса около поля была почти сухой. Большие рыжие муравьи торопливо собирали какие-то палочки, семена луговых трав и несли свой груз под старую ель.
Хорошо в пахнущем хвоей лесу! Голубое небо. Утреннее солнце освещало вершины деревьев, проснувшихся от зимней спячки. Продолжительность светового дня значительно увеличилась. Начавшееся от корней сокодвижение несколько изменило цвет стволов и веток деревьев. Некоторые кустарники окрасились в красно-коричневые цвета. Весна окончательно вступила в свои права, заряжая положительной энергией всё живое.
Сижу в отдалении от поющего дрозда на упавшем от старости стволе березы, наблюдаю за всеми его передвижениями. Часа через полтора без особого труда определил место, куда он чаще всего слетал, чтобы под прошлогодними пожухлыми влажными листьями найти земляного червяка, слизня или какого либо жучка. После того, как предполагаемое место ловли было определено, я расчистил кружок земли диаметром с метр от листьев и веточек, насыпал немного куколок мучных червей и сухой гамарус. Рядом выкопал небольшую ямку, дно и стенки застелил куском пленки, которую предусмотрительно захватил из дома, чтобы постелить на влажное и холодное бревно. Сидеть, наблюдать и ждать. Дело это для птицелова нелёгкое, часто приходится выжидать без особого движения часами, наблюдая за нужной птицей. Укрепил дёрном края вырытой ямки. Затем из лужи с поля продуктовым пакетом натаскал воды. Получился неплохой водоёмчик, возле которого в дальнейшем, по прилёту с мест зимовок, ловил чечевиц, славок, клестов и обыкновенных овсянок.
На следующий день после работы отправился в сторону таможни, к накануне подготовленному месту. Поставил две сети. Одну под 90 градусов к линии края леса, другую вдоль, в глубине. Стоек не потребовалось. Четыре клубка шпагата были переброшены через ветви деревьев и верхние части сетей были подняты на нужную высоту. Нижние петли сети были закреплены удлиненными колышками. Сети хорошо маскировались небольшими ёлочками.
Под маленькой ёлкой, в центре прямого угла между сетями поставил кассетный магнитофон с записью песни певчего дрозда. Пока устанавливал сети, дрозд пел далеко от меня, но невысоко, в кустах орешника.
Когда включил магнитофон, пение дрозда прекратилось, больше в этот вечер голос он не подавал. Через два часа заметно начало темнеть. Продолжать ловлю в сумерках, да ещё далеко от дома, уже не было смысла. Холод начал проникать в тело через куртку, не спасал и теплый свитер. Я направился краем леса к сетям и увидел дрозда, бьющегося в угловом нижнем кармане, почти на земле. Я бросился со всех ног к сети, как на амбразуру вражеского дзота, закрыл руками карман, немного замешкался, определяя с какой стороны птица залетела в сеть, и только потом схватил истерически орущего дрозда левой рукой, а правой начал выпутывать его ноги. Он или не он? Раздул перья под хвостом и убедился по большой выступающей части клоаки, что это самец. Радость от того, что дрозд сравнительно легко попался, не омрачило даже то обстоятельство, что вся левая ладонь была испачкана жидким пометом.
Быстро запихнул птицу в небольшую матерчатую переноску с деревянным каркасом, застегнул сумку, вымыл руки, собрал сети и почти бегом направился домой. Дома, прежде всего, снова внимательно осмотрел пойманную птицу. Несмотря на все его протесты, крики и попытки клювом уцепиться за палец, связал кончики крыльев и посадил его в клетку ящичного типа размерами 60х30х40 см. Вовнутрь клетки, на песок поставил две специальные глубокие фарфоровые чашки, Одна с водой, другая с мягким кормом и сотней мучных червей. Переднюю часть клетки закрыл белым простынным материалом, чтобы птица меньше беспокоилась.
Утром, приподняв материал, увидел, что дрозд неподвижно сидит на жёрдочке, злобно смотрит на меня, не мигая, как на «врага народа», но червей в чашке не было. С этого момента я был уверен, что адаптация проходит нормально, дрозд не отказался от корма и через некоторое время, по моему разумению, должен запеть. На третий день развязал ему крылья. Затем, почти две недели ожидания песни. У одного торговца с птичьего рынка втридорога купил замороженные муравьиные яйца и стал по чайной ложке добавлять их к основному корму. Может быть, на его активность оказало влияние пение певчих птиц, которых в то время у меня было не мало? Это — соловьи, зарянка, чижи, щеглы, реполовы, жаворонки и славки. Может быть, хорошим стимулом стало действие муравьиных яиц? Дрозд запел с раннего утра 1 мая. Запел не громко, но выкрикивал именно те колена, за которые я его и выбрал. Через пару дней он пел в полную мощь, рано утром, едва начинало светать. Хорошо, что у меня закрыта балконная дверь, она значительно приглушает все внешние сильные звуки.
Пытался записать словами всё то, что проговаривает певчий дрозд, но у меня эта затея провалилась. «Спиридона» как такового не было, но было похожее чистое колено, с ударением на первый слог, очень красиво звучащее. Можно, при желании, приблизительно выделить и «филиппа», и «чай попить», и «вый-дем» и т.д.
Скорее – это были чистые верховые звуки, заимствованные у окружающих дрозда птиц, которые он не копировал, как, например, варакушка или болотная камышёвка, а воспроизводил в творчески переработанном виде.
За эту способность многие любители отдают ему предпочтение даже перед соловьем. Все колена, как правило, повторяются дважды. Каждое колено отделяется от другого продолжительными паузами, что роднит его с восточным соловьём, но некоторые колена, вероятно, особенно им любимые, могут повторяться многократно.
Постепенно у него сложился свой «почин», который четко можно – произнести словом «перепить – перепить – перепить». По этому «почину» я стал определять начало новой песни. Количество различных отчётливых слов в его продолжительной песне очень велико. В более продолжительные паузы певчий дрозд, как бы невзначай, вставлял, так называемые, «побаловки», выполняющие, в общем строе песни, роли знаков препинания. Сейчас уже не могу вспомнить, но у одного из авторов книг по орнитологии читал, что талантливые дрозды применяют «побаловки» с особым смыслом, ими они расставляют акценты, усиливая то или иное колено, а в целом вся музыкальная композиция приобретает особую целостность, гармонию.
Год за годом певчий дрозд радовал меня своими песнями, пополняя свой репертуар новенькими коленцами, но мне хотелось большего, хотелось, чтобы он был более покладистым, а может быть даже ручным. Все мои усилия в этом направлении не приводили к успеху.
Дрозд был слишком строгим, фамильярностей не терпел. Чистка клетки для него была большим стрессовым испытанием.

Гнездо певчего дрозда. Фото Т.Г. Джусупова

Гнездо певчего дрозда. Фото Т.Г. Джусупова

Однажды, в конце мая, прогуливаясь по мелколесью, на невысокий ёлочке обнаружил гнездо певчего дрозда с птенцами, примерно, 5 — 6 дневного возраста. В голове мелькнула шальная мысль — взять одного птенца и выкормить, в конечном итоге воспитать спокойную, ручную и отлично поющую птицу. Дрозд, который жил у меня одиннадцатый год, прекрасно пел и как нельзя лучше подходил на роль учителя.
Но как выбрать именно самца? Используя все знания о дроздах, которые у меня на тот момент были, решил рискнуть, выбрал из пяти птенцов двух самых крупных.
Осмотрел клоаки и выбрал того, у которого она была ближе к килевой кости. Третий, на мой взгляд, сомнительный признак – резкий переход от нижней части клюва на горло, если смотреть на птицу в профиль. У самки переход плавный. В общем, выбрал одного и принёс домой. С первых минут дроздёнок стал воспринимать меня как своего родителя. При приближении руки к его голове, широко раскрывал клюв и, обнажая свою бездонную жёлто-розовую глотку, просто требовал, чтобы его быстрее покормили.
Кормил дождевыми червями и куколками мучного хрущика, через каждый час. Иногда давал мешанку – «соловьиную смесь» и свежие муравьиные яйца. В картонной коробочке таскал на работу и весь день он проводил у меня в кабинете. Рос птенец не по дням, а по часам. Вскоре пришлось переселить его в клетку. Когда я подходил к дрозду, он, как малое дитя, радовался моему появлению, приподнимался на лапках, широко раскрывал клюв, потряхивая крыльями, с особой любовью во взгляде заглатывал предложенную пищу, а то и сам выхватывал червей и куколок мучных хрущей прямо из пальцев. Смешно было смотреть, как заглотив с десяток дождевых червей, сидел, нахохлившись с раздутым зобом, а длинного червяка, пытавшегося вылезти из его клюва, периодически вновь и вновь заглатывал.
Ещё, будучи не полностью оперённым, после еды, согнув лапки, усевшись животом на жердочку, прикрыв глаза и слегка приподняв перья на боках и на голове, начинал пробовать свой голос, потихоньку высвистывая какие-то пока лишь ему одному понятные мелодии, похожие скорее на продолжительное свистовое бормотание. Со стороны складывалось впечатление, что он разговаривает с самим собой на своем птичьем языке.
Дрозд любил сидеть у меня на ладони, перелетать на плечо, дремать на коленях, но постепенно его привязанность ко мне заметно снизилась, стал пугливее, но, тем не менее, продолжал брать червей из пальцев. Когда засовывал руку в клетку, он отодвигался и уже не позволял гладить и почесывать ему затылок. Стал осознавать себя взрослой особью. Через год песня его оформилась, но пел в полголоса, редко выкрикивал какое либо колено громко. Появившееся после первой частичной линьки холодноватое отношение ко мне исчезло, а после того, как перелинял полностью, дрозд снова стал доверчивым и ласковым.
На второй год стал петь наравне со старым дроздом, но всё равно пение его резко отличалось по строю выкриков. Было много совпадающих колен, но он, видимо, сформировал свой собственный репертуар благодаря отличному окружению, впитывая песни не только певчего, но и черного, и пёстрокаменного дроздов, славки черноголовки, полевого жаворонка, юлы и многих других птиц живущих рядом с ним на лоджии. Не исключаю роль генетического фактора и того, что, будучи ещё в яйце и после вылупления из яйца, слышал пение своего родителя. Что касается внешнего вида – всегда был статен, ярок и красив.
Потерял я его из-за того, что допустил слабость и, потакая его постоянному стремлению к свободе, часто позволял летать по веранде. Однажды он провалился в щель между стеной и комодом, на котором стояла его клетка.
Низ задней стенки комода вплотную прикасался к стене, вверху между стеной и комодом было расстояние около 8 см. Что могло испугать его, может, устроил погоню за паучком? Можно только гадать, как дрозд провалился в этот конус, в эту смертельную ловушку, из которой самостоятельно выбраться не было никакой возможности. С тех пор я никогда не выпускаю своих питомцев из клеток, какими бы ручными и спокойными они не были.
Брать нового птенца из гнезда не стал, уж очень много труда и времени надо вложить в его воспитание, а в результате «выкормыш» может оказаться самкой. Самки не поют, содержать не поющую птицу не имеет смысла, выпустить на волю нельзя, так как вне клетки она обречена на неминуемую гибель.
Вместе со мной эту потерю пережил и мой старый дрозд, ещё четыре года старательно дирижировавший многочисленным птичьим оркестром. В последний год предпочитал сидеть на нижней жердочке или на песке, тем не менее, пел по утрам, а в тёплую солнечную погоду и днём. В общей сложности он прожил не менее трёх жизней своих вольных собратьев.
Несколько лет я искал ему замену, но не находил. Ловил лучком-самоловом и сетью множество дроздов, но попадались либо совсем дикуши, мечущиеся по клетке ночами, пугая всех живущих у меня птиц. Результат — в считанные дни напрочь обламывали хвосты, либо не запевали вовсе. Отдавал их своему другу, Алексею Михайловичу Соломасову – охотнику птицелову, известному всем старым московским любителям певчих птиц. Он ежегодно отлавливал несколько десятков певчих дроздов. Всех держал в небольших клетках. Дрозды с оббитыми перьями на хвостах и крыльях затем успешно линяли в этих клетках, одевались в новое оперение, по поведению становились кроткими, пели в присутствии людей, находящихся тут же, на большой кухне. Мне была понятна методика перевоспитания этих птиц, вернее способ ломать их психику, но не одобрял подобных методов. Наблюдая за процессом кормления дроздов, отметил большое содержание дроблённого подсолнуха в составе «соловьиной смеси».
В конце лета, почти семь лет назад, решил отловить парочку наиболее ярких щеглов для зимней выставки певчих и декоративных птиц. Нужных щеглов в тот день не поймал, но зато в сеть влетел великолепный по внешнему виду самец певчего дрозда. Я не стал его выпускать и привез домой.
До этого случая, очень редко позволял себе ловить предварительно не прослушанную птицу, как говорят, «кота в мешке». В горах Средней Азии поймал синюю птицу (другое название этой птицы – лиловый дрозд) и певчих славок. В этих случаях выбора не было, счастлив был тем, что вообще их поймал. Третий случай — это восточный соловей, попавшийся мне на глаза в городе Гулькевичи, Краснодарского края. Поймал и привез домой в Подмосковье. К счастью, соловей оказался с отличной песней. И вот теперь четвертый раз. Снова охотничий зуд по хорошему дрозду и надежда на удачный выбор. Отпустишь, а вдруг пойманный дрозд окажется великолепным певцом, например, «Шаляпиным»? Сколько подобных случаев было со мной и с моими друзьями-птицеловами. Бывало, выпутаешь попавшую в сеть неказистую, на первый взгляд, птицу, выпустишь на волю, а она отлетит на ближайшее дерево и такую ошеломительно-прекрасную песню закатит. Глаза выпучишь, дыханье остановится, а затем ахнешь и с досады хоть «локти кусай».
Дрозд запел в марте следующего года. Репертуар оказался неплохой, включал очень много своеобразных и красивых колен. Песня не относилась к чисто классической, под которой понималось исполнение колен, описанных К.Н. Благосклоновым в книге «Птицы в неволе» и затем на все лады цитируемые разными авторами, во многих печатных изданиях.
Живет до сих пор в клетке на лоджии, переживает самые лютые морозы, а в начале весны начинает петь свои великолепные песни. Переезды на дачу в конце апреля и обратно домой в сентябре переносит спокойно, запевает утром самый первый и заканчивает поздно вечером, когда остальные птицы давно уже замолкли. Мне нравится его почти идеальный внешний вид в течение года, за исключением периодов линек, неутомимое усердие в пении и покладистость характера.
Певчий дрозд непривередлив к еде. Хорошо ест «соловьиную» смесь, муравьиные яйца. Любит мучных червей, зофобасов, земляных червей, сверчков. Хорошо поедает белые ягоды дерена, красную бузину и другие мелкие ягоды, такие как жимолость, иргу, черемуху. Во второй половине июля, августе и сентябре ягоды являются почти основным кормом певчих дроздов и славок черноголовок. Дополняю ягодный рацион десятком мучных червей и небольшой щепоткой муравьиных яиц. Ни за что не откажется от мелконарезанных кусочков сладких фруктов.
Все дрозды любят подолгу плескаться в купалке, порой вымокая насквозь, а затем долго просушивают свои перья, опуская крылья и хвост, постоянно встряхиваясь и поправляя клювом каждое вымытое перышко. При наружном содержании зимой, в сильные морозы необходимо следить за водными процедурами, иначе можно погубить птицу. Еще лучше заменить воду в купалке и в поилке на свежий, пушистый снег.
Прочёл в интернете статью А.С. Хоменкова «О чём поют птицы» (Образовательный портал «Слово»). Приведу некоторые выдержки из этой статьи: «…учёные считают, что «самая музыкальная птица в мире, – живущий в Северной Америке пёстрый дрозд. В его песнях (продолжительность каждой из них – 1-1,5 секунд) звучит «человеческая» музыка, музыка, достигшая невероятно высокого для животного мира развития» (Васильева, 1983, с. 205). В замедленной записи песни дрозда учёные обнаружили «двустрочные, четырёхстрочные «строфы», иногда дрозд по-человечески повторяет вторую половину этой «строфы», иногда её варьирует. К тому же пёстрый дрозд умеет «сочинять» к своим песням гармоническое сопровождение, как бы вторую партию. Одна и та же птица поет сразу на два голоса, да так, как будто бы знает – и это немалая музыкальная и биологическая сенсация, – как будто бы ей знакомы элементарные законы классических созвучий в «человеческой» европейской музыке» (там же, с. 205). При этом очень часто пение птиц напоминает народные мелодии. В частности, исследователи отметили «связи мелодики птичьих песен с тирольскими, венгерскими и русскими ритмами и музыкальными интервалами» (Симкин, 1990, с. 15).
Впрочем, и в одиночном исполнении птицы могут показать удивительное совершенство формы. К Петеру Сёке как-то пришли учёные-фольклористы и попросили поставить запись пения какой-либо птицы из его коллекции. Сёке предложил для начала прослушать запись пения одного африканского шамана. Но вместо песни шамана «поставил на магнитофон ленту с записью голоса американского пёстрого дрозда в 32–кратном замедлении. Гости нашли, что это красивые мелодии, даже чем-то знакомые, и в то же время они испытывали некоторое замешательство, так как никто из музыковедов (а среди них были всемирно известные фольклористы) не знал (да и не мог знать), какому народу принадлежат эти мелодии. Гости были единодушны только в одном: они сомневались, действительно ли это была песня шамана из Черной Африки» (Васильева, 1983, с. 206). По их общему мнению столь совершенная музыкальная форма «характерна для народной музыки более развитых общественных формаций» (там же, с. 206).»
А орнитолог-биоакустик доктор биологических наук, профессор Валерий Дмитриевич Ильичёв уверен, что голоса певчих птиц обладают целебным воздействием на человека. Что касается воздействия на человека конкретно певчего дрозда, то его песня с равномерным ритмом снимает учащённое сердцебиение и аритмию. Сам Петр I любил подолгу слушать пение певчих дроздов, которых выделял особо среди всех других певчих птиц.
Мне очень нравятся последние строки широко известной в нашей стране песни о дроздах в исполнении Геннадия Белова (музыка В. Шаинского, слова С. Островского):

Шапки прочь! — В лесу поют дрозды,
Для души поют, а не для славы.

Хорошо и верно сказано, а ещё лучше спето! Символично, что песня прозвучала с экранов телевизоров и по радио в 1973 году, в тот год, когда я впервые осознанно обратил внимание на великолепное пение этих замечательных птиц.
Птица, живущая рядом, о которой человек нежно заботится, пусть и в клетке, в благодарность дарит исцеляющие душу, психику и тело мелодии, которые никакими электронными записями не заменишь. Птицы дарят радость, спасают от одиночества и вдохновляют на проявление творчества, в различных направлениях – в искусстве, литературе и науке.

© Copyright: Александр Крохин

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Запись опубликована в рубрике НАШЕ ТВОРЧЕСТВО, ПРОЗА с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

12 комментариев: Певчий дрозд. Проза А. Крохина

  1. Людмила говорит:

    Александр Николаевич! С утра увидела Ваш рассказ, не стала читать наспех, вот выбрала наконец время и просто взахлеб прочитала. И тема птиц, которая наверное всем нам теперь близка, и чудесное повествование — все детали, подробности написаны с такой любовью, знанием, так мастерски, живописно — это просто подарок всем нам, это событие на нашем сайте! Спасибо, спасибо, спасибо!

    • Александр Крохин говорит:

      И вам спасибо за отзыв! Мой товарищ, большой любитель птиц из Мурманска, штурман дальнего плавания, в личном письме тоже отозвался на этот рассказ:
      «Про дроздов и в том числе певчих уже так много написано, казалось бы, чего нового можно еще придумать. А Ваш рассказ Александр я прочитал на одном дыхании — сразу видно написано от души и на фоне Вашего опыта. Вроде бы небольшой рассказ, но несет в себе много полезной информации и очень увлекает.»
      Видимо, когда писал, было соответствующее состояние, поэтому рассказ получился.

  2. Галина Дриц говорит:

    Александр Николаевич, Вы, как всегда, удивляете таким доскональным знанием птиц, их повадок, различаете в многоголосье, кто поёт и как. А , главное, с какой любовью и трепетом относитесь к пернатым! Остаётся только восхищаться вашим многолетним пристрастием к этому делу, как и к другим Вашим увлечениям, Вы просто молодец, что всё это доносите и до других, мы все тоже как бы причастны и вместе с Вами становимся ближе к природе, спасибо!

  3. Александр Крохин говорит:

    Спасибо, Галина Петровна! Вчера на один орнитологический сайт отправил статью с разбором песни восточного соловья, функциях пения, материалами многолетних наблюдений за соловьями Московской и Тульской областями. Может напечатают. Цель моих рассказов и статей — популяризация знаний о братьях наших меньших, о тех, с которыми мы тесно соседствуем и сосуществуем.

  4. Светлана Наумова-Чернышова говорит:

    Рассказ чУдный, Александр Николаевич!
    А что за аристократические замашки у Ваших питомцев — кушать из фарфора?

  5. Александр Крохин говорит:

    Рад, что Вам понравился рассказ! Фарфоровые гигиеничнее и моются легче, чем деревянные или металлические, на которых может в течение дня появляться плесень. Мне фарфоровые сделали на нашем заводе лет 35 назад по моему заказу и до сих пор исправно служат.

  6. Альбина говорит:

    Сколько нового, необыкновенного, удивительного узнаешь из Ваших рассказов! Спасибо!

    • Александр Крохин говорит:

      И вам, Альбина, спасибо за проникновенные стихи. Новых творческих успехов Вам и поскорее возвратиться в родные пенаты!

  7. admin говорит:

    Интересно, познавательно!
    Спасибо вам, Александр Николаевич, за замечательные рассказы из жизни пернатых!

  8. Александр Крохин говорит:

    Рад стараться, Евгения Аркадьевна! Спасибо Вам, что печатаете мои рассказы.

  9. Талгат говорит:

    Уважаемый Александр Николаевич! Необычайно-лирический рассказ! Читал его не один раз — поражает Ваше отличное знание биологии этого таинственного певуна России! Я безгранично рад, что я — Ваш коллега и друг! Спасибо за посвящение своего рассказа моей скромной персоне!:). С уважением к Вам, Талгат.

  10. Александр Крохин говорит:

    Спасибо, Талгат за тёплый отклик и рад, что зашли на нашу страничку! Ведь именно благодаря Вашим советам, что мне надо писать для людей о личных наблюдениях за птицами в природе и дома, я взял на себя это не простое дело и, вроде бы, у меня что-то получилось. Зная Вашу особенную страсть к биологии именно певчего дрозда я и посвятил свой рассказ Вам.
    С теплом, Александр.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *